специально ли юноша таким образом хочет показать Майклу, что я такой же член этой семьи и он меня принял, чтобы Розье не смел меня обижать? Ну какой же ребячливый и в то же время милый поступок, если конечно он действительно имеет это в виду!
Эдвард и сам не цветет румянцем, кто еще из нас бледный! Виду не показывает, но движения скованные, раненная спина дает знать о себе. Меня топит чувство необъяснимой вины.
Мне жаль, я не знала. Не знала. Меня не было здесь, когда продолжались эти истязания. И тем не менее мне ужасно жаль.
Майкл ловит мой направленный в сторону изучающего замок сейфа брата мужа. Вздергивает бровь, заинтересованно прищуривается.
Что? — не могу понять эту смену выражений.
Уоллис же тем временем покрывается испариной.
— Эдди, мальчик мой, это же для твоего блага. Я старался сделать тебя таким, как все. Как твои друзья…Я вырастил тебя!
Старый змей! Что за дурацкие оправдания!
Эд вздрагивает, заслышав его голос. С тех пор как пришел, в сторону дворецкого он не бросил ни взгляда.
— Я только сейчас начал понимать… — парень качает головой. Мы не видим его лица, чтобы понять, что он чувствует, а фразу он оставляет незавершенной.
Впервые я вижу, как Эд применяет магию в деле. В его зеленых глазах вспыхивают золотистые искорки. И это все. Ни тебе магических завихрений, сияния или огоньков, слетающих с кончиков пальцев.
Замок с тихим щелчком поддается, словно его открыли ключом.
Этого стоило ожидать, учитывая, что деверь недавно открыл вольер в зоосаде, но все равно такое не может не восхищать. Я едва сдерживаюсь, чтобы не показать юноше оттопыренный большой палец. Круто!
Дворецкий дрожит. Его волосы пропитались потом. Нервничает. Хороший признак. Значит определенно есть что-то такое среди этих бумаг, чего у обычной прислуги быть не должно.
Майкл Розье проходит вперед, легонько касается плеча Эдварда, тот отходит ко мне. Он его не боится и доверяет, значит, я действительно выбрала верно. Наверное, раньше, до женитьбы Рейнарда, Майкл был в этом доме частым гостем.
— Ты как? — спрашиваю у Эда. — Руки-ноги целы?
Видели мы только спину, может быть и другие части тела ранены, кто знает.
— А сколько положено? Две руки и две ноги? — горазд на шутки Эд.
Я закатываю глаза, но все же улыбаюсь ему в ответ. Не могу не улыбнуться. Губы младшего тоже растягиваются в улыбку. Какое-то давно забытое чувство возникает в душе, но я не успеваю схватиться за него, чтобы хорошенько разглядеть, а оно снова исчезает.
Розье тем временем перебирает в руках содержимое сейфа. Папки, бумаги, записные книжки, журналы с описями. Ну, сам, без моей помощи разберется, большой уже мальчик. Я только слежу, чтобы он ничего не упустил, и никакая бумажка не осталась в тени.
Дворецкий тихонько подвывает, у него на лицо настоящий нервный срыв. Видать, реально стоящие доказательства обнаружились. Старику совсем крышу снесло от осознания той задницы, пардон, в которой он оказался.
Эдвард делает вид, что его мучителя вовсе и нет в комнате. Я же, скрестив на груди руки и оперевшись о дверной косяк бочком, наблюдаю за тем, как выходит из себя Майкл.
Это зрелище, на которое стоит продавать билеты, как на представления в театр или оперу.
Лицо из обеспокоенного становиться дико злым и негодующим, на шее вздуваются вены, он закатывает рукава своей рубашки, мощные руки то и дело по очереди ныряют в густую шевелюру — так продолжится и к сорока он облысеет — а лицо из естественного наливается всеми оттенками красного и бордового.
В общем, бумаги обнаружились очень важные. Ура! Я не выставила себя последней лгуньей.
Не просто подтверждения моим словам о провале будущих планов компании «Эккарт» выйти на рынок артефактов, но и кое-что похлеще нашлось среди вороха сведений.
— Кораблекрушение! — ревет Розье так, что я снова вздрагиваю и пячусь назад.
Ну вот не нравится мне, когда такие большие и не обделенные физически мужчины злятся и агрессируют в моем присутствии, пусть и не я тому причина. А очки на переносице Розье придают ему не ауру хилого ботаника, а наоборот, какой-то комичный вид. Но смеяться над Майклом не хочется.
Эдвард цокает, заметив мою реакцию и заинтересованно следя за другом своего старшего брата. Он ненароком подходит ближе, его плечо задевает мое. Да так и остается. Тепло. Приятно. Это он меня так успокаивает? Мило!
Как же здорово, когда ребенок, в которого ты вкладываешь столько усилий, тянется к тебе навстречу, проявляет по-своему, как умеет заботу. У меня никогда не было своих детей, но я вдруг начала понимать чувства родителей.
А вот у нашего гостя в душе бушевали совсем другие чувства.
— Ты! Предатель! Мерзавец! Говорил, что он тебе как сын родной, да ты вообще человек? — кулак мужчины снова приземляется на лицо Уоллиса.
Кажется, Майкл узнал о готовящемся покушении на Рейнарда.
Да, кораблекрушение ведь ни с того, ни с сего вдруг произошло. Официальной причиной называли шторм, но бога ради, у герцога столько денег, его корабль не мог быть каким-то жалким баркасом, против сил стихии выстоял бы. Помимо всего прочего в команде на борту маги, увешанные различными артефактами, погибли бы они все так легко?
Бред собачий, конечно, нет!
Я стою, и начинаю кое-что понимать.
Розье не должен был узнать о кораблекрушении до того, как оно произойдет. Никто не должен был знать кроме заговорщиков, все и спланировавших.
Изменит ли этот факт, подобно эффекту бабочки, сюжет всей истории? Теперь все планы вскрылись.
Возможно ли будет помешать этим злодеяниям? Планировались они долго и тщательно, а у нас нет даже уверенности в том, дойдет ли предупреждение до Рейнарда в срок и получит ли он его вообще. Да и как вообще его отправить, чтобы оно оказалось вовремя в нужных руках. А поверит ли сам герцог в предательство того, кому доверял безгранично?
А нужно ли вообще предупреждать Рейнарда? Стоит возникнуть этой беспощадной мысли, как мне становится тошно от самой себя. Но не изменила ли я и так слишком много? Пойдет ли история дальше по накатанному сюжету, если оставить все события, связанные с герцогом как есть и не лезть?
Это значит, не предпринимать никаких попыток помочь именно ему… Холоднокровно закрыть глаза, зная какие муки и страдания ему придется пережить, потому что книгой было задумано именно это. И еще это значит, что все люди на том корабле погибнут, а я, зная обо всем, выберу наблюдать и не спасать невинных…
В
