Мерику было тяжело смотреть на Бэрна. Да, как адмирал, он должен быть выше мелочной неприязни, но ничего не мог поделать. Капитан хотел уже склониться на сторону Мерика, но Хайет подавил его порыв – пользуясь возникшим у Бэрна в последние недели недоверием к опыту принца. Один капитан Себер остался на стороне Мерика. Это был пожилой человек, напоминавший бульдога с обвисшей челюстью. Но и он, к сожалению, не стал спорить с капитаном Хайетом.
Себер откашлялся и поднял узловатую руку.
– Да? – произнес Мерик. Ему не нравилось, как Себер поджимает губы.
– Адмирал, никто не верит, что соглашение о Двадцатилетнем перемирии будет продлено.
Напыщенный тон старого Себера отозвался в ушах Мерика. Заставил сердце уйти в пятки.
Его единственный сторонник покинул судно. Если вопрос будет поднят на голосование – он знал, что Хайет будет на этом настаивать, – Мерик потерпит поражение. Пиратство победит.
Когда-то ему казалось, это благородно – нападать на торговые корабли, чтобы накормить бедных, а дома у камина рассказывали чудесные сказки о старых пиратах.
Но Мерик знал и другое. Воровство у богатых все равно оставалось воровством, и сказать, что они будут избегать насилия, было проще, чем от него воздержаться.
– И, – продолжил Себер, – сейчас кажется… маловероятным, что снова начнется торговля…
– У меня намечена еще одна встреча, – возразил Мерик, – С Шерстяной гильдией.
– Которая закончится ничем, – пробормотал Хайет. Бросив взгляд на Мерика, он добавил уже громче: – Я думал, вы хотите накормить своих людей, адмирал.
В груди Мерика заискрило. Он разжал кулак, оперся на стол и наклонился к Хайету.
– Никогда, – прорычал он, – не сомневайтесь в моем желании накормить Нубревену, капитан.
Назревала буря. И желание выбить зубы Хайету становилось все сильнее.
Но Куллен предостерегающе поднял густые брови. Воздух охладился еще больше, и Мерик заставил себя сдержаться. Он стиснул челюсти, чтобы подавить ярость семейства Нихар.
Наконец он процедил:
– Добыть пропитание для моего народа – моя единственная цель здесь, капитан Хайет. Не забывайте об этом.
– Что ж, – Хайет развел руками. – Я предложил вариант добычи пропитания. Способ преподать урок империям – не нарушая подписанное королевой соглашение о Двадцатилетнем перемирии.
– То, что вы предлагаете, – грубо ответил Мерик, – это разбой.
– Все, что я предлагаю – уравнять шансы.
Слова Хайета резали, словно клинок.
– И позвольте напомнить, адмирал, что, в отличие от вас, я на самом деле воевал. И, в отличие от вас, я присутствовал на Военном саммите и раньше, я видел, как империи пытаются раздавить нас своим каблуком. Это, – он указал на три миниатюры на карте, – это способ нанести ответный удар. Вернуть могущество Нубревены. Говорите что угодно, но вы упускаете эту возможность, принц.
Лишь только он произнес это слово, температура в каюте сильно упала. Куллен вскинул руку. Быстрее, чем Мерик успел что-то сделать, Куллен перекрыл Хайету воздух.
– Вы должны обращаться к своему адмиралу подобающим образом. – Куллен сжал пальцы. Хайет выпучил глаза и беспомощно открыл рот. – Он для вас адмирал Нубревенского королевского флота Мерик Нихар, пока мы не ступим на родную землю. Это понятно?
Хайет не двигался, его глаза сверкали, а лицо покраснело.
– Это понятно? – взревел Куллен, и магия окутала помещение. Затрещал огонь фонаря, а окна задребезжали.
Хайет судорожно кивнул. Кулак Куллена слегка разжался. Достаточно для того, чтобы капитан вздохнул.
И прохрипел:
– Да… Адмирал.
Куллен отпустил Хайета. Тот упал вперед, уцепился за стол, а затем, хватая ртом воздух, обратил свой язвительный взгляд на Мерика.
– Сражайтесь в своих битвах самостоятельно, адмирал.
– Только когда они стоят моего времени.
Мерик отвел от Хайета бесстрастный, как он надеялся, взор и посмотрел на остальных капитанов.
– Кто еще хочет высказаться по этому вопросу?
Молчание. Никто не пошевелился. Даже все еще полный презрения, задыхающийся Хайет.
Мерик бросил полный надежды взгляд на Себера, но тот явно был на стороне Хайета.
Принц не мог ничего поделать, но пытался понять, не упустил ли он каких-то важных моментов. Может, это действительно был шанс для Нубревены? Может быть, существовала какая-то грань, которая отделяла воровство ради наживы от воровства ради выживания?
