Огромная, неповоротливая разноплеменная армия поползла на юг и дошла до реки Эн. На другом берегу уже ждал стремительный Цезарь во главе восьми легионов. Вместе с присоединившимися союзниками под его началом было около 50 тысяч легионеров.
Оба войска долгое время стояли друг против друга, не имея возможности перейти реку, чтобы встретиться. В огромной армии белгов вскоре начался голод. Вместе с ним во всех концах разноплеменного лагеря послышался недовольный ропот, затем начались и раздоры. Чтобы подлить масла в огонь, Цезарь послал эдуев разорить владения белловаков — самых многочисленных участников белгской коалиции. Последние покинули лагерь и бросились защищать свои жилища. Следом за ними разошлись и другие народы. Так Цезарь, не вступая в битву, победил 300–тысячную армию.
Столкновений между Цезарем и галлами было немного, но Цезарь успел проявить неоправданную жестокость. По словам Плутарха, «он опрокинул полчища врагов, оказавших лишь ничтожное сопротивление, и учинил такую резню, что болота и глубокие реки, заваленные множеством трупов, стали легко проходимыми для римлян».
В «Записках» Цезарь (с присущей ему невозмутимостью) рисует обычную картину боевых операций — достаточно страшную, если вдуматься в смысл происходящего:
Наши напали на неприятелей в то время, когда последние были заняты переправой через реку, и довольно много их перебили; остальных, которые делали отчаянные попытки пройти по трупам павших, они отразили градом снарядов; а тех первых, которые успели перейти, окружила конница и перебила.
Сколько же надо уничтожить людей, чтобы по их трупам переходить «болота и глубокие реки»?!
Лишь самые воинственные из белгских племен — нервии — упорно сопротивлялись проконсулу. Сам Цезарь описывает их достойные уважения нравы:
…к ним нет никакого доступа купцам; они категорически воспрещают ввоз вина и других предметов роскоши, так как полагают, что это изнеживает души и ослабляет храбрость; эти дикие и очень храбрые люди всячески бранят остальных белгов за то, что они сдались римскому народу и позорно забыли про свою унаследованную от предков храбрость; они ручаются, что ни послов не пошлют, ни каких — либо условий мира не примут.
Кто не желал заключать мир, того Цезарь уничтожал безжалостно и методично. Битвы с нервиями отличались крайней жестокостью и чрезвычайным напряжением сил.
Об одном из сражений рассказывает Плутарх.
Варвары опрокинули римскую конницу и, окружив 7–й и 12–й легионы, перебили всех центурионов. Если бы Цезарь, прорвавшись сквозь гущу сражающихся, не бросился со щитом в руке на варваров и если бы при виде опасности, угрожающей полководцу, 10–й легион не ринулся с высот на врага и не смял его ряды, вряд ли уцелел бы хоть один римский воин. Но смелость Цезаря привела к тому, что римляне бились, можно сказать, свыше своих сил и, так как нервии все же не обратились в бегство, уничтожили их, несмотря на отчаянное сопротивление.
Цезарь и сам отмечает в своем труде храбрость легионеров:
Даже те из наших солдат, которые свалились от ран, возобновили бой, опираясь на щиты. Тогда обозные, заметив у врагов панику, даже без оружия пошли навстречу вооруженным, а всадники стали сражаться по всему полю сражения, чтобы храбростью загладить свое позорное бегство и превзойти легионных солдат.
Нервии сражались не менее мужественно, чем римляне.
Со своей стороны, враги даже при ничтожной надежде на спасение проявили необыкновенную храбрость: как только падали их первые ряды, следующие шли по трупам павших и сражались, стоя на них; когда и эти падали и из трупов образовались целые груды, то уцелевшие метали с них, точно с горы, свои снаряды в наших, перехватывали их метательные копья и пускали назад в римлян.
Осмелившиеся оказать сопротивление Цезарю нервии были уничтожены почти полностью. «Из 60 тысяч варваров осталось в живых только 500, а из 400 сенаторов — только трое», — подводит итог Плутарх.
Примечательна судьба города адуатуков, который считался неприступным. Цезарь непременно желал его взять, чтобы у галлов не осталось никаких иллюзий, но не торопился брать его любой ценой. Инженерное искусство в армии Цезаря использовалось часто и ценилось высоко, как ни в каких других армиях. Цезарь берег своих легионеров и старался заменить их жизни и кровь колоссальным трудом. Проконсул окружил непокорный город валом — длиной 15 миль и высотой 12 футов (22 километра и 3,5 метра соответственно), а во многих местах заложил редуты. Галлы с презрением относились к суетившимся, словно муравьи, римлянам.
