– Кто вы по специальности? – спросила у него.
– Камнерезчик. ПТУ заканчивал в советские времена в городе. Потом в армии отслужил, сюда вернулся, женился. В карьере работал вахтовым методом, в ста километрах отсюда. По нашим меркам недалеко. Как все жил, пока эта дурацкая перестройка не началась. Работа у всех была, уверенность в завтрашнем дне. А теперь как людям жить?!
– То есть вы учились резать алмазы?
– Какие еще алмазы! Я занимался распиловкой блоков на заготовки, окантовкой плит, фактурной обработкой лицевой поверхности. Иногда штучные камни из массива выпиливали, придавали природному камню требуемую форму…
– Так… А на геолога вы никогда не учились?
– На геолога? – пораженно посмотрел на меня Василий. – В нашей семье в институте только одна Ольга училась – из всей родни, даже если дальних брать. Она у нас самая умная, ее всем в пример ставили. И институт окончила, и замуж за ленинградца вышла.
«Интересно…» – подумала я. Посмотрела на Василия и попросила рассказать теперь про колдунов.
– Большая часть колдунов ушла. Оставшиеся вроде бы приняли советскую власть, а на самом деле продолжали своими делами заниматься. Наверное, так договорились между собой. А может, совпадение. Хотя никто в совпадения не верил.
– Вы о чем? Какие совпадения?
– Скот весь помер в колхозе, – пояснил Савелий Елисеевич. И посмотрел на хозяина дома: – Ты это имел в виду?
– Ну да. Скорее всего, уход был плохой. Раньше-то каждая хозяйка за своей коровкой присматривала… А может, кто другой специально потравил. В колхоз-то насильно загоняли. Но комиссарам нужно было найти виновных. Колдуны для этой роли подходили прекрасно.
– Всех колдунов расстреляли?
– Кого-то расстреляли, кого-то в лагеря отправили.
– Значит, их много в деревне оставалось?
Я не совсем понимала ситуацию. Сколько ж их было-то? Обычно в деревнях или их окрестностях жил один колдун, или знахарь, или ворожея, а чаще единственный такой человек на несколько деревень. А тут – деревня колдунов!
Василий пояснил, что все жители той деревни обладали какими-то необычными способностями. Наверное, поэтому их и прозвали колдунами. Когда они уходили в горы, другие местные жители тоже обсуждали такую возможность, не желая подчиняться комиссарам – так как в этих местах вообще никогда не любили кому-либо подчиняться, жили так, как хотели. Но выжить в горах сложно, поэтому жители других деревень остались. Из колдунов фактически остались две семьи, поскольку в них были люди, которые не смогли бы одолеть путь в горы из-за старости, болезней и еще по каким-то причинам, которых Василий просто не знал. Они вступили в колхоз, но все равно держались особняком.
– Как к ним другие люди относились? – спросила я.
– Без надобности не общались, но если кто-то заболевал, бежали к колдунам – и пока тут целая их деревня была, и потом, когда те две семьи остались. Ну а потом стали в горы ходить.
– И до сих пор можно сходить?
– Можно, – кивнул Василий. – Бабы раньше все бегали, чтобы замуж выйти или ребеночка родить… Ну, в общем, с такими делами, с которыми обычно бабы к колдунам ходят. Лечиться к ним ходили, но это не каждому по силам. Мой дядька покойный ходил. Еле добрел – нога у него болела. Мне потом рассказывал, как уже с жизнью прощался, думал, что умрет от боли. А вернулся фактически здоровым человеком.
– Вы знаете, как до них добраться? – посмотрела я на хозяина дома.
Василий кивнул, но заявил, что лучше мне идти самой, без провожатых. Тут кивнул уже Савелий Елисеевич и пояснил: у них считается, что тот, кого колдуны готовы принять и кому хотят помочь, дойдет. Ну а кому там делать нечего…
Дедок развел руками, Василий хитро улыбнулся.
– Но направление-то укажете?
– Ты в самом деле пойдешь, дочка? – поразился Савелий Елисеевич.
– Вы даже не представляете, где ей доводилось бывать, – заметил Валера.
Я кивнула с невинным видом. Правда, одна я идти, конечно, не собиралась. Вот дождусь прилета людей Ивана Захаровича и освобождения моих друзей, захваченных неизвестными, и тогда… Но направление следовало выяснить сейчас.
Я извлекла из рюкзачка блокнот и ручку, попросила Савелия Елисеевича схематично изобразить дорогу к колдунам. Василий взмолился, чтобы его развязали, но Валера с Петром отказались.
– Знаем мы тебя, – сказал Валера. – Развяжем – и ты тут же какую-нибудь пакость выкинешь.
