разрезая на себе веревку.
– Так-так, а мы-то думали, что за крысы копошатся в нашей помойке, – насмешливо сказал кто-то, и я вскочил на ноги, покрепче сжав нож.
Их было трое – молодые парни и девушка, одетые одинаково: в темные джинсы и темные обтягивающие майки, из-за чего на фоне дома, где не горела ни единая лампа, казалось, что нам навстречу, синхронно разминая суставы и беззвучно ступая по газону, двигались только их бледные руки и лица.
По правой руке девушки от локтя до запястья вилась черная татуировка, давно сделанная и слегка поплывшая из-за загара и напрягшихся мышц. Ее грубое веснушчатое лицо и глиняно-коричневые глаза показались мне знакомыми.
– Берта?
Берта Курташ играла с Агатой в одной команде и была той, кого я здесь меньше всего ожидал увидеть.
– Это хозяйский, – бросила девушка своим спутникам, и те остановились. – Давненько не виделись, Костя.
Она узнала меня, но я не спешил бросаться к ней в объятия и вспоминать прошлое:
– Что ты тут делаешь?
– Работаю, охраняю, – уклончиво ответила она, и я увидел, как ее верхняя губа ползет вверх, обнажая зубы, точно так же, как у Горностая. – Только почему ты здесь, а не гниешь там, где тебе самое место?
Я рванулся в сторону ровно в тот же момент, когда Берта прыгнула, и ее зубы лишь клацнули там, где еще секунду назад была моя голова. Пальцы удлинились, выбрасывая наружу когти, похожие на смертельные сабли, и из человеческого горла вырвался грубый волчий рык.
Тактика Берты оставалась такой же, как и во времена игры в американский футбол. Она играла на позиции защитницы, но всегда старалась нападать первой.
Оборотни не стали перекидываться полностью, и их по-волчьи скалящиеся человеческие лица вызывали у меня первобытный ужас. Я никогда не отсиживался в стороне в драке – ни в юношестве, ни в более зрелом возрасте. Я не терпел, когда при мне унижали слабых, и однажды чуть не поймал нож под ребра в потасовке у «Виски бара», когда вступился за девушку. Когда дерешься с человеком, самое худшее, что от него можешь ожидать – это оружие или черный пояс по какому-нибудь восточному единоборству. Но как, черт побери, я должен был драться с оборотнем?!
Серебряные пули, обсидиан, святая вода, на худой конец, – эти мысли короткими вспышками являлись в моем мозгу, но я был уверен, что если что-то из этого помогало бы против реальных оборотней, Полуночница обеспечила бы нас тузом в рукаве.
В висках стучало, а адреналин буквально плавил мои конечности, призывая то ли бежать, то ли пытаться биться. Рыжая взяла на себя двоих парней, мне же досталась Берта. Я попытался ударить ее в нос кулаком, но она тут же перехватила мою руку и сжала мой кулак в своей руке так, что я услышал треск собственных костей. Она швырнула меня на землю, и я крутанулся, как уж на сковородке, выворачиваясь из ее хватки. Мне удалось откатиться в сторону и вскочить на ноги.
Продать свою жизнь стоило подороже, и я решил выиграть время для Полуночницы и попытаться ослепить оборотнессу – какой бы страшной и чудовищно сильной она ни была, вряд ли удар пальцами в глаза будет для нее легкой щекоткой.
Берта была значительно выше и крупнее меня, и первое время я только и делал, что уклонялся, пока зубы и когти быстро-быстро появлялись то слева, то справа от меня.
Первого оборотня Полуночница отправила в нокаут, подпрыгнув и со всего маху ударив его локтем куда-то между ключицей и головой, со вторым разыгралась короткая потасовка – девушка увернулась от его атаки и без лишних церемоний ударила оборотня сначала в пах, затем в морду, коротким точным ударом сминая его нос, как жестяную банку из-под колы.
Берта ринулась в сторону, когда Полуночница обезвредила ее спутников, но успела все-таки достать меня рукой. Три свежие глубокие раны на бедре разразились потоками крови, и я рухнул на траву, пытаясь зажать ранение. По больничным штанам во все стороны расползалось ярко-алое пятно, и краем сознания я успел подумать, что будет очень смешно и даже иронично умереть от заражения или от бешенства, а не от клыков оборотня.
– Почему ты не выпустила им кишки?
Берта равнодушно мотнула массивным подбородком в сторону поверженных напарников и тыльной стороны руки-лапы стерла капающую на грудь слюну. Зубы у нее сильно увеличились в размере и плохо помещались в рот, из-за чего девушка немного шепелявила.
– Милосердие не входит в число моих добродетелей, – усмехнулась Полуночница, которая даже не запыхалась. – Если я убью кого-то из вас, лидер почувствует потерю, услышит рвущуюся нить. А я не хочу лишнего шума раньше времени.
– Вот как, – со смешком протянула Берта, – действительно, чего еще ожидать от Полуночницы-Вальпургиевой ночи?
– Моя слава бежит впереди меня, – рыжая небрежно пожала плечами.
Я постарался не заскулить от боли: края царапин жгло так, что я невольно задумался, не были ли чем-то смазаны когти у Берты. Валяться на земле было унизительно, но я ничего не мог сделать – каждая попытка встать заканчивалась тем, что нога подгибалась.
– Девушка, которая много лет по всему миру преследовала убийц своей сестры и расправилась с ними так жестоко, что сама попала в камеру Морок-града.
Удивительно, но даже с огромной выпуклой волчьей челюстью Берта ухитрялась выглядеть по-прежнему надменно.
– Ты ищешь мести и силы, и в этом ты больше похожа на нас, чем на них, – продолжила она.
– Как же я не люблю, когда посторонние за меня додумывают мои мысли и цели, – сморщилась Полуночница и растворилась в воздухе.
Точнее, мне так показалось, потому что рыжая копна волос возникла возле плеча оборотнессы с такой скоростью, что это должно было произойти за ту миллисекунду, на которую я прикрыл веки, чтобы моргнуть.
Полуночница вступила в бой так, как если бы читала мои мысли. Ее первый удар, внезапный, но точно рассчитанный, был намечен в колючие глаза Берты. Оборотнесса увернулась, но кулак рыжей все-таки рассек ей скулу.
Курташ припала к земле, и джинсы на ней наконец треснули, выпуская хвост, который от ярости взвился в небо кривой серой трубой.
Эта стычка была мало похожа на любую драку, которую я когда-либо видел до этого. Девушки дрались всем телом, без ярости, но с таким ледяным расчетом и точностью, что я, увлекшись этим бешеным опасным танцем, на некоторое время забыл, что меня ранили.
Где учат так драться, мне оставалось лишь гадать – манера Полуночницы заключала в себе одновременно элементы бразильской капоэйры, кудо и
