ее выключили. Это опять был лагерь. Нинка сидела в изоляторе на кровати. Во рту еще стоял неприятный привкус лекарства. Что ей дали? Пустырник? Валериану? Но почему оно так подействовало?
За дверью шарканье тапок. Тяжелое. Кто-то шел, норовя упасть, но еще держался.
«Тили-тили-тили-бом…»
Вспомнила, откуда была эта песенка. Там дальше должно было быть про «загорелся кошкин дом». Но в голову лезло другое – «он крадется за углом». Добрый Вадим переиначивал многие ее любимые песни.
В дверях стояла Лана, вожатая восьмого. Нинка невольно посмотрела на ее ноги. Чтобы так шаркать, ноги надо иметь старые и разбитые, а тапки спадающие с пяток. У Ланы были классические высокие конверсы. Ядовито-новые, с идеально белой резиновой окантовкой. И шнурки тоже очень-очень белые.
– Идем, он ждет.
Лана улыбалась. Нормально улыбалась, без особенностей. Она же была симпатичная. Челка только дурацкая глаза закрывала, и когда тянула губы в улыбке, эти самые глаза превращались в щелочки, а щеки становились острыми.
Лана сделала шаг, освобождая проход. Шаркнуло.
Нинка запрокинула голову и прищурилась. Есть такая примета – если что-то кажется, надо посмотреть на него, сильно запрокинув голову, чтобы все вокруг стало расплываться.
Лана исчезла.
Спину окатило холодом. Нинка выпрямилась. Лана ждала.
Тут уже, конечно, надо было бежать. Оттолкнуть Лану, чтобы не успела схватить, остановить – пусть она и в конверсах, а Нинка босиком, убежать успеет. Она всегда быстро бегала.
Мысленно она уже мчалась по коридору, направо лестница, за ней дверь на улицу и вперед к корпусу – там свои, с ними безопасно. Ноги не шевелились, приросли к полу. Мысленно она все тянулась к выходу, тело становилось резиновым. Она уже была почти в коридоре. Но ноги, проклятые ноги стояли около кровати.
– Долго еще? – спросила Лана.
От ее имени на языке начинало колоться, словно во рту поселился маленький кактус. Хотелось выплюнуть.
И вот тут ноги послушались. Нинка добрела до дверного проема. Огляделась. Она знала, что надо было бежать. Направо – там лестница. Или налево? Этот сон уже был. Она уже бегала, но сам дом не выпускал ее.
С тяжелым шарканьем Лана пошла налево к окну в торце коридора, поманила за собой. Нинка поняла, что происходит что-то не то, только когда заметила, как взгляд вожатой пополз вверх. Нинка взлетела. Окно стремительно приблизилось.
Серый волчок стоял на улице, перед крыльцом, но смотрел почему-то в сторону. Маленький и грустный. В руках у него был сверток – что-то он нес, и это что-то неловко крутилось в его лапах. Волчок обрадовался, увидев Нинку, сверток в его лапах затанцевал, чуть не выпал.
– Счастливая, – услышала она голос Ланы. – Будешь с ним.
От ужаса Нинка начала задыхаться. Земля была внизу, и она летела, сама не зная как, а значит, должна была разбиться. Прямо сейчас.
И тут же она оказалась около леса – во снах всегда так – все очень быстро и совсем не то, что хочется.
Там стоял он.
Перед глазами побелело. Сердце заколотилось в горле, мешая вдохнуть. Нинка поискала вокруг себя. Она специально придумала спасение – нож, который появляется в самый последний момент.
Ножа не было.
Человек засмеялся. В распахнутом рту шевелился зеленый язык.
Нинка упала. Ухнула со своей верхотуры. Зажмурилась.
Смех, как противное карканье, заполнил все.
Сердце колотилось.
Она была в своей комнате.
За окном хохотали.
Нинка села в кровати.
Это был всего лишь сон. Но этот сон ей страшно не нравился. Потому что заканчивался он неправильно.
Опять смех. Хриплый и язвительный.
Береза. На ней сидела ворона и смеялась. Она была одна, и что-то в ее криках было обреченное.
Нинка включила комп. Он сразу выкинул вчерашний чат.
«Эй! Встречаться будем?»
«Але!»
«Ненормальная совсем?»
Нинка посмотрела на свою правую руку.
Почему не появился нож? Он должен был появиться. И этим ножом она бы убила ненавистного монстра.
«Опять своими страшилками развлекаешься?»
Нинка подумала, что у Тинтина тоже сдвиг. Умения концентрироваться ему точно не хватает. Вот сколько раз человеку сказать: «Отстань!»?
Она побродила по комнате, попинала сдутый мяч. Хотелось есть, но в доме были только макароны. От одного их вида мысль о еде превращалась в мысли об отчаянии.
Пнула мяч еще раз. Тот вяло ткнулся в гантель.
Ничего не работало. История не хотела становиться прошлым, она все норовила влезть в настоящее. Словно появилось какое-то препятствие. Кто-то мешал.
Мыском толкнула гантель. Та вяло сдвинулась с места, тюкнулась в свою пару.
А! Надоело.
Нинка подняла мяч, поискала, куда его положить. Подхватила обе гантели и пошла на улицу. Надо все выкинуть. Вообще – все. Чтобы ничего не напоминало. Чтобы началась новая жизнь. Это мать все бережет воспоминания, мечтает, чтобы ее любимые мальчики приехали. Но пока у них есть деньги, никто не приедет в их гадюшник.
На улице остановилась. Что-то скрежетнуло по душе, шевельнулось. Но она не стала вспоминать. Память – это вообще вредная штука. Она для слабаков. Надо жить сегодня. Надо смотреть себе под ноги, а не назад. Можно пересказывать учебники по истории, но это книжки. Как и все другие рассказы с картинками. Такая память – пожалуйста. А копаться в себе и что-то хранить – нет.
Она выкинула мяч с гантелями и на повороте столкнулась с Егором и Тусей. Любимые одноклассники. Где же им еще быть, как не в ее дворе?
– Козлова, а ты чего такая зазнавшаяся? – сразу приступил к ней Егор. Невысокий, крепкий, коротко стриженная круглая голова – с годами он все дальше и дальше уходил от своей клички – в первом классе его прозвали Горыныч. Сейчас он был скорее похож на Колобка.
– Привет, – выдавила из себя Нинка.
– Ой, а ты так похудела, так загорела, – защебетала Туся.
Похудеешь тут… Нинка почесала нос.
– Давайте гуляйте, – буркнула она.
Она поймала внимательный взгляд Егора. А он ведь не так просто тут оказался. Хотел спросить. Но мялся. Надо не смотреть и дать ему возможность собраться с духом. Ага, поехали.
– Тебя один парень ищет, – выдал Егор.
И замолчал. Еще посмотрел выразительно. Эдак глянул и чуть повернулся, не отводя глаз. Сразу видно, Егор переел американских сериалов. Действительно, чем еще заниматься в каникулы? Мизансцена была выстроена, как по заказу.
– Какой парень? – не стала длить театральную паузу Нинка.
Егор не сразу ответил, Нинка подождала и отправилась к подъезду.
– Какой-то, – начал он негромко. – Вышел на меня в сети. Стал про тебя спрашивать.
Нинка покосилась на мусорный контейнер. Зря гантель выбросила. Сейчас бы пригодилась.
– С
