странички раскрытого файла, не вникая в содержание и вообще опустив взгляд к клавиатуре.
Экспериментов не проводил – напротив, раздумывал над чистовиком экономической теории: пора было за него поскорей взяться.
Еще раздумывал над тем, как бы сподручней разузнать у Светланы из маркетингового отдела, где она живет. Ножки у девушки красивые, но в отделе кадров завязок нет – спросить адрес не у кого. Не насчет ножек, а насчет адреса, конечно.
Во второй половине дня начальник – он с утра крутился в нашем отделе, что, в общем, было для него не свойственно, – вызвал на ковер. Я сразу насторожился, почуяв опасность, и не ошибся – вид у Селедкина был в самом деле угрожающий. Так-то он сидел спокойно и, как всегда, внутренне ухмыляясь. Но стреляного воробья на мякине не проведешь: я видел, что начальник взбешен и разговор предстоит не из приятных.
– Чем сегодня занимались, Иван? – спросил Селедкин, оскаливаясь.
На элементарных вещах я не палился, поэтому отвечал без запинки.
– С утра просмотрел пару договоров. Форс-мажора сегодня не предвидится, срочной текучки тоже нет, поэтому решил поизучать инструкцию по технике безопасности, на предмет повышения квалификации.
– И долго вы ее изучали?
– Несколько часов, а что?
Селедкин пропустил мое наглое «а что» мимо ушей, зато поинтересовался, как бы между прочим:
– Почему так долго, Иван?
– Что долго?
– Изучали инструкцию.
Я понял, что дело тухло – за мной шпионил Пашутин, замначальника по безопасности. Было известно о софте, позволявшем видеть экран проверяемого сотрудника. Но именно на этот случай я время от времени скролил файл, переворачивая страницы. Чтение инструкции, несмотря на немалый объем, заняло бы гораздо меньше времени, чем я просидел за инструкцией, но я знал ответ.
– Я в нее вчитывался, Сергей. Старался не просто прочитать, а представить, каким образом действовать на практике. Изучал самым внимательнейшим образом.
– Ах, внимательнейшим…
Я молча ждал, что мне будет предъявлено. Старался при этом быть мужественным, но выходило не очень. В конце концов, я ученый, а не Кожаный Чулок, привыкший встречать краснокожих разбойников лицом к лицу.
– А по моим данным, – продолжал рассерженный Селедкин, – вы несколько часов просидели, ничего не читая, в просто упершись носом в клавиатуру.
– Кто вам такое сказал? – выдавил я из себя.
В это время Селедкин пристально смотрел на меня, пытаясь проникнуть в самые задушевные глубины. И я смутился. И Селедкин увидел, что я смутился, и воспарил надо мной адским кондором с размахом крыльев более трех метров, если я правильно цитирую «Википедию». И я устрашился и приник к земле, пытаясь спастись от его смертельного взора. Короче, херня какая-то получилась.
В общем, Селедкин понял, что предъявленные обвинения правдивы. А я понял, что Селедкин в моей вине заранее уверен. Но я не смог изобразить что-либо спасительное – такое, что привело бы начальника к противоположному мнению. Единственное, я не понимал, каким образом спалился? Рабочее место расположено в углу офиса и заслонено монитором: никто из сослуживцев не мог ни увидеть экран монитора, ни определить наклон головы. Ко мне никто не подходил. Если предположить то, что я заподозрил с самого начала – шпионаж со стороны Пашутина, – то экран монитора жил своей жизнью. Время от времени на нем мелькали договоры, а инструкция по технике безопасности, открытая с самого утра, исправно скролилась – не очень быстро, но постоянно. Я попросту не мог спалиться.
– Если один такой рабочий день, и вы будете уволены, – сообщил Селедкин. – Запомните, Иван, с этого момента мне будет известно о каждом вашем шаге, каждом телодвижении, совершенном в рабочее время.
В глазах начальника плясали иронические чертики.
Я вспыхнул.
Сука начальственная, да он знает, с кем разговаривает?! Хотя откуда ему знать? Моя экономическая теория существует только в черновике. Но когда-нибудь, в отдаленном светлом будущем, внуки Селедкина станут изучать экономику по моим учебникам. А деда, известного откатчика и проходимца, поминать недобрым словом.
– Рад, что вы стараетесь идти клиентам навстречу, Сергей, – сказал я, поднимаясь со стула. – Хотя запрошенный процент на грани возможностей.
Как вы уже поняли, я повторил слова, услышанные во время прослушивания селедкинского ММ.
Это было наитие! О да, это было самое настоящее наитие, возможное только экспромтом и в самой экстремальной ситуации. И наитие подействовало. Я понял – нет, ощутил – это по тому, что Селедкин открыл рот, чтобы выговорить что-то, но из его горла донеслось лишь непривычное клокотание.
Я развернулся, чтобы выйти из кабинета, но услышал в спину, уверенное:
– Подождите, Иван.
Кажется, Селедкину удалось овладеть собой. Я остановился на полпути к двери.
– Присядьте.
Я присел, боясь проронить хотя бы слово. Любое неверное слово могло обратить ситуацию не в мою пользу, а мне этого не хотелось. С другой стороны, противоборствовать непосредственному начальнику в интригах казалось опасным: я относился не только к другой весовой категории, но и к другому виду спорта.
– Что вы сейчас сказали, Иван?
– Вы слышали, Сергей.
– Я немного не понял. О каком проценте вы говорили?
– О проценте на грани наших возможностей. Точнее, ваших.
Для верности я повторил несколько приметных фраз, которые запомнил из разговора Селедкина с контрагентом.
Начальник молчал, в тяжелых раздумьях – молчал и я. Внезапно Селедкин понял и вздрогнул от изумления. В этот же момент, с запозданием разве что в пару мгновений, очевидное дошло до меня.
Неужели этот урод тоже путешествует по ММ?! Быть того не может! Однако, объяснить осведомленность Селедкина о моей маленькой хитрости можно было только таким способом – никак иначе. Только находясь внутри меня, Селедкин мог точно знать, что мой взгляд в течение нескольких часов устремлялся вовсе не на экран монитора, а на клавиатуру. Отсюда уверенность в том, что теперь-то меня можно вывести на чистую воду.
Но Селедкин оказался смышленым, начальственный гад. Придя к определенному выводу, он бросил на меня единственный взгляд – этого оказалось достаточно, чтобы понять: предположения верны. Более того, Селедкин догадался, что я в свою очередь догадался о источнике его сведений и сейчас эту информацию мучительно перевариваю.
– Шнуры? – спросил он.
Я искренне изумился.
– Синие, красные, зеленые шнуры? Перепутанные. Мир, состоящий из цветных шнуров. Мозговая иллюзия.
Я понял, что он называл шнурами то, что я именовал разноцветными нитями. А мозговой иллюзией
