В аду достается не только грешникам, но и вообще всем панам и «подпанкам» за притеснение ими народа:
Всім старшинам тут без разборуПанам, підпанкам і слугамДавали в пеклі добру хльору,Всім по заслузі, як катам.Тут всякіі були цехмістри,І ратмани, і бургомістри,Судді, підсудки, писарі,Які по правді не судилиТа тільки грошики лупилиІ одбирали хабарі.
Яркость бытовых описаний, жизнерадостный юмор, картины крестьянского быта, живой и меткий народный язык поэмы Котляревского были особенно близки Гоголю, который с едкой иронией показывал в «Вечерах» жадность и бесчинства старост, деревенских богатеев, поповичей. Герцен писал, что, не будучи по происхождению, подобно Кольцову, выходцем из народа, Гоголь принадлежал к народу «по своим вкусам и складу ума».[71] Герцен указывал на исторические особенности украинской культуры, сложившейся в условиях многовековой борьбы за национальную независимость, чем определялся ее демократический характер. Наряду с этим Герцен отмечает и то обстоятельство, что крепостное право на Украине появилось поздно, и «одно столетие крепостного состояния не могло уничтожить все, что было независимого и поэтического в этом славном народе».[72] Этим в значительной мере объясняется и обращение Гоголя в своей первой прозаической книге к родной ему Украине, и тот идейный и поэтический пафос «Вечеров», который состоял в их демократической, народной направленности, сразу же выделившей украинские повести Гоголя на фоне литературы начала XIX века.
Сам Гоголь считал себя представителем плодотворного сочетания двух братских национальных культур. Будучи уже признанным известным русским писателем, автором «Ревизора» и первого тома «Мертвых душ», Гоголь в письме к А. О. Смирновой от 24 декабря 1844 года говорит о себе: «Скажу вам одно слово насчет того, какая у меня душа – хохлацкая или русская, потому что это, как я вижу из письма вашего, служило одно время предметом ваших рассуждений и споров с другими. На это вам скажу, что я сам не знаю, какая у меня душа, хохлацкая или русская. Знаю только то, что никак не дал бы преимущества ни малороссиянину перед русским, ни русскому перед малороссиянином». Опираясь на молодую украинскую литературу, Гоголь в то же время продолжал традиции русской сатирической литературы, как это и подчеркнул Пушкин в своем отзыве на второе издание «Вечеров», поставив книгу Гоголя в связь с Фонвизиным. Задорный смех «Вечеров» в глазах Пушкина был сродни «Недорослю» Фонвизина, его правдивым жизненным краскам. Не только комедия Фонвизина, но и сатирическая журналистика XVIII века, журналы Новикова и Крылова подготовили почву для книги молодого писателя. В крыловских баснях сказочная фольклорная форма органически сочеталась с сатирическим содержанием, с простодушным и лукавым юмором, отмеченным Пушкиным как основная особенность «Вечеров на хуторе близ Диканьки».
А. М. Горький писал по поводу сказок Пушкина: «Он украсил народную песню и сказку блеском своего таланта, но оставил неизменными их смысл и силу.
Возьмите сказку «О попе и работнике Балде», «О золотом Петушке», «О царе Салтане» и т. д. Во всех этих сказках насмешливое, отрицательное отношение народа к попам и царям Пушкин не скрыл, не затушевал, а, напротив, оттенил еще более резко».[73] Этим путем шел и Гоголь, сохранив в своих повестях все обаяние народного творчества, его лукавую иронию, его яркие поэтические и языковые краски, отрицательное отношение народа к панам и богатеям.
Между сказками Пушкина, в особенности сказкой «О попе и работнике его Балде», и повестями Гоголя есть много общего. Их роднит и самый юмор, и красочность языка, и понимание роли фантастики как действенного средства сатирического изображения. «Сказочность» и для Пушкина и для Гоголя важна не как элемент стилизации и этнографии, а как выражение национального своеобразия народного характера. Сказочные мотивы и образы давали возможность сатирического изображения жизни, злой насмешки над господствовавшими порядками и их представителями. «Отличительная черта в наших нравах, – писал Пушкин в статье о Крылове, – есть какое-то веселое лукавство ума, насмешливость и живописный способ выражаться»,[74] а в черновике статьи о «Марфе Посаднице» Погодина Пушкин отмечал свойственное народу «шутливое равнодушие к высшим званиям».[75] Этот народный юмор, насмешливое отношение к «высшим званиям» остро чувствуется и в баснях Крылова, и в сказках Пушкина, и в «Вечерах» Гоголя.
Замысел «Вечеров на хуторе близ Диканьки», идейная и художественная структура книги определялись противопоставлением положительного начала в жизни народа, его свободолюбивого характера – тусклому и безобразному миру «существователей», представителей помещичьей среды и деревенских богатеев. В этом глубокий внутренний смысл и органичность включения в «Вечера» повести «Иван Федорович Шпонька и его тетушка», резко оттеняющей своим сатирическим изображением духовной пустоты и паразитизма помещичьей среды – то благородное и прекрасное начало, которое увидел писатель в народе. Это противопоставление проходит и в дальнейшем через все творчество Гоголя, по-разному на разных этапах раскрываясь в художественных образах его произведений.
Народность и демократизм «Вечеров» заключались не в этнографической точности воспроизведения быта и нравов, а в глубоком проникновении в национальный характер, в самую сущность народной жизни. Именно поэтому в своем воссоздании жизни и характера украинского народа Гоголь обращался к народной песне, к фольклору, видя в народном творчестве ключ к раскрытию национального характера. Образ украинского народа возникает в «Вечерах» из совокупности его национальных черт – современных и исторических. Этому многообразию и вместе с тем единству в восприятии национального характера соответствует и многообразие материалов и сюжетов, входящих в книгу – бытовые юмористические картины, мотивы народной фантастики, исторические мотивы, сплетающиеся в нерасторжимое единство нередко в одной и той же повести («Ночь перед рождеством»).[76]
В положительных героях «Вечеров на хуторе» передан идеал свободолюбивого, вольного человека, цельного в своих чувствах и поступках. Гоголь сознает глубокую враждебность такому человеку всего крепостнического уклада, противопоставляя ему то прекрасное, что видит в самом народе. В предисловии к первому тому сочинений 1842 года писатель сам охарактеризовал «Вечера» как книгу прежде всего поэтическую, как «первые сладкие минуты вдохновения». В этом то радостном, то грустном, но прекрасном полнотой своего жизненного восприятия мире народной жизни сохранена внутренняя цельность и духовная красота, утраченные привилегированными классами, оторвавшимися от народа, превратившимися в пошлых и ничтожных «существователей». Гоголь всецело на стороне народа, который запечатлел в своих нравственных воззрениях, в своих представлениях о жизни благородные человеческие чувства, веру в добро, красоту, привязанность к родной земле, в отличие от низости, корыстолюбия и развращенности богатых и знатных.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
