Павел побледнел от гнева:
— Наверное, я поспешил с предложением. Нам не стоит венчаться.
— Наверное, — процедила сквозь зубы Надин.
— Ты свободна в своих поступках. Все мужчины мира в твоем распоряжении, — Матвеев резко развернулся на каблуках и направился к двери:
— Пашка, из всех мужчин мира мне нужен только ты. Поэтому ты набитый дурак и напрасно мучаешь себя. Мне хорошо с тобой. Я счастлива. Я люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю, — не поворачивая головы, уронил Павел, — и очень боюсь потерять.
– Меня нельзя потерять. Мной нельзя владеть. Я не вещь.
— И все же прежде чем ты отправишься к Люборецкому, ты станешь моей женой перед Богом и людьми. Ясно?!
— Но, минуту назад ты не собирался брать меня в жены.
— Я передумал!
В поезд Надин садилась уже мадам Матвеевой. Всю дорогу до N-ка, где жил Люборецкий, она отрабатывала новую подпись на обложке взятой в дорогу «Нивы» и с радостным удивлением повторяла про себя новую фамилию.
— Звучит совсем неплохо: Надин Матвеева. Мне нравится. — Прохор Львович был как обычно весел и подтянут.
— Спасибо, что согласились принять меня.
— Вы же знаете, мой дом для вас всегда открыт.
— Да? А почему же эта фифа не хотела пускать меня на порог?
В прихожей симпатичная горничная взяла у Надин шляпу, улыбнулась натужно и сообщила:
— Прохор Львович занят. Просил подождать.
— Не оставляют меня заботой господа социалисты, — похвасталася Люборецкий. — Не дают покоя, то одной красавицей соблазняют, то другой. Некогда за плотскими утехами и о душе подумать.
— То же мне красавица! — фыркнула Надин. — Кстати, скажите своей пассии, что так вилять задом неприлично и даже опасно. Можно вывихнуть тазобедренные суставы. Ну, да вам видно нравится, старый греховодник?
— Старый, — пожаловался полковник.
За чаем коснулись главного.
— Для начала разберемся в сути проблемы. Вашу племянницу могут втягивать в революционную работу, во-первых, для того, чтобы оказать давление на вас. Во-вторых, не будем исключать, что события носят случайный характер, — выслушав Надин, сказал полковник. — Какой из вариантов вероятнее сказать сложно. Я бы не исключал оба. Сейчас Боевая Организация массово привлекает в свои ряды молодежь и формирует из них отряды смертников, поэтому рекрутеры активно ищут ребят, увлекают их идеей террора, внушают мысль о жертвенном порыве во славу революции. Поэтому, давайте, смотреть правде в глаза. Если Оля очутилась в организации случайно и уже подверглась психологической обработке, то, простите, дело — труба. Вам лучше смириться и молиться Богу. Но если дело не зашло далеко, хорошая эмоциональная встряска, возможно, отвлечет вашу племяннницу от политики. Я бы посоветовал замужество или сцену. И то, и другое может оказаться неплохим противовесом.
— О театре мы не говорили, а замуж выходить она пока не хочет, — вздохнула горько Надин.
— Разве я вас не учил, Надежда Антоновна, не идти на поводу у ситуации, а проявлять инициативу и формировать событийный ряд собственными силами! Реальные женихи для Оли у вас на примете есть? Если да — действуйте без церемоний. Цель оправдывает средства, как говорят, ваши господа эсеры.
— Но нельзя же неволить человека.
— Можно. — Люборецкий небрежным жестом отмахнулся от возражений и морали. — Пока Олю можно спасти, нужно делать все.
— Ну, если не получится со свадьбой? Что тогда?
— Не заставляйте меня повторяться. Перспективы у ситуации отнюдь не радужные.
Надин тяжело вздохнула.
— Хорошо, я поняла.
— Отлично. Тогда переходим ко второй версии. Возможно, Оля — лишь крючок, на который ваши бывшие коллеги пытаются поймать вас. В пользу этой версии говорит появление вашего злейшего врага Арсения.
— Под коллегами вы подразумеваете, конечно, Ярмолюка? — вскинула брови Надин.
Люборецкий многозначительно кашлянул:
— Естественно. Кто еще в партии социал-революционеров знает наперечет ваших обидчиков и заинтересован в вашем возвращении в партию?
— Но у меня с ним договор.
— Ах, оставьте. Какие могут быть договора?! Генрих Францевич — хозяин своего слова. Как дал, так и заберет. К тому ж ему позарез нужны специалисты вашего уровня.
— Что вы имеете в виду? — вспыхнула Надин.
— Большая борьба требует больших денег.
— Но они ведь грабят банки. Неужели этого мало?
— Сколько вы привезли из США летом 1903?
