— Непременно. Ваши слова словно звуки музыки. Вам понадобится костюм, расшитый золотом.
Канцлер задумчиво почесал зуб.
— Принцесса, я вручаю судьбу Джонатана в ваши руки. Он слегка неотесанный, но не лишен здравого смысла. Вы доверите ему вести Королевского Слона. И отправитесь с ним вдвоем к вашему дядюшке.
— Может, мне было бы разумнее остаться до судебного заседания и выступить свидетелем? — прервал Джонатан. Старик не удостоил его ответом.
— Поезжайте без промедления. Ангина, позаботьтесь о нем. Да хранит вас вечно мое проклятье, если с вами вдруг случится беда.
— А как же вы, Канцлер?
— Мэтр Оном присмотрит за мной. Обещайте исполнить все, о чем я сказал.
— Обещаю, — произнесла Ангина без особого чувства.
— Тогда все в порядке.
И, не взглянув на Джонатана, Герцог снял ботинки и нырнул в кровать.
— Доброй ночи. Если вам попадется хороший учебник по сольфеджио, вспомните обо мне.
Он закрыл глаза и мгновенно уснул.
— В путь, — скомандовала Ангина.
Они вернулись к слону, сели в него, и вскоре Иерусалим остался позади мутным пятном между гор.
— Вот вы и попались, — сказала Ангина.
— Попался.
— Не ожидали?
— Не ожидал.
— В другой раз будете осмотрительнее. И нечего воображать. Если у вас есть водительские права, это не значит, что вы уже Канцлер. Вы даже на четверть канцлера не тянете. До министра еле дотягиваете. Я вас низложу, когда мне вздумается.
— А вам вздумается?
— Все зависит от вас.
Они молча проехали несколько километров. Дорога широкими изгибами спускалась в долину. Сбоку в кювете лежала перевернутая машина. Трое служащих, одетых в форму, заканчивали выкладывать тела на обочину. Посредине шоссе разлилась лужа крови. Джонатан притормозил, но один из полицейских знаком велел ему не останавливаться. Чуть подальше Ангина властно приказала:
— Стоп!
Джонатан повиновался.
— Что происходит?
— Потрясающий заход солнца. Вы любите заходы солнца? Я их обожаю, потому что они напоминают мне почтовые открытки, и мне кажется, что я получаю почту.
— Вы ее часто получаете?
— Во дворец каждое утро приходили целые ящики. Больше всего мне нравятся чужие письма. Иногда бывают прелестные. Помню записку, адресованную мадам Це-Це, первой королевской камеристке:
«Милая Сударыня. Все закрыто: двери, окна, газ. Я приношу себя в жертву, поскольку знаю о Вашем страхе одиночества. Но я тоже очень застенчив. Если у Вас возникнет желание, приходите в смежную комнату, где я буду Вас ожидать. Мы побеседуем. Преданный вам Батон».
— Можно ехать дальше?
— Нет, подождите. Однажды я получила анонимное письмо:
«Принцесса, если Вам неизвестно, куда Ваш черный котик с белым пятнышком (видите, от меня ничто не укрылось) наведывается каждую ночь, значит, Вы — исключение, поскольку все придворные только об этом и судачат. Мне хотелось Вас предупредить, потому что Вы всегда были мне симпатичны. Итак, он ходит к кошке консьержки, и вместе они мяукают ночь напролет. Имеющий уши да услышит. Подруга-доброжелательница».
Самое интересное во всей этой истории — это что у меня никогда не было кота.
—В любом случае, у вас поразительная память.
—Когда вы говорите комплименты, постоянно возникает ощущение, что вы издеваетесь. Можете трогаться.
Позже они устроили стоянку в низине и расположились на ночь. После ужина Ангина легла спать, а Джонатан остался в кабине изучать карту и курить сигареты. Когда и он решил уснуть, девочка лежала раскрывшись, на ней были лишь кружевное белье и украденные чулки. Оба делали вид, что спят.
Глава шестнадцатая
Джонатан проснулся от крика. Он спрыгнул с кровати и ударился обо что-то коленом. Он зажег свет и увидел, что постель Принцессы пуста. Задняя дверца была распахнута в темноту. Он натянул брюки, застегивая их на ходу. Вокруг царило безмолвие.
— Ангина! Ангина! Где вы?
Раздался еще один вопль. Джонатан устремился на звук. Колючки хлестали его по лицу и царапали руки. Он остановился, прислушался и направился прямо. Потом споткнулся о корень и упал ничком.
Снова закричали, на этот раз совсем близко, и юноша пошел дальше. Это была Ангина. Она звала на помощь.
Кусты, казалось, шевелились, как живые. За одним из них послышался плач, и Джонатан туда нырнул.
