А потом он вдруг замолчал. Я как раз рассказывал про пинг-понг, как хорошо он развивает реакцию и как я обыгрывал всех тамошних, потому что они не годились мне в подметки, я ведь вырос в Рыбинске, а это великий город, там живут люди, сильные духом…
– Что-то не то… – Егор выпустил чайную трубку. – Что-то не то…
Я поморщился. Что-то не то. Ну вот, наконец. Это нормально. Слишком долго мы пробирались без приключений. Слишком. Должно приключиться, должно. И вот.
Егор поднялся и стал слушать.
С небом, что-то не в порядке с небом. С тучей. Молнии. Раньше их не было, теперь вот прорезались. Опять что-то в небесной механике нарушилось, молнии без грома.
– Поздновато для грозы… – Егор с недоверием глядел в небо. – В это время года их совсем не бывает, никогда не видел… И молнии какие-то…
Мне гроза тоже не нравилась. Гроза без дождя и без звука – это ненормально, у меня нюх на ненормальность.
– Карабин, – сказал я.
Егор дотянулся до карабина. А я до винтовки.
Сухая гроза продолжалась. Молнии простреливали атмосферу, но совсем не так, как при настоящей грозе, казалось, что в туче перекатываются длинные блестящие змеи, грозные и молчаливые.
– Звук… – прошептал Егор. – Ты слышишь?
– Нет.
Я на самом деле ничего не слышал, в последнее время я был несколько глух, наверное, что-то с барабанными перепонками…
– Сверчит… Что-то ведь сверчит…
И вдруг я тоже услышал это сверчание. На самом деле очень похоже на сверчка. Даже на нескольких, наловили, погрузили в жестяную банку, а банку в пустую комнату. И теперь они стараются вовсю, так что даже уши чешутся.
Из разных мест. Я насчитал несколько источников звука, причем один из них явно перемещался.
– Что это? – прошептал Егор.
– Не знаю…
Вряд ли что-то хорошее. Вряд ли с неба посыплются ириски. Лягушки в лучшем случае. Или гвозди. Еще какая-нибудь настоящая гадость, змеи, завязанные в узел.
Я взял винтовку.
– Никогда такого не слышал… – Егор смотрел в небеса.
Стрекотание стало приближаться. Оно опускалось сверху и чуть сбоку, двигалось по широкой дуге, обходило нас со стороны.
– Мне это не нравится… – Егор попятился к вереску. – Не нравится…
– Только не беги. Не беги…
– Оно на меня глядит…
– Никто на тебя не глядит.
Егор пятился. Он поднял карабин, целился в воздух прямо перед собой, руки дрожали, оружие прыгало.
– Успокойся! – приказал я. – Успокойся…
Егор сделал несколько шагов назад, запнулся. Упал. Карабин рявкнул. Пуля толстым смертельным шмелем пробуравила воздух рядом с моей головой.
Куда-то попал. Дурачкам везет, ангел придерживает дурачка за воротник и не позволяет расквасить нос совершенно.
Егор попал в воздух. Казалось бы.
Потому что это был не совсем воздух. Пуля ударила во что-то плотное и чрезвычайно твердое, вжикнула, как по железу. Из пустоты, из ничего посыпались искры, Егор вскочил и уже побежал, бросив карабин, закрыв голову.
И тут же Егора кольнула молния. Но не из тучи, а опять же из воздуха. И молния опять же необычная, даже не молния, а скорее луч, белый и блестящий. Егор взмахнул руками, подпрыгнул, завалился лицом в мох и не поднялся.
Я вскинул винтовку и стал стрелять. Ненормальными короткими очередями, в воздух.
И я тоже попал, искры посыпались гуще, там, в этом воздухе что-то висело, я зацепил это что-то, нащупал и уже не отпускал, бил и бил.
Еще молния. Из пустоты. И мне в плечо. Через броню, в мясо.
Мне показалось, что это штырь. Хорошенько намороженный штырь, пробил меня насквозь, навылет.
Я попробовал наклонить голову, чтобы увидеть… Но голова не наклонялась. От штыря распространялся холод, и этот холод… Винтовка вывалилась. Я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, покачнулся и стал падать. Как Егор, лицом вниз. И лишь диким усилием воли сумел толкнуться левой ногой, чтобы упасть на спину, чтобы видеть.
Я увидел.
Как метрах в пяти над землей полыхнуло электрическим огнем. Как из этого огня вывалилась непонятная фигура, отдаленно напоминающая человека, только очень, очень горбатого. Человек этот загорелся и рухнул вниз, вокруг него зашипело и вскинулся белый дым. И тут же нарисовались еще две точно такие же фигуры. Они висели над землей, за спиной у них бешено вертелись оранжевые круги, именно эти круги издавали стрекотанье, именно они поддерживали горбатых в воздухе. Свет еще. Из-за спин летающих людей бил яркий белый свет, двумя плотными, расходящимися в небо лучами из-за плеч каждого.