Оставив террор, Надин перешла в зарубежный отдел ЦК и занялась пополнением партийной казны. Она моталась по свету, ублажала толстосумов, убеждала их жертвовать деньги в пользу партии. И пользовалась бешеной популярностью. Мысль, что за красивой внешностью и изысканными манерами, скрывается звериная сущность убийцы, террористки, участвующей не в одной акции, невероятно возбуждала мужчин. В 1903 году американские клиенты Надин: два нефтяных магната, воротила игрового бизнеса, богатый наследник и профессор за удовольствие поразвлечься с «русской революционеркой» в совокупности подарили эсерам два миллионов долларов.
— Я не желаю касаться этой темы, — Надин гневно посмотрела на Люборецкого. Полковник знал, как неприятно и больно вспоминать о том времени.
Из того вояжа по Штатам она вернулась измученная донельзя. Увидев черные тени под глазами и дрожащие пальцы, Ярмолюк приказал сразу же ехать в отпуск. Вместо Ниццы и Баден-Бадена, Надин отправилась к Матвеевым и там объяснилась наконец-то с Павлом. Когда месяц блаженства закончился, стало ясно: финансовыми вопросами она заниматься больше не будет. Магнаты, воротилы и богатенькие профессора; секс ради денег и идей, гастроли по чужим постелям, отныне, присно и во веки веков в прошлом.
Следующие полгода Надин потратила на то, чтобы добиться от Генриха права распоряжаться собой и собственной жизнью. Полгода Надин отказывалась от поездок, симулировала разные хвори, ругалась, искала выход. Дело решилось, когда два члена ЦК, которых Надин убедила в перспективности своего нового «долгоиграющего» проекта, «дожали» главного кадровика эсеровской партии. Ярмолюку, скрепя сердце, пришлось отступиться и дать добро на легализацию Надин. При этом он чуть не сдох от злости. Надин же едва не умерла от счастья. Она была свободна! Правда, существовала опасность, что Павел когда-нибудь узнает, чем она занималась в последние годы и при каких обстоятельствах покинула партию. Но думать об этом не хотелось. Когда-нибудь, когда все успокоится, надеялась Надин, она откроет истину, объяснит Павлу, что в некоторых организациях вход стоит рубль, а выход — три, поэтому она еще дешево отделалась. Впрочем, отделалась ли?
— Наденька, не злитесь. Вы же знаете, как я к вам хорошо отношусь.
— Знаю.
— Послушайте совет умного человека, поезжайте в Швейцарию, встретьтесь с Ярмолюком, расставьте точки над «i», — полковник грустно улыбнулся.
Надин в волнении прошлась по комнате.
— Через месяц мы как раз туда собираемся по делам мужа.
— Отлично.
— Но что я скажу этому ублюдку? Не трогай мою девочку! Не смей приставать ко мне! Да?!
— Нет. Не трогай мою девочку! Не смей приставать ко мне! Иначе я опубликую дневники Люборецкого!
Надин отмахнулась:
— Он знает, что я никогда не решусь это сделать. Для меня честь партии — священное понятие.
Прохор Львович ухмыльнулся:
— Ох, ну и любите же вы обманывать саму себя. Если понадобится, если допечет, вы разнесете эсеровский муравейник в пух и прах. Без сожаления, пальцами, как букашек, передавите своих бывших коллег по борьбе. Ваши сомнения говорят об одном. Пока еще не допекло! Пока вы еще надеетесь, что все обойдется и вы собственными силами выведете Олю из игры. В противном случае, я эсерам не завидую. Надежда Ковальчук умеет наказывать своих обидчиков.
— Но я стала иной. Я теперь Надин Матвеева и не хочу воевать с Ярмолюком и его сворой. Я их, честно говоря, теперь боюсь.
— Но бояться глупо. Страх лишает человека инициативы и обрекает на поражение. Да и не верю я вам. Вы — воительница по природе. Вы сильная и отважная женщина, вы проницательны и знаете противника. Я не сомневаюсь: вы победите, иначе, зачем бы я тратил на вас свое сердце? — В хитром прищуре Любрецкого светилась насмешка.
ЖИЗНЬ
Началась странная жизнь. Тихая спокойная безмятежная. То ли благодаря особому вниманию Рощина и Аллы Аркадьевны, то ли в угоду ниспосланному умилительному настроению, все вокруг воспринималось сквозь туманную пелену отстраненности. Тане казалось будто дача, лето, уютный налаженный быт, все происходит не с ней или не происходит вовсе. Что она очутилась во сне, сказке, в другом измерении. В реальности, в ее реальности не могли существовать элитный коттеджный поселок, цветущий сад, беззаботность. Рощин в Танином измерении не мог существовать особо.
