– Они говорили неправду? – спросила я.
Крапивин усмехнулся:
– Тот же вопрос задал ей я. И услышал в ответ: «Ни слова лжи! Но наши сотрудники не умны, не поняли, с кем Тихон Матвеевич беседовал. А я сразу догадалась: не с женой он щебетал, с любовницей».
Сделав глоток кофе, Валерий поморщился и пошел к шкафу.
– Я у Валентины поинтересовался, откуда мысли про измену супруге. И Серебрякова изложила свое видение событий. По ее убеждению, у коллег плохая память, они не помнят даже, что вчера происходило, поэтому уверены: Ткачев всегда демонстрировал заботу о жене. А Валентина обладательница острого ума и, как она сама сказала, великолепной мнемы. Поэтому ученая дама не забыла, что нежности по телефону начались примерно год назад, до этого Тихон Матвеевич не баловал Антонину Ивановну особым вниманием. Еще мадам прочитала мне лекцию, так сказать, об этике и психологии семейной жизни. По-учительски так, обстоятельно. «Молодой человек, уверена, вы холостяк, поэтому не знаете, что после трех лет совместной жизни любой брак превращается в рутину. Спадает пелена влюбленности, изменяется тональность общения. Молодожен звал новобрачную «зайкой», «киской», придумывал ей другие милые прозвища, а спустя несколько лет жена уже именуется «мамой», поскольку дети народились. Прежде жена получала эсэмэску: «Поросеночек, надень красную пижаму, хочу ее с тебя снять». А теперь идут сообщения иного содержания: «Что купить? Кефир брать?» И это я веду речь о хорошем браке, в котором мужчина прекрасно относится к спутнице жизни, отдает ей зарплату и является заботливым отцом. Просто любовь у супругов стала другой, вместо пламени ровно горящий костер, который иногда затухать начинает, а потом, глядь, опять языки вверх скачут».
– В принципе, ученая дама права, – вздохнула Аня.
– Любовница… – протянула я. – Может, Юлия Бокова что-нибудь знает? Надо с ней поговорить. Эдя, дай-ка мне телефон и адрес Юли.
Булочкина пробежала пальцами по клавиатуре.
Дверь отворилась, в комнату вернулся Ватагин и воскликнул:
– Вот, посмотрите! Что это вам напоминает?
Я взяла снимки, которые протянул мне психолог. И поняла, что вижу съемку, сделанную много лет назад перед судебным вскрытием женского тела.
– Такая же аллергия, как у Антонины… – удивленно протянула Буль, заглядывая через мое плечо. – Это чей труп? Судя по обстановке, исследование делали давно. Кто на снимке?
Александр Викторович побарабанил пальцами по столу.
– Лавиния Либер. Мой провал. История из моей наивной, самоуверенной юности. Из-за нее я, в то время Саша Ватагин, решил даже уйти из профессии. Но профессор Краузе сумел убедить меня, своего аспиранта, что проколы могут случиться у любого. У многих бывших студентов, только что получивших диплом медика, возникает ощущение, что они боги, знают все. Начинающие Гиппократы свысока посматривают на пожилых специалистов, посмеиваются, когда слышат, как те говорят больной: «Дорогая, зачем вам антибиотики? У вас обычная простуда. Чай с лимоном, малиновое варенье, носочки шерстяные, да насыпьте в них порошок сухой горчицы». Ну разве это лечение? Анекдот!
Психолог тяжело вздохнул:
– И я таким был. Вы знаете, что учился я в Америке. Поступил на медицинский, но постепенно, посещая лекции, понял, что хочу быть психологом, и перевелся на другой факультет. Так я оказался под крылом профессора Наума Краузе, ныне уже покойного, который в свое время сбежал из СССР, потому что коммунисты считали психологию лженаукой. Вы в курсе, что в МГУ факультет психологии появился только в тысяча девятьсот шестьдесят шестом году? Наум еще молодым человеком умудрился отбыть за рубеж, предугадав, что предстоят темные времена, и благодаря своей прозорливости избежал смерти. Краузе бы точно расстреляли в годы сталинских репрессий, по отцу он был еврей, по матери немец, сомневаюсь, что с таким «коктейлем» в крови тогда можно было выжить. Профессор был гениальным психологом, специалистом по раскрытию преступлений, сейчас таких называют профайлер. Краузе руководил группой ученых, и мне, до невозможности трудолюбивому юноше, повезло попасть в коллектив, которым он руководил. Дело Лавинии Либер было первым для меня: Лавиния из семьи эмигрантов из России так называемой первой волны. В возрасте сорока лет она умерла от инфаркта, а до этого на здоровье никогда не жаловалась. Ее родители забеспокоились, потребовали вскрытия, но исследование ничего подозрительного не обнаружило, диагноз подтвердился. Однако мать Лавинии не успокоилась. Она пришла к Краузе и заявила, что ее дочь убили. Мария считала, что преступление совершила жена некоего Джона Иванофф, как понимаете, тоже человека с русскими корнями. Лавиния была его любовницей. Почему Мария заподозрила, что смерть дочери не случайна? Оказалось, Элен, законная жена Джона, узнала про связь мужа, заявилась в дом к Либер, а когда та ее не впустила, перебила окна на первом этаже, крича: «Я тебя убью!» И через несколько недель соперница скончалась.
