— Я не знаю, — опустив голову, сказал шам. — Знают Старшие, мое дело — следить за тем, чтобы никто не попытался добраться до Бункера, — мало ли чьими руками решат действовать наши враги? Для того даже обряд устроили, с жертвоприношениями — все, чтобы Поле Смерти сюда подманить. Все для того, чтобы изолировать Бункер от любого ненужного нам визита…
Шам заткнулся, испуганно глядя на веста. Тот сорвался с места, в одно мгновение оказавшись лицом к лицу с пленником.
— Так это ваших рук дело?! — Лицо Зигфрида побледнело, осунулось. Меч опасно дрогнул в судорожно сжавшихся пальцах. По всему видно: жизнь мута повисла на волоске.
Понял это и шам. Наверное, потому и забормотал быстро:
— Я здесь ни при чем! Я всего лишь пешка, я ничего не решаю! Только Старшие могут управлять Полем Смерти — куда мне?
— Ты сдохнешь, мразь… — дрожащим голосом проговорил вест. — Я не буду разбираться, кто из вас, уродов, виноват больше…
— Не убивай его, Зиг! — тихо попросил Книжник. — Что это изменит? Какой в этом смысл?
— Смысл в очистительной мести, — жестко сказал вест. И на уровне шеи сжавшегося пленника дрогнула острая сталь. — Никакие слова, никакие слезы, никакое золото не стоят погибших воинов. Кровь, и только кровь — вот единственная достойная цена!
— В таком случае убивать надо не его, а этих… Старших! — крикнул Книжник.
— Все они одинаковы, твари! — прорычал вест. — Уничтожить, вырезать под корень всех их, как они решили поступить с нами!
— У тебя просто нет на это времени! — отчаянно проговорил Книжник. — Чему ты посвятишь последние отведенные тебе дни — мести или спасению выживших?!
Некоторое время Зигфрид продолжал нависать над пленником в готовности снести тому голову и искромсать на куски его жалкое тело. Но все же опустил меч.
— В конце концов, он может нам пригодиться, — быстро сказал семинарист.
Зигфрид сделал шаг назад, тихо рассмеялся.
— Что тут смешного? — пожал плечами Книжник.
— Смешно здесь то, что сейчас говоришь не ты, а эта дрожащая тварь, умудряющаяся еще успевать копаться в твоих мозгах, — пояснил Зигфрид. Небрежно пнул носком сапога тощую ногу шама. — Два очка за сообразительность, счастливчик. Я решил пока не убивать тебя.
Книжник растерянно прислушался к ощущениям. Если шам действительно использовал его, как до этого своих марионеток-нео, то он ничего не заметил.
— А ведь я тебя знаю, шам, — неожиданно сказал вест. — Год назад, переговоры в Мертвой зоне…
— Я очень рассчитывал на то, что ты узнаешь меня, вест, — быстро сказал шам. — Правда, переговоры прошли не слишком удачно…
— …и я знаю, откуда ты, где обитает твой род, — разглядывая шама в упор, продолжал Зигфрид. — Жалкий род, потери которого и не заметит твоя раса…
— Это ты к чему? — насторожился шам.
— К тому, что я вырежу всех до единого, — жестко сказал вест. — Всех, кто тебя ждет, всех, кто тебе дорог…
— Но за что?! — заверещал, задергался мут. — Что я такого сделал?!
— Это я так, на всякий случай — вдруг ты решишь нас обмануть, сбежать или еще чего, — уже спокойнее сказал вест. Поглядел исподлобья на шама. — Ты правда знаешь, где оно находится, Железное Кладбище?
— Да, — дрожащим голосом ответил шам.
— Значит, ты и поведешь нас туда, — решил Зигфрид.
— У меня нет выбора, — вяло отозвался шам. — Но, может, тогда освободишь меня?
Вест нехотя приблизился к связанному и небрежно, коротко махнул мечом. Шам боязливо сжался — и тут же веревки опали, словно по волшебству.
— Не вздумай сбежать или устраивать свои фокусы с копанием в мозгах. На меня это не действует, а сбежать не дам — убью с ходу.
— Я все понял, — склонив голову, кротко сказал шам.
Зигфрид презрительно отвернулся, направился к окну, принялся внимательно осматривать окрестности. Освобожденный же свое жуткое лицо обратил к семинаристу, сказал тихо:
— Ты спас мне жизнь.
— Я-то здесь при чем, — мрачно отозвался Книжник. — Выходит, ты сам внушил мне все эти слова. В таком случае я не уверен, что и этот разговор — не плод моего воображения.
