Опричник впился в парня взглядом, словно хотел просверлить ему череп и добраться до нужной информации. И так же внезапно смяк, расслабился и сказал сухо:
— Ладно, ступай покамест. Только смотри: завтра в это же время — ко мне. Продолжим разговор.
«„Заговорное слово“ ему, душегубу! — мрачно думал Книжник, выходя из темноты Опричной палаты. — Неужто воевода и впрямь все понял?»
Умным он стал, не то что прежде. Любыми знаниями готов был поделиться со всеми — да только они оказались никому не нужны эти знания. А вот «заговорное слово» — его всем подавай! Потому что это — сила, это — власть. И меньше всего хотелось бы стать разменной монетой в политических играх.
«Ты его при себе держи, „заговорное слово“-то, — говорил отец Филарет. — Тогда и тебя беречь будут — как Кремлю без такого человека. Но и ты никому в помощи не отказывай. Теперь ты особенный, незаменимый, ценный. Редкий дар и большие возможности. Вот и постарайся направить свою силу во благо людям и не дай ей воспользоваться существам злым, корыстолюбивым, бесчестным…»
Парень невольно коснулся груди. Там, под чистой рубахой, рядом с крестом висел массивный металлический цилиндрик. Электронный ключ к сердцу Бункера. Про него Книжник решил никому не рассказывать. Потому что не его это тайна.
Это реликвия вестов, их наследие. И поскольку они перестали быть врагами, ключ этот по праву достанется их новому королю. Когда тот подрастет и достаточно поумнеет, чтобы принять этот дар. Так решил он, Книжник. По той простой причине, что отныне считал себя вправе принимать такие решения.
Он стоял посреди Ивановской площади, любовался забытыми уже кремлевскими красотами. Да только на душе у него было нерадостно.
Не такой встречи он ожидал в родном доме. Совсем не такой.
Наверное, так и бывает: думаешь, что вернулся героем, грудь колесом, а на деле все на тебя смотрят косо и слова доброго не скажут.
А оттого все, наверное, что вернулся он домой совсем другим человеком. Не было больше семинариста Книжника. Он еще и сам не знал, пришел ли в Кремль настоящим воином, но одно чувствовал наверняка.
Он вернулся мужчиной. А потому не пугали его все эти берестяные «дела» в упругих кожаных папках, эти подозрительные взгляды и неожиданные вопросы. Да, он понимал, что контрразведка — неотъемлемая часть безопасности Кремля, но все это вызывало непреодолимую тоску.
К хорошему легко привыкаешь.
И он привык — к воле.
Он вышел за ворота — по специальному пропуску, который выдавали тем, кому по долгу службы или по другим причинам приходилось общаться с вестами. Беженцев поместили в своеобразный карантин — на руинах Форта. Вместе с небольшим отрядом кремлевских добровольцев они должны были восстановить укрепления — и начинать новую жизнь. Одним из таких добровольцев стал, конечно, он сам. Он не мог оставить Хельгу «на выселках», а сам — отсиживаться за надежными стенами. Это тоже был выбор. И Книжник радовался той легкости, с которой научился принимать серьезные решения.
У ворот он столкнулся с Зигфридом. Тот был в полном боевом снаряжении, с компактным рюкзаком за спиной — таким, каким впервые и увидел его Книжник.
— Куда это ты собрался? — удивленно спросил парень.
Я свое дело сделал, — не глядя на него, ответил Зигфрид. — Мои спасены, кремлевские неплохо их приняли, спасибо им. Только что-то мне здесь тоскливо. Отвык я сидеть на одном месте. Пойду своих искать: может, не один я такой — Полем Смерти возрожденный…
Книжник кивнул. Он понял: вест не рассчитывает никого найти. Просто он, как и его погибшие товарищи, навсегда остался там — в Поле Смерти.
— А может, я пойду с тобой?! — встрепенулся вдруг Книжник, но под острым взглядом воина запнулся, осознав глупость своего порыва.
Вест просто хотел остаться один.
— Давно хотел спросить тебя, Зиг, — на прощание произнес Книжник. — Почему тогда, в последней схватке, ты не стрелял своими, бронебойными? Ведь ты был уверен, что через минуту погибнешь. Неужели и это не был «крайний случай»?
— Видишь, ты все, наконец, понял, — прищурившись на солнце, сказал Зигфрид. — Ведь, если ты думаешь, что может быть еще хуже, — значит, все еще на что-то надеешься. Верно?
И, не прощаясь, быстрым пружинящим шагом отправился прочь от кремлевских стен. В уголках глаз Книжника дрогнули скупые слезы, но он мысленно уверял себя, что все дело в слепящем, склонявшемся над крышами солнце. Появившись однажды со стороны заката, воин возвращался туда, откуда совсем недавно пришел к древним стенам Кремля, чтобы спасти свой народ.
Вест Зигфрид вновь уходил на запад.
Примечания
1
В описываемом мире — плотоядные потомки лошадей, появившиеся в результате мутаций. Изначально термин обозначал древних предков современной лошади.
2
События описаны в романе Д. Силлова «Кремль 2222. Юг».
3
Об этих событиях повествует роман Д. Силлова «Кремль 2222. Юг».
4
Об этих событиях рассказывается в романе Д. Силлова «Кремль 2222. Северо-Запад».
5
Об этих событиях рассказывается в романе Д. Силлова «Кремль 2222. Юг».
6
Об этом читайте в романе Д. Силлова «Кремль 2222. Юг».
7
События, связанные с этой трансляцией, описаны в романе Д. Силлова «Кремль 2222. Северо-Запад».
8
Об этом рассказывает роман Д. Силлова «Кремль 2222. Юг».
9
Об этом рассказывается в романе Д. Силлова «Кремль 2222. Юг».