– Я бы тоже решил, что дело нечисто, – заметил Валерий.
Ватагин взял один снимок.
– Наум начал просматривать документы и увидел, что эксперт отметил наличие аллергии на верхней части ног покойной. Патологоанатом написал, что ранее никогда не встречал таких прыщиков: они не красного или розового, а оранжево-желтого цвета и в середине каждого есть черная точка. К тому же сыпь довольно странно расположена. Над левым коленом большое скопление, в том же месте на правой ноге прыщиков гораздо меньше. Ниже никаких следов, выше только отдельные прыщики, а вот на боковой части левого бедра их оказалось много, но высыпания там располагались дорожками. Вот, полюбуйтесь…
Глава 16
Буль забрала у меня фото.
– Смахивает на паука. «Тело» чуть повыше левого колена, а несколько «лапок» сбегают по боковой поверхности бедра. Повторяю: я, как и тот эксперт из США, никогда не сталкивалась с подобным. У Антонины очень похожая сыпь, только на руках и шее. Может, это какая-то болезнь? Но я про нее вообще ничего не знаю. Надо бы порыться в справочниках…
Александр Викторович поднял руку.
– Подожди. Эксперт, вскрывавший тело Лавинии, не встревожился из-за прыщей, он посчитал их аллергией. На что? Либер в день смерти ездила купаться, потом обедала в кафе на пляже. Предположили, что организм женщины среагировал на какое-то растение в океане – Лавиния была на отдыхе в Майами. Но мать покойной стояла на своем, твердила: «Мою дочь убила Элен». Наум велел мне успокоить ее, угостить кофе с пирогом, поболтать с ней о пустяках и привезти к нему в лабораторию где-то через час. Я повел Марию в ресторанчик, и там случилось совершенно незначительное происшествие.
Ватагин потер ладонью лоб.
– Как сейчас вижу девушку, которая сидела по соседству. Лето. Жара. Девица чуть отодвинулась от столика, на ней были белые брюки. Подошла официантка, начала ставить заказанное и уронила стакан с колой прямо на ноги посетительницы. Та вскочила, начала ругаться, а я увидел пятно у нее на одежде, коричневая жидкость на белой ткани отчетливо выделялась. Пятно походило, как сейчас поэтично заметила Буля, на паука. Повыше одной коленки «тело», по бокам несколько «лапок», образовавшихся от струек стекающей колы, несколько пятен на верхней части бедра и небольшое количество отметин на другой ноге. Это были брызги. И я сообразил: на Лавинию что-то пролили.
Александр Викторович посмотрел на Любу.
– Не стану пересказывать все дело. Наум быстро выяснил, что за несколько дней до смерти Лавинии на нее в кафе опрокинули бокал с коктейлем. Сделали расширенную токсикологию и выяснили: Либер отравили. Но каким ядом, было не ясно, эксперты его не знали. Поскольку именно я примчался к Краузе с рассказом о происшествии в ресторане, мне Наум и приказал заниматься этим делом. Полиция мигом установила, что коктейль на Лавинию выплеснула Элен, жена Джона. Женщину задержали. Я ходил страшно гордый собой. Единственное, что мне не нравилось, это упорство убийцы. Элен говорила: «Да, я ненавидела Лавинию, но не собиралась с ней конфликтовать, не хотела злить Джона. В жизни моего мужа Либер не первая и уж точно не последняя баба. Джон живет со мной, потому что я делаю вид, будто ничего не происходит, закрываю глаза на его измены. А тут приехала в Майами, вошла в ресторан – и кого увидела? Охотницу на чужого мужа. У меня прямо мозг вскипел: сидит там вся в белом… Я специально заказала коктейль на основе вишневого сока и вылила на гадину. Хотела одежду ей испортить. Глупо, конечно. Даже очень. Но в тот момент я ничего с собой поделать не могла. Так ей и надо. Но это было всего лишь спиртное. Ничего более».
Ватагин на секунду умолк, потом продолжил:
– Я уже говорил, что Либер скончалась в Майами. Чемодан с ее одеждой эксперт не изучал. Девушка умерла ночью, тело ее нашла горничная, труп отправили в морг в ночной рубашке. Смысла отправлять в лабораторию весь немалый гардероб для отдыха не было. Два саквояжа отдали матери. Когда возникла идея, что на Лавинию пролили что-то, Краузе решил исследовать одежду и спросил у Марии, что та с ней сделала. Ожидал, мать Либер ответит: «Постирала и повесила в шкаф», – почти не надеясь, что следы яда, если он был, сохранились. Но неожиданно дама заплакала: «Чемоданы стоят неразобраными. Не могу их открыть. Рука не поднимается».