Общими усилиями схематичный путь к горам был нарисован. Савелий Елисеевич называл одни ориентиры, Василий другие, кое-какие из них узнавали Валера с Петром, но в результате я теперь хотя бы знала, в каком направлении следует двигаться, а дальше разберемся.
Но я не забыла, в связи с чем Василий впервые упомянул колдунов. Именно по этой причине я и хотела получить план. А потому прямо спросила у хозяина дома:
– Так как колдуны связаны с алмазами?
– Дочка, если ты к ним за алмазами собралась, то лучше не ходи, – подал голос Савелий Елисеевич.
– Отобрать алмазы у них никому не удалось, – сообщил Василий. – Когда членов тех двух семей или расстреляли, или сослали, в домах ничего не нашли.
– А ты и тогда мародерствовал? – вкрадчиво спросил Петр.
– Да меня тогда еще на свете не было! – заорал Василий. – Мне мамка рассказывала. А ей – бабка. Может, потому комиссары с ними так и расправились, что про алмазы услышали. А ничего не нашли!
– Колдуны на самом деле находили алмазы, или это народная молва? – посмотрела я на Савелия Елисеевича.
– У них они из поколения в поколение передавались, – ответил Василий вместо дедка и пожал плечами. – Наверное, сами нашли. А может, те потусторонние силы, с которыми они дело имеют, им камни подарили.
Савелий Елисеевич тут же перекрестился, потом схватил из солонки щепотку соли и бросил через левое плечо. Петр с Валерой странным (для меня) образом скрестили пальцы рук.
– Что вы делаете? – спросила я.
– При упоминании харь нечистых нужно поберечься, – пояснил Петр.
Валера принялся вслух читать «Отче наш». Я напомнила себе, что нахожусь на значительном удалении от родного пятимиллионного города. Тут другие законы, верования и страхи. Но я также знала, что со своим уставом в чужой монастырь не ходят.
После молитвы все, кто мог, снова осенили себя крестным знамением. Я предложила вернуться к разговору об алмазах. Я же не успокоюсь, пока всего не выясню!
Оказалось, что самые сильные колдуны из неоднократно упоминавшейся деревни носили алмазы на шее – примерно так, как православные люди носят крест.
– На веревочке? – уточнила я. – Не уверена, что алмаз можно просверлить так, чтобы получилась дырочка. Нет, конечно, с использованием современной техники можно, но колдуны-то когда их носили…
Василий объяснил, что никаких дырочек не просверливали – алмаз помещался в мешочек, сшитый из шкуры какого-то священного животного (он не помнил какого), а мешочек был на веревочке – и вешался на шею.
– По одному алмазу на колдуна?
– Да. Но по очень крупному. Откуда камни взялись у колдунов, никто не знает.
– Наверное, поэтому народ и искал тут алмазы все годы, – сказал Валера.
– А как вы услышали о них? Как новость-то распространилась?
Василий посмотрел на Валеру, потом на Петра.
– Собственно, я допускаю, что вы проболтались по пьяному делу. Но волна же пошла! Значит, еще кто-то нашел.
Петр повторил то, что мне уже говорил: они с Валерой примерно месяц назад встретили знакомого, с которым периодически пересекаются во время странствий по родной стране. Тот знакомый и рассказал, что народ стал находить алмазы. Слухи о том, что в здешних местах в старые времена находили алмазы, ходили всегда, поэтому никто и не удивился.
– Слухи из-за колдунов, – добавил Василий.
Савелий Елисеевич кивнул.
– Вроде про колдунов мы когда-то что-то тоже слышали. – Валера переглянулся с Петром.
– Но не про деревню, – уверенно заявил Петр.
– Да про деревню мало кто знает, – сказал хозяин дома. – Только те, кто здесь живет всю жизнь. И у кого родители здесь жили. Ее же нет давно! Вскоре после революции уничтожили!
– В двадцатые годы, – поправил Савелий Елисеевич. – Я до сегодняшнего вечера сам про них уже много лет не вспоминал. Если бы не ты, Васька, то, наверное, больше никогда бы и не вспомнил.
– Так, давайте уточним, – заговорила я. – До двадцатых годов двадцатого века в этих местах существовала деревня, в которой все жители обладали какими-то необычными способностями. Потом, с приходом советской власти, основная масса ушла в горы, остались две семьи. Их члены были или расстреляны, или отправлены в лагеря. Так?
Я посмотрела на Василия, потом на дедка. Оба кивнули.
– Что сталось с детьми из этих семей?
– Ой, правда, еще и дети были… – промямлил дедок.
Чело Василия обезобразила мысль.
– Не знаю, – сказал он через некоторое время. – И спросить не у кого.
