А вот поведение пришедшего в себя пациента — очень даже, потому что Морозова сегодня дважды звонила мне и оба раза настоятельно просила поскорее забрать своего «супруга» домой.
— Здравствуйте, Алена Ивановна. К-как Андрей себя чувствует? — решилась я хоть что-то пробормотать в ответ на доброжелательную улыбку врача. — Так ничего и не вспомнил?
Нет, ну а вдруг. Всякое в жизни бывает. Вдруг уже пора драпать назад?
— К сожалению, нет. Но вы не переживайте, Дарья, я более чем уверена, что со временем ваш муж полностью восстановит утраченные в следствие падения воспоминания! — услышала оптимистичное. — Мы провели все необходимые обследования, и я готова сказать, что физически он здоров и отлично себя чувствует! Да, налицо излишняя нервозность и легкое диссоциативное расстройство, но в целом держится неплохо. Прекрасно ориентируется во времени и помнит все события, произошедшие в окружающем мире! Сохранил все навыки и знания, вот только забыл все, что касается его личности — кроме имени. Зато в последнем он уверен твердо.
— Это, наверное, ужасно? — врач пошла по коридору, и мы с Тамаркой потопали рядом.
— Напротив, это хороший признак, и у меня есть все основания полагать, что частичная амнезия, которую мы имеем возможность наблюдать, обратима! А значит, у вашей семьи есть все шансы вернуться к нормальной жизни!
Тамарка пихнула меня в бок, и я поспешила кивнуть:
— С-спасибо.
— Именно поэтому сейчас важно как можно быстрее вернуть вашего Андрея в привычную ему психологически здоровую среду! Ну вот, а мы уже подошли к палате, — сообщила врач, странно похожая в этот зимний и снежный день за окном на Снегурочку. — Приготовьтесь, Дарья, и постарайтесь его не нервировать, договорись? Сегодня с ним крайне сложно разговаривать! Помните, что вы для него — незнакомка!
— А… э-э…
Но согласиться я не успела. И приготовиться тоже. Если честно, то я вообще изрядно затормозила на пороге, представив, что уже через секунду увижу злющего шефа, который прекрасно помнит по чьей вине здесь оказался и кто ему заехал по затылку. И Тамарка успела шагнуть в палату первой.
Расстегнув полушубок, моя подруга колобком на восьмом месяце беременности вкатилась следом за доктором и храбро выпятила грудь, собираясь если что принять удар на себя.
— Добрый вечер, Андрей, — услышала я вежливое и спокойное Алены Ивановны и, делать нечего, тоже шагнула внутрь. — А вот и ваша жена пришла — я же говорила, что она скоро приедет! Ну, наконец-то вы можете собираться и смело идти домой, как и хотели!
Воронов сидел на кровати в больничной пижаме в полоску, опершись руками в матрац по обе стороны от себя — такой же холодный и сосредоточенный, каким я его привыкла видеть, и смотрел на пожилую уборщицу, с ворчанием надраивавшую у его ног пол. Но услышав наше вторжение, нехотя повернул голову. Взглянул было хмуро…
— Какая еще жена? Прекратите! Я же вам ясно сказал, нет у меня никакой… — однако заметив Тамарку, открыл рот и онемел. Моргнул ошеломленно… — жены.
Ой, нет. Хватит с него на сегодня стрессов! Еще чего доброго снова в бессознательное и горизонтальное уйдет! Поспешив выглянуть из-за спин девушек, я натянуто улыбнулась и помахала шефу рукой:
— Э-э, п-привет, дорогой… Как это нет? А как же я?
Глава 18
Если можно нарисовать на лице человека облегчение, то я его увидела. Правда, задержалось оно там недолго. Внимательно посмотрев на меня, Воронов повернул голову к своему лечащему врачу и сделал вид, что потерял к нам всякий интерес.
— В первый раз вижу этих женщин. Они меня с кем-то спутали! Да здесь половина отделения в одинаковых пижамах! Это что, — догадался, — эксперимент какой-то? Если да, то он вам не удался!
— Почему вы так решили, Андрей? Что это эксперимент. Я же объяснила вам, что именно произошло и как вы здесь оказались. И о последствиях падения ничего не утаила.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— И что? Это дает вам основание полагать, что теперь я обязан принимать на веру все, что вы мне тут наплетёте? Может, попробуете меня убедить в том, что я пришелец, а не земной мужчина? Раз уж у меня амнезия, и я, по-вашему, готов в это поверить.
