Я решил составить также список того, что они не любят. Помимо «Тоттенхэм Хотспур», он включал в себя следующее: весь остальной мир.
«Остальной мир» – довольно емкое понятие; главные его обитатели – чужаки. Чужаков суппортер не любит. Чужаки – владельцы магазинов, работники метро или железной дороги, старики, стоящие перед суппортером на эскалаторе, люди, спрашивающие, как куда пройти, люди, пытающиеся заставить суппортера придти на выборы и отдать за них голос, автобусные кондукторы, официантки, члены лейбористской партии, человек, сидящий на соседнем сиденье, просто люди, идущие рядом или навстречу – вызывают у суппортера ненависть. И нет чужака «чужее» и, следовательно, ненавистнее, чем иностранец. Иностранцы вызывают ненависть самую сильную (то, что они сами, будучи за пределами Англии, являются иностранцами, естественно, не учитывается). Беда иностранцев заключается вот в чем: они неполноценные. Иностранцы находятся на более низкой ступени эволюционной лестницы; иностранец всегда чем-то хуже, особенно иностранец с темным цветом кожи, а если такой иностранец пытается тебе что-то продать, то это хуже всего. Такие иностранцы – самые худшие.
И тут произошло ужасное несчастье: в баре кончилось пиво.
Середина ночи, в гостинице кончились запасы алкоголя. Нет пива? Новость распространилась со скоростью света. Нет гостиницы, нет билетов на матч, нет самого матча – все это не шло ни в какое сравнение с тем, что нет пива. Услышав об этом, все – полупьяные, пьяные, находившиеся в коматозе – вскочили на ноги и ринулись к стойке. Ситуация становилась серьезной. Появился менеджер гостиницы; пытаясь восстановить спокойствие, он предложил пить апельсиновый сок. Ситуация стала еще серьезней.
Когда все бросились вперед, я отошел назад. Безопаснее, решил я, будет на улице. Именно тогда я и увидел, что на площади появились солдаты.
На самом деле видеть или не видеть выбора у меня не было – только я вышел, как один из них преградил мне дорогу, наставив на меня автомат, заставил развернуться и отойти к стене. Они, вероятно, были тут уже довольно давно. Карабинеры не смогли; спецназ не смог; теперь была очередь армии. Скорее всего, это была всего лишь рота, но количество не имело значения: само появление солдат служило символом того, что контроль перешел в другие руки. На них был зеленый пехотный камуфляж и высокие черные ботинки, в руках – авторитетно выглядящие автоматы. С ними также было пятнадцать бронетранспортеров и даже танк. Танк стоял на другом конце площади, направив ствол в нашу сторону. То было не самое приятное ощущение. На меня смотрело дуло, и мне это не нравилось. Никогда прежде мне не доводилось стоять под прицелом танка, хотя, скорее всего, танк был повернут в нашу сторону только из-за того, что на площади все еще оставались итальянцы.
Я решил задержаться у этой стены – отсюда открывался отличный вид на площадь – но зато я пропустил выражение лиц четырех сотен суппортеров, когда они вышли из бара и столкнулись с армейским лейтенантом и строем солдат с автоматическим оружием. Лейтенант отдал приказ очистить бар, и солдаты тут же кинулись – просто ходить они, видимо, не могли – внутрь и выстроили всех суппортеров в одну шеренгу.
Приехал мистер Уикз.
Я этого ожидал. Он ездил за нами по всему городу, чтобы сделать нам небольшой сюрприз – он оставил его на заднем сиденье своего автомобиля – тем не менее он знал обо всем, о чем нужно было знать. Он знал о том, что случилось после матча, о разъяренных итальянцах, ждущих на площади, о том, что была вызвана армия, и даже о том, что напишут утром итальянские газеты – он их уже видел.
Снимаю шляпу перед мистером Уикзом и его верой в человечество. Ведь он питал такие надежды на хорошее поведение того, что выходило прошлым утром из самолета. И тем не менее он не был зол, он не был в ярости: он всего лишь устало выглядел.
«Ну вы даете», сказал мистер Уикз, покачивая головой. «Как вы меня достали».
Подъехал первый армейский бронетранспортер. Это была забавная штука – нечто среднее между трактором и танком времен Второй мировой, да еще раскрашенная в цвета тропического леса. Спереди открылся маленький люк, из которого вылез солдат. Как и его собратья, он выглядел весьма бодро и бегом помчался к своему лейтенанту. Только теперь я понял, зачем сюда притащили эти странные транспортные средства. Лишь немногие английские суппортеры остановились именно в этой гостинице. Большинство жили в других – кто-то на другой стороне площади; кто-то – по ту сторону ждущих в темноте итальянцев. Ирония судьбы: итальянские власти были вынуждены позаботиться об эскорте для англичан, чтобы те не пострадали от жаждущих мести местных. Солдаты запихивали по пять англичан в транспортер и развозили по гостиницам.