Цезарь пишет:
А как только они увидели, что против них двигают галереи, насыпана плотина и сооружена вдали башня, то они стали насмехаться и громко издеваться, что такую громадную машину строят на таком далеком расстоянии: где же руки и силы — особенно у таких маленьких людей, — с которыми они надеются поставить такую тяжелую башню на стену? Надо сказать, что галлы при их высоком росте большей частью относятся к нашему небольшому росту с презрением. Но как только они увидели, что эта башня действительно движется и приближается к их стенам, это невиданное и необычайное зрелище так поразило их, что они отправили к Цезарю послов с предложением мира.
Проконсул согласился помиловать город, если защитники «сдадутся прежде, чем таран коснется их стены». Галлы тотчас же открыли ворота и принялись в спешке разоружаться.
Множество оружия было сброшено со стены в ров, находившийся перед городом, так что груды его достигали верхнего края стены и вершины вала; но все — таки около трети, как выяснилось впоследствии, было спрятано и удержано в городе.
Ближайшей ночью отряд галлов решил взять реванш. Бедняги надеялись, что римляне потеряли бдительность от недавнего успеха, но легионеры Цезаря исправно несли службу и были готовы к любому повороту событий. Около 4 тысяч галлов римляне перебили, остальных оттеснили в город. На следующий день римляне взломали ворота и взяли город вторично. Хотя сопротивление не оказывалось (оружие накануне было выдано, а самые дерзкие погибли во время ночного нападения), Цезарь не разбирался и не искал виновных. Он «приказал всю военную добычу из этого города продать с аукциона. Число проданных жителей, о котором ему было доложено покупщиками, было 53 тысячи человек». Город обезлюдел полностью. Наложение коллективной ответственности было характерной политикой Цезаря в Галлии. Жестоким террором он все же добился желаемого результата: Западная Европа за очень короткий срок стала римской провинцией.
Личный пример
Из античных описаний перед нами возникает портрет человека, не слишком приспособленного к тяжелым военным походам. Светоний рисует Цезаря этаким светским щеголем, тщательно заботившимся о своей внешности:
Говорят, он был высокого роста, светлокожий, хорошо сложен, лицо чуть полное, глаза черные и живые. Здоровьем он отличался превосходным: лишь под конец жизни на него стали нападать внезапные обмороки и ночные страхи, да два раза во время занятий у него были приступы падучей. За своим телом он ухаживал слишком даже тщательно, и не только стриг и брил, но и выщипывал волосы, и этим его многие попрекали. Безобразившая его лысина была ему несносна, так как часто навлекала насмешки недоброжелателей. Поэтому он обычно зачесывал поредевшие волосы с темени на лоб; поэтому он с наибольшим удовольствием принял и воспользовался правом постоянно носить лавровый венок.
Однако Цезарь не только привык к трудностям походной жизни, но и своим примером воспитал самое боеспособное в мире, самое преданное полководцу войско. А ведь в первых битвах с гельветами и германцами Ариовиста ему с трудом удалось заставить воинов сражаться, и даже приходилось отнимать у командиров лошадей, чтобы ими не воспользовались для бегства. Чем же Цезарь заставил своих легионеров переменить отношение к опасной службе?
Простые секреты раскрывает Плутарх:
Подобное мужество и любовь к славе Цезарь сам взрастил и воспитал в своих воинах прежде всего тем, что щедро раздавал почести и подарки: он желал показать, что добытые в походах богатства копит не для себя, не для того, чтобы ему утопать в роскоши и наслаждениях, но хранит их как общее достояние и награду за воинские заслуги, оставляя за собой лишь право распределять награды между отличившимися.
Вторым средством воспитания войска было то, что он добровольно бросался навстречу любой опасности и не отказывался переносить какие угодно трудности. Любовь его к опасностям не вызывала удивления у тех, кто знал его честолюбие, но всех поражало, как он переносил лишения, которые, казалось, превосходили его физические силы, ибо он был слабого телосложения, с белой и нежной кожей, страдал головными болями и падучей, первый припадок которой, как говорят, случился с ним в Кордубе. Однако он не использовал свою болезненность как предлог для изнеженной жизни, но сделав средством исцеления военную службу, старался беспрестанными переходами, скудным питанием, постоянным пребыванием под открытым небом и лишениями победить свою слабость и укрепить свое тело.
