– То есть они действуют одновременно как защита и обвинение.
– Именно. Если судья-следователь решит, что подозреваемый виновен, дело передается другому судье, который выносит приговор.
– Кто уполномочен отдавать распоряжение о патологоанатомической экспертизе? – спросила я.
– Судья первой инстанции. Экспертиза обязательна в случае насильственной или подозрительной смерти. Но если внешнего осмотра достаточно, вскрытие не проводится.
– Кто отвечает за морги?
– Они находятся в непосредственном подчинении председателя Верховного суда.
– То есть судебные медики на самом деле работают в судах.
– Или в Национальном институте социального страхования, ИГСС. Но – да, судебные медики подчиняются судебной власти. Не так, как, например, в Бразилии, где государственные судебно-медицинские институты работают на полицию. Здесь судебные медики взаимодействуют с полицией очень мало.
– Сколько их всего?
– Около тридцати. Семь или восемь работают в судебном морге в столице, остальные разбросаны по стране.
– Они хорошо подготовлены?
Мужчина начал загибать пальцы – всего три.
– Нужно быть гражданином Гватемалы по рождению, доктором медицины и членом Судебно-медицинской ассоциации.
– И все?
– И все. Черт побери, в УСАК нет даже программы подготовки судебных медиков. – Имелся в виду Сан-Карлос, единственный государственный университет Гватемалы. – Если честно, не понимаю, почему этим вообще хоть кто-то занимается. Статуса никакого, зарплата дерьмовая. Вы были в столичном морге?
Я покачала головой.
– Напоминает Средневековье.
Подобрав кусочком тортильи остатки соуса, он отставил миску в сторону.
– Судебные медики работают на полную ставку?
– Одни – да. Другие в судах просто подрабатывают, особенно в селах.
Вошла официантка – и взгляд Галиано метнулся влево. Она забрала посуду, спросила про десерт и кофе и ушла.
– Каков порядок действий при обнаружении трупа?
– Вам понравится. Еще десять лет назад покойниками занимались пожарные. Они приезжали на место, осматривали тело, фотографировали его и забирали. Центральная диспетчерская сообщала в полицию, а мы – судье. Затем полицейские следователи собирали улики и брали показания. В конце концов появлялся судья, разрешал пожарным забрать тело, и они отвозили его в морг. Сегодня для этого используются полицейские машины.
– Почему изменился порядок?
– Друзья-пожарные не гнушались деньгами и драгоценностями.
– Значит, судебные медики обычно не появляются на месте событий?
– Нет.
– А Лукас?
– Вероятно, Диас не оставил ему выбора.
Принесли кофе. Несколько минут мы молча потягивали напиток. Я поискала взглядом старуху, и Галиано посмотрел туда же.
– Есть кое-что еще, что вряд ли придется вам по душе. В Гватемале от судебного медика требуется определить лишь причину смерти, а не ее обстоятельства.
Детектив имел в виду четыре термина, которые используются для обозначения обстоятельств смерти: убийство, самоубийство, несчастный случай, естественная смерть. В озере найден труп, вскрытие показало, что смерть наступила от удушения – вода в легких. Причина смерти – утопление. Но упал ли умерший в воду, прыгнул туда сам или его столкнули? Это уже обстоятельства.
– Кто определяет обстоятельства?
– Судья. Окружной прокурор.
Галиано наблюдал за парочкой, что усаживалась в дальнем конце зала. Затем он слегка повернул стул, наклонился и понизил голос:
– Вам известно, что многие причастные к злодеяниям остаются в армии на высоких должностях?
От его голоса у меня по коже поползли мурашки.
– Вы знаете, что многие из тех, кто сейчас занимается расследованием, были или являются непосредственными участниками внесудебных расправ?
– Являются?
Он не сводил с меня взгляда.
– Полиция?
Даже не моргнул.
– Как такое может быть?
– Формально полиция подчиняется Министерству внутренних дел, но фактически она под контролем армии. Вся система уголовной юстиции пронизана страхом.
– Кто именно боится?
Галиано вновь огляделся по сторонам, не оставляя незамеченным ни одного движения. Когда мужчина снова повернулся ко мне, лицо его посуровело еще больше.
– Боятся все. Свидетели и родственники не будут жаловаться, не станут давать показаний, опасаясь возмездия. Когда улики указывают на военных, прокурору или судье приходится беспокоиться о своей семье.
– Разве наблюдатели не следят за нарушением прав человека? – едва слышно прошептала я.
Галиано наклонился еще ближе:
– В Гватемале погибло или пропало без вести больше наблюдателей, чем где-либо еще на планете. Это не мои данные, а официальные.
