— Да, со времени нашей первой встречи ты сильно сдал! В прошлый раз ты был хоть куда! Ну да ничего, моя мазь встряхнет тебя, вмиг помолодеешь!
Демон вскочил старику на спину и сжал его бока коленями, обдирая кожу острой чешуей. Невыносимая боль заставила жреца запрыгать на месте, он пытался сбросить седока, но демон стегнул Ваджрана хвостом, и тот взвился к небесам.
Далеко внизу осталась пустыня, казавшаяся в сумерках пыльным серым ковром с черными россыпями камней, небо подернулось рваными облаками, а хохочущий всадник все гнал и гнал жреца ввысь, подпрыгивая на его спине и безжалостно подхлестывая хвостом.
Ваджран понял, что они летят к мерцавшей далеко впереди крошечной точке. Она медленно приближалась, становясь все ярче и ярче, вселяя ужас в сердце жреца. Он был готов терпеть боль от острой чешуи демона и хлесткие удары его хвоста лишь бы не оказаться на этом проклятом острове. Но демон с дикими воплями гнал Ваджрана к разгоравшемуся сиянию…
И вот, наконец, «наездник» направил своего несчастного «коня» вниз, прямо на сверкающие скалы, вздымавшиеся из жемчужных вод, подобно огромным сросшимся кристаллам. В середине острова эти переливавшиеся разноцветными огнями скалы образовали глубокую чашу, дно которой освещалось их радужными сполохами.
Жрец в изнеможении упал на землю, усыпанную осколками камней, а демон, успевший спрыгнуть с его спины, уже бежал к огромной черной пещере, в которую никогда не проникал свет. Там, в глубине, в кромешной темноте тускло горели два красных глаза.
Демон остановился у входа и трижды крикнул:
— Гахха! Гахха! Гахха!
Глаза вспыхнули, словно огни маяка, и демон продолжил:
— Я пришел, Гахха!
Гулкое эхо повторило:
— Гахха, Гахха…
Из пещеры вылетело существо, которое не могло присниться Ваджрану даже в самом страшном сне — мерзкая горбатая старуха с болтавшейся у колен грудью, с совиными когтями, вместо рук, и с крокодильими лапами вместо ног.
— До утра он твой! — Демон доказал длинным ногтем на трясущегося от ужаса жреца.— Ты ведь уже знаком с ее сестрой, а, Ваджран? — И чудовище захохотало.
Старуха присела, ее горб расправился и превратился в два огромных крыла с прозрачными перепонками. Она оттолкнулась от земли и, виляя длинным чешуйчатым хвостом, полетела к Ваджрану.
Последнее, что помнил жрец,— гнусное, похотливое хихиканье демоницы…
Тишина взорвалась оглушительным барабанным боем и завыванием флейт. Жрец с трудом открыл глаза. Все плыло и качалось перед его взором, но вот, наконец, он понял, что лежит на полу в своей комнате, а сквозь узкую щель в занавесях пробивается тонкий луч солнца. Он попытался встать — и застонал от боли. Все тело ныло и горело, будто изрезанное острыми ножами. Ваджран увидел, что солнце стоит уже высоко и пора выходить на площадь. Постанывая от боли и вытирая набегающие на глаза слезы, старик с трудом оделся и поспешил убрать в тайник страшный сосуд. Потом он распахнул дверь, прихрамывая вышел в соседний покой и жестом велел музыкантам убираться прочь.
К Ваджрану подошел монах и склонил голову, ожидая приказаний. С трудом ворочая языком, жрец прохрипел:
— Мерван! Схватить и привести! В цепях! Скорее!
Монах побежал выполнять приказ, но вскоре вернулся:
— О, святой Ваджран! Он сегодня сам пошел в подземелье за пленником. Сказал, что ты ему велел!
— Проклятие! Собери стражников — и скорей в подземелье! Его надо схватить!
Монах поспешно вышел, а Ваджран в сопровождении нескольких служек, забыв про боль и кипя от ярости, направился во двор.
У дверей подземной тюрьмы жреца уже ждал отряд воинов, обнаживших мечи и готовых кинуться в бой по первому его слову.
Когда Ваджран входил в дверь подземной тюрьмы, Мерван во главе небольшого отряда стражников уже выводил Конана из темницы. Стоя у ткацкого станка, братья провожали киммерийца встревоженными взглядами. Но вот дверь захлопнулась, и Конана, как это было и день, и два назад, повели по полутемному коридору.
Конан шел, низко опустив голову и не обращая внимания на стражников. Казалось, он рассматривает каменные плиты под ногами. Но киммериец, как кот за мышью, следил за шедшим рядом Мерваном. В любой момент Конан был готов к прыжку, а его руки жаждали схватить врага.
Обманутые кажущейся покорностью пленника, стражники за спиной Конана негромко переговаривались.
Коридор кончался, впереди виднелись огни большой пещеры. Мерван ускорил шаг и направился прямиком к правой стене.
«Все правильно», — подумал Конан. Мервану осталось лишь протянуть руку, как вдруг Конан обхватил его сзади с такой силой, что стало слышно, как хрустят кости коварного монаха.
Стражники выхватили мечи и встали напротив Конана и его жертвы, готовясь к нападению. Конан уперся затылком в бронзовый выступ и прижался спиной к стене, не выпуская из рук извивающегося Мервана. Внезапно камень под ногами стражников провалился, и они полетели вниз. Перед Конаном разверзлась бездна. Он стоял на узком каменном карнизе, с трудом удерживаясь, чтобы не сорваться. Мерван отчаянно бился в руках киммерийца, пытаясь увлечь его за собой в колодец.
Со стороны подземного зала послышался шум и звон оружия, и сам Ваджран во главе грозного отряда воинов поспешно подошел к краю колодца. Повелительным жестом протянув руку в сторону своего непобедимого бойца, в покорности которого он ничуть не сомневался, жрец воскликнул:
— Он нужен мне живым! Дай мне его живым, слышишь, Сегир!
Конан захохотал, и его смех показался Ваджрану и стражникам хохотом торжествующего демона. Могучие руки подняли отчаянно сопротивлявшегося Мервана вверх и швырнули его в огненную пасть колодца. Последний крик предателя отозвался гулким эхом, и огромная каменная плита беззвучно встала на свое место, дабы и впредь хранить тайну подземелья.
Ваджран стоял как вкопанный, с изумлением глядя на бойца, которого, похоже, охраняли боги. В ушах его звучали слова демона: «Его ждет огненный колодец!» — сказанные про подлую змею Мервана. Ну, что ж, негодяй полупил свое. С изменником покончено.
Ваджран круто повернулся и быстрым шагом направился к выходу. За ним, окружив пленника плотным кольцом, поспешили стражники — пора готовиться к поединку.
Глава девятая
Главный жрец сам присутствовал при купании Сегира: он не хотел никаких случайностей и никаких сбоев в раз и навсегда заведенных им порядках. Боец должен драться — и он будет драться, ибо так хочет он, святой Ваджран, служитель великого бога!
Перепуганные служки умащали широкую спину непобедимого бойца, а стражники, держа руки на рукоятках мечей, не сводили с киммерийца настороженных глаз — теперь им казалось, что Сегир в любую минуту может броситься на них и устроить страшную бойню. Монахи и служки отнюдь не были невинными ягнятами, в своем монастыре они каждый день видели муки и смерть, а нередко и сами убивали. Но за эти три дня загадочный немой воин погубил столько служителей Кубиры, что вселил ужас в сердца всей братии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
