Столешница наполовину пыльная, наполовину липкая. Клеенка прилагается. На каждой из кроватей лежат подушки и накрахмаленный набор белья: наволочки, простыни, полотенца, пододеяльник, а теплые зудящие одеяла прячутся в шкафу, где активно поедаются молью, хотя своих обогревающих свойств не теряют. Одеяла явно понадобятся, ведь в номерах прохладно, однако чугунные батареи при прикосновении обжигают, словно адский огонь. Неестественно громко гудит вентиляция. Занавески слегка покачиваются от сквозняков. Коридорный линолеум настолько изорвался и истончился, что под ним скрипят половицы, словно пол липкий, а каждый шагающий с трудом отрывает от него подошвы. А ходоков взад и вперед как слонов на водопой — предостаточно. Периодически слышатся чьи-то разговоры, шаги, стуки; веет куревом и нафталином. «Могло бы быть и хуже», — смекнул я.
По дороге обратно я надеялся, что наша со Степанчуком комната будет хотя бы на йоту лучше той, которую мне посчастливилось наблюдать. Я решил осмотреться в блоке: два холла соединены узкой перепонкой c аркой на кухню в центре. Кажется, там только вчера демонтировали печку: три раковины с вечно капающими кранами, три маленьких электрических плиты на ножках, два холодильника, гремящих как тракторы на посевной, вечно неприбранный общий стол, разбросанная посуда и утварь, разномастные табуретки вокруг, полки для посуды, облетевший местами на полу и на стенах кафель, наспех сколоченный шкаф. В холле, помимо двух зашторенных окон, натыканы двери в номера. Там же на полу остались следы дивана и телевизора, исчезнувших в неизвестном направлении. Их место теперь занимает раскидистое дерево в кадке. Узким проходом зал соединяется с центральным холлом, выходившим на лестницу. В этом проходе таится укромный закуток для уборной. Общим помещением служит комнатка с раковинами и зеркалами — в ней, словно путеводный маяк, всегда горит свет. По обе стороны от нее узенькие двери ведут к унитазам такого вида, будто их разбирали и собирали обратно на скорость. Другие двери прикрывают темные душевые. Внутри имеются: кран с вентилями посреди стены, подвесной душ с засаленным шлангом и засорившейся лейкой, которая то и дело угрожает сорваться с крепей и поставить тебе фингал или шишку, а на полу зияет бездонная дырка. В противоположном блоке все как под копирку. Про легкий флер вообще молчу.
Когда я покинул комнату, Акмальдинов, Пирогов, Филиппов и голодный Зленко переглянулись.
— Вы не ощущаете ничего странного? — задался вопросом Денис.
— Да нет. Это ж общежитие.
Когда я зашел в нашу комнату, меня постигло разочарование: ремонт действительно свежий, но все остальное прежнее, лишь слегка освеженное. Степанчук с ходу заявил:
— Ты был прав. Это прямо, мать его, президентский люкс! Для главы банановой республики.
— Крыша есть, и хорошо, — я тихо опустил рюкзак с вещами на тумбочку, чтобы не производить лишних движений перед разъяренным тренером. Он явно ожидал отдельный комфортабельный номер. Никак не такой.
— Ты вот говоришь, мол, спартанские условия. А сам на спартанца не очень-то и похож.
— Главное, заснуть. И вообще я думаю о деле.
— А я типа не думаю?!
— Я этого не говорил.
— Знаешь что?! — Степанчук не в духе — все толкает его спровоцировать ссору с кем-нибудь поближе. Не свезло, как обычно, мне. — Это я буду думать о деле. А ты подумай об этом стаде. Самое время их проконтролировать.
— Но я только что от них, — запротестовал я.
— Голубчик, — в хамской манере парировал Степанчук, — пока ты шел сюда, эти оборванцы уже перетрахали половину общаги, ужрались в хлам и поразбивали друг другу носы. Надо — значит надо! Иди с миром, — уселся за столик лакомиться собственными припасами тренер.
У меня урчало в животе. Но я повиновался.
История третья. «Мужское и женское»
Здесь так все смешалось за последние годы, что толком никто уже не может сказать наверняка: где общежитие колледжа, а где гостиница, где студенческая столовка, а где замшелая парикмахерская. Именно из-за этой неразберихи две студентки Челябинского государственного колледжа Света и Амира оказались в своей комнате — не со всеми студентами этажами ниже и выше, а именно на пятом этаже. Как-то не задалось с простейшей арифметикой у тех, кто делил имущество колледжа и имущество гостиницы. Комната девушек стала статистической погрешностью, которую, исходя из норматива, необходимо оставить в распоряжении образовательного учреждения. Но это девчонкам только на руку. Вокруг гостиничных номеров, часто пустующих, все же спокойнее, чем среди сверстников на других этажах. Бывает, конечно, всякое и здесь. Вот, к примеру, сегодня умеренная общажная жизнь разбавилась приездом хоккеистов. Вокруг то и дело шушукались об этом, стараясь поделиться всем, что увидели, услышали или придумали о приезжих. Некоторые восприняли гостей негативно, мол, покоя никому не будет (хотя это получше дембелей или парочек, снимающих номер на час, или еще кого). В основном постояльцы гостиницы и обитатели общежития восприняли спортсменов с интересом.
Перед сном Света с Амирой обсуждали повседневные вещи, не выпуская приезжих из головы.
Укладывание в постель, как, впрочем, и подъем, у дам и у джентльменов различаются кардинально: первые устраивают тщательный и длительный церемониал, ибо столько нужно сделать, дабы выглядеть красиво; вторым же порой хватает двух минут на все про все (еще и с запасом), поэтому они особо не заморачиваются, не считая тех, кто фанатично следит за собой, упиваясь собственным нарциссизмом.
Девушки сидели на своих пока еще застеленных кроватях, заканчивая дела. Так, Амира, прищурившись, изучала тетрадь с конспектами, а Света ухаживала за собственным утонченным личиком, держа перед собой круглое зеркальце с улыбающейся китаяночкой на задней стенке. Во время подготовки ко сну — девушки спали в пижамах под теплыми одеялами — завязался непринужденный разговор. Часто такие диалоги сводятся к некоторым заезженным женским темам, в частности к обсуждению личной жизни.
Такая жизнь была у одной лишь Светочки, отчего Амира, естественно, подружке завидовала, пытаясь временами (из благих побуждений) указать ей на несовершенство этой самой жизни. Тут опять-таки вмешиваются различия между мужчинами и женщинами: если есть крепкая мужская дружба, где любые возникшие разногласия решаются обоюдным проставлением фингалов и последующей примирительной попойкой, то у женщин в данной ситуации тысячи вариантов, включая нож за спиной и улыбку на лице. Не подумайте ничего такого — они подружки не разлей вода: за время совместного проживания притерлись друг к другу, потому что ссориться на общей площади невыгодно ни морально, ни экономически.
Света приехала учиться из Коркино. Оттуда до Челябинска рукой подать, но девушка настояла на самостоятельной жизни в общежитии вместо ежедневной траты времени и денег на дорогу туда-обратно. Однако каждые выходные она тактично смывалась в родительский дом