Тамарка, ахнув, открыла рот, а я только плечами пожала, поймав на себе потрясенный взгляд подруги.
— Ничего удивительного, Мелешко, — шепнула в ответ. — Да, это мой шеф во всей красе — я же говорила, что он тот еще грубиян и гоблин!
Однако молодая врач, видимо, не так просто носила фамилию Морозова. Потому что в ответ на явную грубость своего пациента она и бровью не повела. Спросила с терпением третейского судьи в голосе:
— Хорошо, ваши возражения, Андрей? Так и быть, я готова их все выслушать, прежде чем оставлю вас наедине с вашей женой Дарьей.
— Да пожалуйста! — не растерялся Воронов. Здесь его все раздражало — палата, люди, сложившиеся обстоятельства, и он даже не пытался это скрыть. Как и не пытался флиртовать или быть вежливым с симпатичной докторшей.
— Во-первых, у меня не может быть такой идиотской фамилии — Петушок. Серьезно? — громко хмыкнул. — Да я бы повесился раньше, чем потерял память, будь это правда на самом деле! Во-вторых, мне никогда не нравились рыжие девушки. Я это чувствую! А в-третьих… — Гоблин все-таки повернул голову и смерил меня с ног до головы тяжелым взглядом. — Вы посмотрите на нее. Эта особа совсем не рада меня видеть, скорее она расстроена. Я еще не разучился понимать очевидное!
Уборщица, что в этот момент натирала полы возле Воронова — низенькая пожилая женщина, подтянула к себе швабру и распрямила спину. Зыкнула на мужчину недовольно.
— Особа? Ишь ты, каков умник выискался — чувствует он! Конечно, она расстроена. А какой жене понравится, что ее любимый муж не признает? Не верьте ему, милочка, — обратилась ко мне с добрым участием. — И не слушайте! Все они, мужики, артисты! Как только шуры-муры заведут на стороне, так у них память и отшибает! И жена ему не жена, и семья не нужна! Ишь, расселся тут важным филином, распушил перья… То фамилия ему не такая, то полы я не так мету… А кто ты есть-то, как не Петухов? Он самый и есть!
Я даже поправить ее с фамилией не успела, как уборщица — хвать! — и шлёпнула болезного шваброй по тапкам! Да так быстро, что мы и опомниться не успели, а Воронов уже поджал ноги и уставился на нахальную женщину.
Испугавшись за нее, я шагнула ближе. Да и положено мне, вроде как, успокоить мужа.
— Эй, вы!
— Андрей, послушай… — я подала голос, но слушать меня мужчина не собирался.
— Что… что вы себе позволяете?! — и грозно рычать не разучился. Нахмурившись, деловито отпихнул от себя рабочий инвентарь старушки, но та попалась не из робких, и пугаться не собиралась.
— А чё? У тебя, что ль, голубчик, разрешения спрашивать? Он еще тут к медсестрам подкатывал! — вдруг наябедничала мне, убедительно кивнув головой в его сторону — Говорит одной: ух, какие у тебя сочные булочки, так и хочется сделать в них укол!
О, господи. Не знаю, когда и как, но, похоже, мой шеф успел здорово насолить старушке. Потому что из всех нас в этой комнате она одна явно получала удовольствие.
Ну и еще Тамарка, озадаченно закусившая губу.
И если бы Воронов покраснел — я бы, возможно, и поверила. Хотя, если честно, с ним это обвинение не очень вязалось. Но он побледнел и спал с лица. И почему-то на меня взглянул — коротко, но я заметила.
— Что вы несете?! Не было такого! Ни к кому я не подкатывал!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Было-было! Я точно знаю! Может, и не сказал, но подумал! У, стервец! — и снова шваброй по ногам — шлёп! — На моего гуляку-мужа похож. Тот тоже смазливый да ладный был. Дома — люблю не могу, а как на улице с какой свиристелкой увижу, так он меня знать не знает, словно мы чужие! Что, небось и дети есть. А, милок?
— Нет у меня никаких детей! И прекратите в меня вашим инвентарем тыкать, я этого не потерплю!