Мерик взглянул на Куллена, который медленно и бесстрастно ему подмигнул. Этот знак был одним из множества, что Куллен подавал Мерику тысячу раз в день.
Знак, говорящий, что надо ждать.
Первый помощник был прав. Мерику не нужно ставить вопрос на голосование прямо сейчас.
Хайет хотел атаковать далмоттийские галеоны до разгрузки, в период высокого ночного прилива, а это означало, что у Мерика было время на завтрашнюю встречу с Шерстяной гильдией. Если он сумеет открыть это торговое направление, получит козыри против поднятия пиратского флага.
Казалось, сам бог одобрил идею Мерика: прежде чем принц произнес свои заключительные слова, раздался стук в дверь каюты.
Райбра, девушка, живущая на корабле, возлюбленная Куллена, заглянула внутрь.
– Адмирал? Простите, что прерываю, сэр, но это срочно. Здесь человек, который хочет увидеться с вами. Он похож на марстокийца, но говорит, что представляет фон… – она поморщилась, – фон Хасстрелей. Из Карторры. И он хочет обсудить торговлю с Нубревеной.
Мерик из последних сил пытался совладать с собой – только бы не разинуть рот и не выпучить глаза.
Торговля… с Карторрой.
Она действительно так и сказала? Боже, ты это слышал?
Мерик откашлялся и повернулся к своим капитанам, силясь сохранить невозмутимость, но знал, что ему это не удалось. Он почувствовал, как губы дернулись, будто вот-вот расплывутся в улыбке.
– Объявляю заседание закрытым, – провозгласил он, скользнув взглядом от одного загорелого, освещенного фонарем лица к другому. – Мы продолжим позже. Сейчас возвращайтесь на свои корабли и готовьтесь к сегодняшнему балу.
Затем он бросил свой взор на Райбру, не в силах больше бороться с улыбкой.
– Приведи этого человека ко мне, Райбра. Немедленно.
* * *
Ноэль приблизилась к поселку Миденци, как только солнце начало садиться за западные холмы и слепящие лучи прекратили свое кровожадное пиршество. Когда главная дорога опустела достаточно, чтобы можно было набрать скорость, она погнала кобылу свободным галопом.
Ладонь еще долго продолжала кровоточить, но она оторвала кусок оливковой ткани от юбки и крепко обмотала руку. Каждый раз, когда кровь пропитывала всю ткань, она отрывала еще немного и плотнее перевязывала рану.
Ноздри у кобылы покраснели еще до того, как они покинули город, но уши она держала бодро, так что Ноэль не позволяла ей сбавлять ход. Только когда они были уже в миле от Веньязы, она предоставила лошади самой выбирать темп. Через каждые несколько вдохов Ноэль оглядывалась, высматривая погоню.
Она не могла встретиться с ведуном Крови в одиночку. Он был слишком быстрым, и от его глаз, в которых под алым таилось светло-голубое, в груди у Ноэль холодело. Мурашки бежали по спине. Если этот монах учует ее запах, начнет охотиться на нее, он потащит за собой всю городскую стражу.
Сбежать во второй раз будет невозможно.
Но по крайней мере стены и ловушки поселка Миденци будут держать ведуна на расстоянии. Худшее, что могли сделать номаци, – снова избить ее, а вот Ведун крови был способен на более страшные вещи.
Но так ли это? Ноэль вспомнила странное чувство, возникшее, когда она впервые встретила его взгляд. Когда она спросила себя, может ли он навредить ей. По всей видимости, ответ был – «да». В конце концов, он был демоном. Он пришел прямиком из Пустоты и жаждал смерти. Но после сегодняшней ночи, по словам Хабима, ведун будет не опасен.
Только на одну ночь, повторяла она себе снова и снова. Один раз проплывут по небу луна и звезды, и Ноэль сможет вернуться к Сафи. Они сядут на корабль, идущий к Сотне островов. Смогут, наконец, начать новую жизнь.
Одна ночь, одна ночь, одна ночь. Хлыст Ноэль щелкнул, и лошадь помчалась галопом, а затем карьером.
Наконец, в двух лье от границы города, когда лошадь потемнела от пота, Ноэль пустила ее рысью. Лишь ночь, лишь ночь, лишь ночь. Вот что отбивали копыта.
В такт ударам в груди Ноэль пульсировала надежда на то, что Сафи будет ждать ее завтра на перекрестке. Что Ноэль никоим образом не подвергла Сафи опасности, направив ее к старому маяку. Импровизация не была ее сильной стороной – и это сообщение через Хабима тоже было непродуманным и поспешным.
Ноэль достигла ольховой рощи, остановила лошадь и соскользнула с седла. Поясница ныла. Она не ездила верхом неделями, а на такой скорости – месяцами. Она все еще чувствовала, как зубы стучат от галопа. Или, может быть, это был гул цикад в зарослях боярышника.