Проблема была только одна: почти никто из англичан не знал, в какой гостинице он живет.
Джеки с момента приезда в Турин пыталась втолковать суппортерам, кто где будет жить. Лейтенант, со своей стороны, уверил ее, что на этот раз все попадут по назначению. Довольная Джеки вынула из своей сумочки какие-то листочки и принялась зачитывать фамилии – громко, четко, внушительно – одну за другой. Услышав свою фамилию, каждый суппортер должен был делать шаг вперед, после чего два солдата сопровождали его к транспортеру. Таким образом первый транспорт заполнился и уехал. За ним второй. К тому моменту, как подъехал третий, суппортеры уже вовсю распевали про «Папу римского – педераста», но Джеки уже ничто не могло остановить. Наконец-то она взяла ситуацию под контроль.
Тем временем мистер Уикз сходил в машину за своим сюрпризом и привел его к нам. Этим сюрпризом был мистер Роберт Босс.
Я был разочарован. Я уже свыкся с мыслью, что Бобби Босс не существует, что он – хитрая выдумка самих суппортеров, позволяющая им покупать билеты, бронировать гостиницы и даже нанимать гидов типа Джеки, чтобы заниматься тем, чем запретило заниматься им руководство их же клуба.
Но факт есть факт: вот он, Бобби Босс, собственной персоной.
Он был невысок, толст, лысоват; белый льняной костюм, казалось, был сшит на человека несколькими размерами меньше. Хотя ночь была довольно прохладной, от Бобби Босса прилично попахивало потом, пиджак его прилип к спине. На лбу блестели капельки пота, и вообще кожа лица на вид казалась как синтетические трусы.
Мистер Уикз оказался кем-то вроде детектива и откопал Бобби Босса в самом дорогом ресторане Турина – как пояснил сам мистер Уикз, в этом и заключается бизнес мистера Босса: находить самое лучшее – и даже не дал ему доесть. Это первый раз, сказали мне, когда Бобби Босс встретился со своими клиентами. Желания такого он явно не испытывал – судя по лицу, счастлив в данную минуту мистер Босс не был.
Многие хотели бы задать ему вопросы. Они хотели предъявить ему счет за разгром, травмы и унижение. Я тоже бы хотел спросить кое-о-чем; я решил позвонить ему, когда вернусь. В моих глазах мистер Босс был типичным спекулянтом, одним из тех, кто продают тебе больше билетов, чем у них реально есть, и берут больше денег, чем это может реально стоить. Как он мог гарантировать этим людям места на стадионе, если он даже не позаботился о билетах? Вот что я хотел узнать. Почему он вообще организовывал этот тур, если знал, что руководство «Манчестер Юнайтед» запретило своим суппортерам ехать в Турин? Но когда я позвонил, никто не снял трубку. Я проверил по справочнику. Никакого туристического агентства Роберта Босса там не было. Тогда я взялся за телефонную книгу; я пробовал «Бобби Босс», «Б.Босс», «Роберт Босс», «Р.Босс», но все без толку. Мистер Бобби Босс, вероятнее всего, превратился в кого-то еще.
Джеки наконец дочитала свой список, и последний транспортер отправился в путь. Итальянцы на площади проявляли нетерпение: скоро они пойдут по домам. Лейтенант построил своих солдат и приготовился везти их назад, в казармы. А Бобби Босс – с прилипшими сзади к бедрам брюками – оживленно беседовал о чем-то с мистером Уикзом. Не знаю, как ему удалось, но подозрение от своей персоны он отвести сумел. Он снова был в своей стихии; он предлагал мистеру Уикзу тур со скидкой на ближайший Чемпионат Мира. Бобби Босс очень хотел понравиться мистеру Уикзу. Но мистер Уикз – сам калач тертый.
Первым на площади следующим утром появился Мик. Теперь там было безопасно – не было ни солдат, ни жаждущих крови итальянцев – царила атмосфера «афтепати». Когда я сам вышел на площадь, Мик потягивал красное вино из восьмилитровой бутыли. Я такие бутылки уже видел – кажется, вино называлось мальтузианским – но еще ни разу не видел, чтобы из нее пил один человек. Бутылка была просто огромной, но зато, сказал Мик, вино хорошее и недорогое. Да, не восхищаться Миком было невозможно; утроба у него поистине бездонная.
Я заметил Клэйтона. Во что переодеться он, видимо, не захватил, И потому щеголял все в тех же штанах, только теперь они были покрыты разноцветными пятнами. Вечером его не было: он потерялся еще днем, на матч не попал, а сегодня утром проснулся на улице в картонной коробке.
