Я начала расслабляться, когда мы остановились у развязки и я увидела огромный постер с изображением ошеломляющей темноволосой красотки с голубыми глазами размером с бильярдный шар, прохлаждающейся на диванчике. Рекламный слоган гласил: «Сегодня вечером устройтесь в теплом и мягком местечке». Задумавшись над этими словами, я пригляделась повнимательнее и завопила так громко, что водитель развернулся и чуть не въехал в хорошо одетую дамочку с пуделем.
— Это же Кэрол! — заорала я. — Она это сделала, она правда это сделала!
Тут я поняла, что водитель сомневается, везти ли меня по адресу, который я продиктовала, или же обойтись без посредников и направиться прямиком в больницу для умалишенных преступников.
— Вы не поняли, — торопливо пояснила я. — Это одна из моих лучших подруг, там, на постере.
— Конечно, милочка, а я работаю командиром космического шаттла, — язвительно пробормотал таксист.
Но мне было все равно. Я вдруг почувствовала, что вернулась туда, где мой дом, и меня переполнило волнение.
Мы приехали к маме, я выскочила из машины и дала водителю большие чаевые на случай, если пудель подаст на него в суд за эмоциональный ущерб. Я поискала на заднем крылечке ключ от дома (на нашей улице заботятся о безопасности) и вошла.
Мама на кухне кремировала бекон и, увидев меня, утратила контроль над лопаточкой. Можно подумать, что меня десять лет не было: она так крепко обняла меня, что перекрыла кровоток в нижней части тела. Я вырвалась, пока пальцы на ногах не посинели.
— А где все?
— Кэллум и Майкл еще спят, а твоего отца в последний раз видела в коме на диване гостиной. Наверное, он все еще там, разве что кто-то ему не сказал, что паб открывается в восемь утра. Вот видите, ничего не изменилось: моим родителям для общения по-прежнему требуются миротворческие силы ООН.
Я побежала по лестнице в первую дверь. Кэл спал посреди комнаты, которую словно поразил ураган Глэдис. Я прыгнула на него, выполнив двойной обратный кувырок с нырком, и, приземлившись, услышала звук трескающегося гипса. Черт, я и забыла про сломанную ногу.
— Какого ч… — завопил он, но осекся, не договорив, и в глазах засветился огонек, как будто съезд курильщиков одновременно зажег зажигалки. — Карли, ты вернулась!!! — Из него вышел бы хороший детектив.
Я задушила его поцелуями и пошла в соседнюю комнату, к Майклу. Он крепко спал, когда я взъерошила ему волосы и защекотала кончик носа. Он убрал мою руку, не просыпаясь. Тогда я сунула пальцы ему в уши. Это подействовало: он открыл глаза и прищурился, изо всех сил пытаясь сфокусироваться на нарушителе спокойствия. Потом он понял, кто перед ним, подскочил, споткнулся на одеяле и распластался на полу. Вот такой он, Майкл!
Весь день я болтала по телефону с девчонками, объявляя о своем возвращении. Стало ясно, что вечером должно состояться грандиозное празднование и на меньшее они не согласны. Нелепость какая-то. Я все время думала о том, что лишь вчера лежала рядом с мужчиной, с которым собиралась провести остаток жизни, и вот, бросив его без объяснений, планирую вечеринку в городе!
Что же я за чудовище после этого? Но это всего на пару недель, уверяла я себя. Мне просто нужна передышка. Он поймет. И если я приехала домой на такое короткое время, нужно извлечь максимум пользы.
Чувство вины грызло меня минут десять, после чего я с головой ушла в дилемму: что надеть? Мне хотелось выглядеть умопомрачительно (или хотя бы настолько умопомрачительно, насколько это возможно без липосакции и операции по уменьшению груди).
Я выбрала черные брюки а-ля вторая кожа (что поделать, двенадцать раз смотрела «Бриолин»[11]) и черный топ. Высоко забрала волосы и завязала их резинкой на макушке. Мне казалось, что я выгляжу потрясающе, но теперь, вспоминая тот вечер, мне кажется, что я была похожа на растрепанный ананас. Наряд довершили четырехдюймовые шпильки, грозившие навеки покалечить мои ноги, и я была готова к выходу.
Девочки предложили встретиться в «Уинстон Блэк», новом пабе и клубе, который открылся у нас в квартале, пока я была в отъезде.
Когда я вошла, мои внутренности затанцевали твист в такт музыке. Я огляделась в поисках знакомых лиц и увидела по одному в каждом углу. Господи, я словно попала на встречу одноклассников. Здесь были все, кто закончил школу в один год со мной — ни одного незнакомого лица.
В одном углу сидели Кэл и его приятели. Они подозвали меня, но не успела я двинуться, как услышала громовые раскаты: кто-то всей компаний барабанил кулачками о стол. Из колонок ревел «Шпандау Балет» (Тони Хэдли тогда был все равно что полубог), и я обернулась на источник грохота. И конечно же это оказались они. Команда «Мы были в Бенидорме и выжили» — разодетая в пух и прах, уже пьяная и орущая, как двенадцатилетки на концерте мальчиковой группы. Как же хорошо быть дома!
Выпив галлон коктейлей, мы взромоздились на столы, барные табуреты, а самые благоразумные из нас — на танцпол и принялись извиваться, словно танцовщицы, демонстрирующие танец живота на ускоренной перемотке. Кому нужна аэробика, если у нас есть «Скользкие соски» и «Дюран Дюран»?
Многими часами позже я пошла в туалет, чтобы ликвидировать неизбежный ущерб, нанесенный жарой, потом и разноцветными коктейлями. Толпа собралась плотная, и, продираясь сквозь нее, я чувствовала себя так, будто прорываю пикетный кордон. Кто-то толкнул меня сзади, видимо в спешке в туалет. Для четырехдюймовых шпилек это оказалось слишком. Они покачались немножко, после чего обрушились и увлекли меня за собой. Я уже почти упала и отчаянно пыталась плюхнуться на задницу, не потеряв окончательно собственного достоинства, когда кто-то протянул руку и схватил меня, подняв обратно наверх. Я подняла голову и увидела смеющегося Марка Барвика.
Марк Барвик. В старших классах мы были парочкой. Он был таким красавцем: высокий, с непослушными темными волосами и большими карими глазами. Я стала встречаться с ним в тринадцать лет, потому что он напоминал мне Дэвида Кэссиди. Мне было все равно, даже если у него мозги комнатного растения: Дэвид Кэссиди был моим кумиром, и Марк больше всех был на него похож.
Но Марк меня поразил. Он оказался веселым, бесшабашным, полным сюрпризов. Все девочки из класса были в него влюблены, и он этим наслаждался. Наши отношения состояли из «первых разов».
Он был первым парнем, который меня поцеловал — я имею в виду настоящий поцелуй, с языками! Первым, кто потрогал меня за грудь (хотя после этого я с ним неделю не разговаривала). Первым, кто смог завести меня, и первым, кто показал, что бывает, когда я его завожу. И первым, кто признался мне в любви.