Я читала об этом в недавнем выпуске «Human Rights Watch».
– И речь идет вовсе не о древней истории. Все эти убийства, кроме четырех, случились после того, как в восемьдесят шестом к власти пришло гражданское правительство.
Я почувствовала укол страха.
– К чему вы клоните?
– Здесь расследование смерти – работа не для слабонервных. – Взгляд его был полон горечи. – Стоит лишь составить медицинское заключение или полицейский отчет, намекающий не на того, на кого следует, – и легкой жизни больше не жди. Порой опасно докладывать о результатах, потому что получатель доклада может оказаться связан с плохими парнями, хотя и занимает прокурорскую должность.
– В смысле?
Он начал что-то говорить, но тут же отвел взгляд.
Внутри у меня все сжалось от ужаса.
9
Сегодня, похоже, был мой день цветов. Вернувшись в номер, я обнаружила целую композицию величиной с «фольксваген-жук». Открытка подписана в классическом стиле Райана:
Спасибо, что помнишь. Bon jour.
Э. Р.Я впервые за неделю рассмеялась.
Приняв душ, изучила себя в зеркале, словно постороннюю, которую встретила на улице: женщина средних лет с изящным носом и скулами, морщинками в уголках глаз и решительным подбородком; шрам от оспы над левой бровью; асимметричные ямочки на щеках.
Отбросив волосы со лба, я обеими руками завела их за уши. В светло-каштановой шевелюре пробивалась заметная седина. Я всегда завидовала густым светлым волосам младшей сестры. Гарри никогда не приходило в голову пользоваться спреями и гелями для придания волосам пышности, я же тратила на них тысячи.
Несколько мгновений я разглядывала отражение. На меня смотрели усталые зеленые глаза, обведенные бледно-фиолетовыми синяками. У внутреннего края левой брови пролегла новая складка. Может, дело просто в освещении? Я переместилась вправо, отошла на полшага назад. Морщина оказалась вполне реальной. Здорово. За одну неделю в Гватемале постарела на десять лет.
Или виной всему тревога, вызванная предупреждением Галиано? И было ли это вообще предупреждением? Выдавив пасту на щетку, я занялась чисткой зубов, начав с верхних.
В чем суть нашего разговора в «Гукуматце»? Намек, чтобы я была осторожна и думала, куда и с кем хожу? На обратном пути мы говорили в основном о трупе в отстойнике. Галиано мало что смог сообщить.
Визит в клинику планирования семьи в Первой зоне ни к чему не привел. То же случилось и в частной клинике «Mujeres por Mujeres». Заведующая клиникой Мария Цукерман хоть и неохотно, но согласилась проверить базу данных пациентов. Нашлись две Эдуардо, Маргарита и Клара, обе в возрасте около тридцати, но никаких Люси Херарди, Клаудии де ла Альды или Шанталь Спектер. Если кто-то из пропавших женщин записывался на прием или проходил осмотр у врача, они пользовались псевдонимом.
Кто бы сомневался.
Галиано также выяснил, что неявка на прием в клинику ничего не значила. Многие пациентки записывались, а потом не приходили. Некоторые появлялись один или два раза, а затем исчезали. Возраст многих из них соответствовал возрасту девушки из отстойника. Многие были беременны. Не имея фотографии или подробного описания, доктор Цукерман не позволила беспокоить сотрудников клиники расспросами.
Галиано затребовал список всех, кто звонил или приходил в клинику за прошлый год. Как и ожидалось, Цукерман отказалась, ссылаясь на конфиденциальность сведений о пациентах. Детектив собирался обратиться за судебным ордером, когда появится больше данных.
Я сплюнула сквозь зубы, вновь ощутив чувство вины. Если бы оказалась предусмотрительнее тогда у отстойника, у нас сейчас действительно было бы больше данных.
Спрашивала я и о нападении на Карлоса и Молли. Полицейский слышал об этом, но мало что знал, потому что расследованием занимались стражи правопорядка Сололы. Однако пообещал выяснить все, что сумеет.
Я выдавила крем на ладонь и размазала его по лицу.
Мы говорили также и об Эндрю Райане. Я рассказала Галиано о работе Райана в полиции Квебека. Он поделился новыми историями об их совместных годах юности.
Уходя, детектив сказал мне, что его напарник утром побывает в семьях Эдуардо и де ла Альда, а сам он нанесет визит Херарди и Спектерам. Учитывая находку в «Параисо», они считали воскресные визиты вполне обоснованными. Я попросила разрешения пойти вместе с ним, заявив, что вряд ли это опасно, да и посторонний взгляд может быть полезен. Галиано отнесся к просьбе скептически, но согласился.