— Твой друг ошибается, — покачал головой шам. — В другой обстановке, быть может, я и смог бы проникнуть в твое сознание, но сейчас я был слишком напуган, чтобы сосредоточиться и использовать свои навыки. Это не так просто, поверь. Нет, жизнью я обязан тебе. И вот — прими от меня в благодарность…
Опасливо поглядывая в сторону Зигфрида, он протянул парню небольшой темный предмет. Семинарист вздрогнул, узнав его.
Это была книга. Та самая, что он видел там, на Базаре, что в Мертвой зоне. Неужели этот пленник и был тем торговцем? Кто его разберет — все шамы на одно лицо…
— О чем она? — спросил семинарист, с жадностью листая странные, слишком плотные для бумаги страницы. Только теперь он понял, что книга-то эта совсем не похожа на те, что он видел раньше, в Кремле. Небольшая, даже компактная, но необычайно тяжелая. Обложка — из потемневшего металла, крепкая защелка, смыкающая книгу в плотный брусок. С изумлением семинарист увидел, что края металлической обложки оплавлены, как и рельефная надпись на ней. Никакого сомнения — книга побывала в огне, при крайне высокой температуре — и уцелела. По всему видать — не простая это книга, совсем не простая.
— Не знаю, о чем, — равнодушно ответил шам. — Видишь — не по-нашему написано?
— Тогда зачем же ты ее с собой носишь?
— Все-таки книга, — шам пожал плечами. — Редкость, в которой мало кто понимает. А ты поймешь — я знаю.
— Это ты у меня в мозгах прочел? — усмехнулся Книжник.
— Можно и так сказать… Да, чуть не забыл: книгу эту мои соплеменники нашли у перехваченных и убитых ими кио — как раз тех, что на Бункер шли.
— Вот как? — медленно проговорил Книжник. — Интересное совпадение. Мы тоже встретили кио. Им, похоже, тоже не очень-то нравилось, что мы идем к Бункеру…
Шам тихо усмехнулся, и в голове парня отчетливо проплыло все, что шам думал о «случайных совпадениях».
— Имя-то у тебя есть? — поинтересовался Книжник.
— Да-да, конечно, — спохватившись, пробормотал шам. — Лого. Зови меня Лого…
Уже покидая этот мрачный, наполненный дыханием смерти дом, Книжник сказал негромко, глядя в спину бредущему впереди новоявленному проводнику:
— Сдается, он что-то недоговаривает.
— Шамы всегда что-то недоговаривают, — отозвался вест. — Потому что обычно их болтовню обрывает мой меч.
Глава шестая
ОТКЛОНЕНИЕ К ЮГУ
Хитрый попался шам. Неспроста не хотел говорить прямо — где находится это странное кладбище роботов. Понимал, гаденыш, что таким образом набивает себе цену, а может, думал, что так сохраняет свою жалкую жизнь. Оттого, видать, Зигфрид и глядел ему в спину — хмуро, с подозрением, с трудно преодолимым желанием полоснуть природного врага холодной сталью. Да и что говорить — не нравилось весту, что пришлось сделать эдакого немалого крюка к югу. Ведь возрастала вероятность сгинуть во враждебных краях, не выполнив главной задачи — так и не пробившись к Бункеру.
Книжник же втайне радовался этому обстоятельству — так больше возможностей осмотреть незнакомые территории, набросать новые карты местности и составить схемы более-менее безопасных маршрутов. А то, даст Бог, обнаружить нечто стоящее, ради чего имело бы смысл совершить военную вылазку в дальние края. Кто знает, может, его берестяные карты да схемы и пригодятся однажды дружинникам — когда настанет час вырваться, наконец, за пределы спасительных кремлевских стен…
Пока местность была относительно ровная, семинарист умудрился на ходу полистать подарок Лого. Да только удовлетворить собственное любопытство не получилось — куда больше возникло новых вопросов.
Книга была на чужом языке. Скорее всего, на английском — это он еще был в состоянии понять. Каких-то пятьдесят лет назад язык врага, английский, считался обязательным для изучения в Семинарии. Но затем зубрежка этого мертвого языка как-то плавно сошла «на нет». Что толку в бессмысленном знании, если говорить на нём на руинах Москвы не с кем? Да и нет уверенности в том, что где-то на планете уцелел хоть один носитель английской речи.
Впрочем, основную массу текста составляли не слова, а столбики жирных цифр, под каждым из которых имелся смутно знакомый символ, смысл которого довелось припомнить только после изрядного напряжения памяти.
Штрихкод. Аналог цифровой записи, предназначенный для считывания специальным устройством. По всему выходило, что эта книга — носитель древнего, теперь уже бессмысленного знания, умершего вместе с этими непонятными машинами для считывания штрихкодов. Но зачем, в таком случае, эту книгу волокли с собой погибшие кио? Может, она представляет ценность лишь для них, киборгов? Может, это вроде Святого Писания, а кио поклоняются этим цифрам, как кремлевские — Создателю?