Под ним извивалась какое-то черное существо. Чьи-то зубы вцепились ему в запястье. Он подскочил от боли и нанес мощный удар. Челюсти разжались.
Девочка всхлипывала:
— Джонатан! Джонатан!
— Спокойно, я здесь.
Чья-то тень, ломая ветки, убежала прочь. Джонатан бросился в погоню. Ангина цеплялась за его брюки. Они быстро сбились с пути и оказались в темноте. Заблудились.
Джонатан решил покурить и, к счастью, на дне пачки обнаружил последнюю смятую сигарету. В свете огня зажигалки он различил перепуганное детское личико.
— Что случилось?
Не знаю. Я проснулась оттого, что кто-то нес меня. Я закричала. Он принялся бежать. Потом вы пришли. Все.
— Вы не разглядели его лицо?
— Нет, я видела только спину.
И как мы теперь доберемся до грузовика? Если пойдем дальше, то рискуем даже засветло окончательно сбиться с дороги. Лучше подождать.
— Мне холодно, — пролепетала Ангина.
Ничем не могу помочь. Если бы моя зажигалка была больше, вы бы согрелись.
— Если бы луна была солнцем, я бы не замерзла.
Если бы вы оделись потеплее, вам стало бы жарко.
Если бы я заболела, меня все равно знобило бы.
Когда есть теплое одеяло и грелка, никакой холод нестрашен.
— Если грелка со льдом, она не согреет.
Джонатан потушил сигарету.
Залезайте ко мне на колени, я буду вместо батареи.
У вас гусиная кожа, — констатировала Ангина, уютно устроившись. — Ваша кожа напоминает наждачную бумагу.
Она провела рукой по лицу юноши.
— А еще у вас жесткая щетина. Это чтобы скрести щеки дряхлых старушек?
— Нет, чтобы протирать дырки в вязаных шлемах. Какое бы вы нашли ей применение?
— Терпеть не могу вязаные шлемы!
В конце концов ее сморил сон.
Квакнула жаба, затем еще одна. Их концерт прервался гудком автомобиля. Занималась заря.
Джонатан поудобнее взял девочку на руки и пошел. Он легко нашел дорогу. Дорожный знак «перекресток» помог ему сориентироваться. Грузовик должен был стоять неподалеку, место казалось знакомым. Вскоре он вышел туда, где поставил машину.
Но слона там не оказалось.
Сомнений быть не могло. Утренний свет рассеял даже малейшую вероятность ошибки. Отпечатки колес, отчетливо видневшиеся на влажной земле, зигзагами уходили вдаль.
Джонатан с Ангиной на руках шел по следам. Силуэты деревьев удивительно четко вырисовывались на небе, словно присыпанном тальком. За поворотом он обнаружил неподвижно застывший грузовик, красноречиво завалившийся набок. Грабителям не повезло. Прокололась шина. Джонатан аккуратно положил Принцессу рядом с километровым столбиком, а сам крадучись, пригнувшись, почти на корточках, приблизился к слону. Внутри никого не было, или, во всяком случае, так казалось. По крайней мере бандитов не наблюдалось. Джонатан открыл заднюю дверцу и заглянул в кузов. Вся мебель исчезла. Ничего не осталось. Казну ограбили. Но злодеям не хватило времени перенести ее далеко. Они не смогли предвидеть такого неожиданного обстоятельства, как прокол колеса. Молодой человек в нерешительности обозрел сельскую местность. Его взгляд упал на некий предмет, лежащий в траве. Это была открытка.
Он подобрал ее. На ней были изображены три девушки, прижимающие к обнаженной груди букеты цветов. На обратной стороне лаконичная надпись: «Простите?» и подпись: «Колбаса Провансаль».
Открытка, судя по всему, была собственностью Королевской Казны.
Джонатан последовал в направлении, указанном открыткой, и вышел к ангару. Два повара в белом заканчивали перегружать мебель в телегу, запряженную четырьмя волами, служившими основной тягловой силой. Пожилая женщина, показавшаяся Джонатану знакомой, наблюдала за операцией.
— Болваны! — шипела старуха. — Это все, что вы нашли в качестве средства передвижения? Кильки вонючие! Непонятно, зачем я с вами нянькаюсь! Знаете, что я делаю с кильками?
Несмотря на то что повара были заняты водружением на телегу тяжелого буфета, оба они содрогнулись. Женщина заквохтала от удовольствия.
— А?! Дошло наконец! Таких бестолочей, как вы, свет не видывал! Вы не способны ни похитить несчастную девчонку, ни украсть грузовик, ни придумать, на чем уехать! Слишком много проколов. Пошевеливайтесь, лентяи! Мы до завтра тут проторчим с такими кильками.
Мужчины заторопились. В спешке они уронили на себя какой-то предмет мебели, поранились и застонали от боли.