Люди.
Едва я успел подумать, что это все же люди, как один из них снова выпустил в меня молнию. Мир остекленел окончательно. Исчез слух. И запах. Осталось зрение, но какое-то ненормальное, все происходило с какой-то задержкой, точно за толстой ледяной коркой. Мир затормаживался ею и искажался до кривизны, как в мутном выпуклом зеркале из полированной стали.
Люди приземлились. Один направился к Егору, другой ко мне. Облачный полк. Неожиданно в голову мне пришло именно это. Наверное, так и должен он выглядеть. В сиянье. Сверху. Дождались…
Только почему они в нас стреляют?.. Они должны взять нас под руки, поднять, смыть с наших лиц страданье и злобу и препроводить в небесные чертоги с музыкой и рукоплесканиями…
Никто нас никуда препровождать не собирался. Летающий человек приблизился, я смог разглядеть его. Немного, глаза останавливались, все мышцы коченели, а в глазах ведь тоже мышцы, человек – сложная машина…
Летун был невысок, ростом, наверное, чуть выше Егора.
Круги оказались не кругами, а прозрачными крыльями, по форме напоминающими крылья стрекозы. Эти крылья торчали из рюкзака, который я издали принял за горб. На голове летуна сидел шлем, скрывавший лицо за черным блестящим светофильтром. Грудь закрывала броня, вспыхивающая стеклянными пупырышками. Оружие. В руках. Незнакомой конструкции. Труба, ракетомет напоминает. Кроме того, человек был увешан всевозможными приборами, квадратными, продолговатыми, цилиндрическими и прочих сложных форм.
Он приблизился ко мне почти вплотную, наклонился.
Он должен был протянуть мне руку… снять шлем, улыбнуться, сказать: «Здравствуй, друг, я давно ждал этой встречи…»
Рассматривал меня. Придирчиво, точно я совсем не человек. Потом он перевернул меня на живот. Я не чувствовал ничего, перед лицом были красные цветочки, выросшие на мягком зеленом мху.
В спине зачесалось. Острое, невыносимое щекотанье выше поясницы.
Меня перевернули. Похлопали по щеке.
Я видел Егора, он тоже лежал лицом в мох. И над ним стоял другой летун. В руках у него блестел большой шприц с длинной и толстой иглой. Летун наклонился над Егором и воткнул в спину иглу. Егор дернулся. Летун прижал его ногой. Это продолжалось долго, наверное, с минуту, потом летун вынул шприц и стал его разглядывать, ногу с Егора не убрал.
Затем летун спрятал шприц в костюм и помахал рукой тому, что стоял рядом со мной, схватил Егора за ногу, поволок.
В спине защекотало сильнее. Я попробовал пошевелиться. Не шевелилось, повсеместное остолбенение, какое-то даже окочуривание. Летун тащил Егора по мху. Бросил, выхватил сеть, запутал в ней Егора. Я дернулся…
Наверное, я немного перенапрягся. Лед перед глазами треснул, я отключился. Организм не восстановился. Ослаб. Я слишком перетянул внутренние струны.
Очнулся я, наверное, через минуту, чуть больше, может. Летуны стояли над Егором, видимо, как-то переговаривались, я не слышал, поглядывали в мою сторону и жестикулировали, кажется, спорили, затем один двинулся ко мне. Он преодолел половину расстояния, и вдруг появилась Алиса. Красное пятно, она возникла на границе зрения и тут же кинулась на летуна.
Я думаю, она бы с ними справилась. Если бы не молнии. Летун успел обернуться и уколол Алису белым лучом. Алиса замерла. Попыталась прыгнуть.
Тогда летун выстрелил еще, уже почти в упор.
Но даже этого оказалось мало. Алиса сумела сделать еще несколько шагов.
Третья молния ее завалила, но на третьей летун не остановился и выстрелил еще два раза, для верности.
Летуны приблизились к Алисе. Разглядывали ее с удивлением. На них были маски, я не видел лиц, но знал, что они удивлены. То, что случилось потом…
Они снова достали шприц. Перевернули Алису. А я снова попытался вскочить…
Когда я очнулся в очередной раз, летунов уже не было. Ни летунов, ни Алисы, ни Егора. Туча над головой продолжала наливаться желтизной и опустилась еще ниже. Холод.
Я чувствовал его. Хлад пробивался через толстую кожу ботинок, кусал за пальцы. Чувствительность медленно возвращалась. Я пошевелил челюстью. Туго. Однажды у меня случилось зубовное воспаление, флюс, или как там оно называется, челюсть разнесло, и она не ворочалась, чуть с ума не сошел. Старая Шура натолкла ивовой коры с медом и велела жевать, я жевал, только выздоровления не выжевал, боль только усугубилась. Хорошо, что Гомер был человеком решительным, достал ножик и вырезал из моей челюсти всю заразу, грязные черные сгустки. Но я и потом почти месяц не мог разговаривать нормально, только мычал, как древний лось.
