— Если бы вас, например, перевели сюда, в Юму, ваш отец порадовался бы…
— Мой отец? — И снова этот безвольный жест, попытка поправить волосы, которые никак не слушались. — Он умер. Завтра похороны.
О Боже! Мэри застыла, беспомощно глядя на свои руки. Да-а, она явилась сюда в самый неподходящий момент. Мэри не умела утешать людей, на долю которых выпадали настоящие удары судьбы. В такие минуты она сама себе представлялась мелкой и недостойной, а слова, которые она произносила, казались пустыми и банальными.
— Мне очень жаль… я… я думаю, что мне лучше уйти.
Она встала и подошла к Бритте Димэгон. Хотела пожать ей руку и пробормотать что-то сочувственное, но вместо этого неожиданно для себя обняла эту, в сущности незнакомую ей, женщину. Бритта Димэгон сначала окаменела, а потом прижалась к Мэри и безудержно зарыдала.
Мало мне своих проблем, невесело усмехнулась Мэри, понимая, впрочем, что поступила правильно.
Если эта Бритта нуждается сейчас в ней и здесь у нее нет больше друзей, она поможет ей пережить несколько ближайший часов. Даже если это помешает ей вернуться сегодня на ранчо Реда.
А может, так и лучше.
Было семь часов вечера, и Мэри стало ясно, что сегодня она уже не сможет поехать назад. Ей в любом случае пришлось бы дважды заправляться, а перспектива встречи не бензоколонке с тем небритым типом ее не вдохновляла.
Поэтому она позвонила Реду в отель.
— Ред? — спросила она, и удивительно, но ей показалось, будто существует прямой провод, связывающий ее пульс с этим человеком.
— Маленькая дева, где ты шатаешься? Инес уже готовит для тебя здесь наверху потрясающий мексиканский ужин, а я как раз бреюсь.
— Для кого?
— Для женщины, с которой я сегодня вечером ужинаю.
Мэри засмеялась.
— Тогда побыстрее доставай свою черную записную книжечку и выбирай живущую поблизости сеньориту…
— Как это понимать? Где ты?
— В Юме, — сказала она.
Он вздохнул с облегчением.
— Слава Богу, я уж подумал, что ты в Фениксе. А что ты делаешь в Юме?
Она рассказала ему всю историю и опять вынуждена была зачесть очко в его пользу. Вместо того чтобы сетовать, что ему придется теперь съесть два стейка, он нашел правильным ее решение остаться у мисс Димэгон. Вероятно, в нем проявлялось чувство локтя — прославленная взаимопомощь ковбоев.
— Что ты делал весь день? — Ей самой свой голос показался чересчур ласковым.
— Скучал, выгуливал туристов. К сожалению, завтра по программе двухдневный выезд в пустыню. Ты понимаешь, что это означает?
— Что все маленькие песчаные лисички должны тебя остерегаться.
Ред захохотал.
— Нет! Что завтра ночью я не смогу целовать твой носик.
— Мой носик? — поддразнила она.
— Ладно, возможно, я обнаружу и еще какие-нибудь интересные места на этом прелестном теле…
— А ты когда-нибудь бываешь серьезным?
— Ну конечно, я тут листал книгу о женской психологии.
— Ты даже умеешь читать? — хихикнула она.
— Не перебивай! Там написано, что женщина-однолюбка — это феномен из девятнадцатого века и что такой женщине лучше всего сразу выходить замуж, в противном случае у нее начинается раздвоение личности. У тебя уже началось раздвоение личности?
— У меня ужасное раздвоение личности. Я не знаю, как довести до сознания самого упрямого ковбоя Аризоны, что любила его только по недоразумению.
— Я вижу, что расстояние делает тебя дерзкой. Погоди, вот вернусь изголодавшимся из пустыни… Я тебе покажу, что бывает с теми, кто любит меня только по недоразумению.
Кстати, прошлой ночью я предложил тебе выйти за меня замуж?
— Нет.
Он застонал.
— Видишь, какой я забывчивый! Так что возвращайся! А я тебе уже рассказывал, что собираюсь записаться на вечерние курсы живописи?
— Зачем это? — искренне удивилась она.
— Чтобы быть лучше подкованным для бесед со своей образованной женой.
— Ред… пожалуйста, скажи хоть что-то разумное!
— По-моему, я люблю тебя… — На сей раз его голос звучал вполне серьезно. — Странно, правда? Ладно, на сегодня хватит! Как ты думаешь, этих слов достаточно, чтобы поддержать твое настроение до похорон?
— Да. — Она вдруг так растрогалась, что на глазах выступили слезы. — Спокойной ночи, ковбой.
— Спокойной ночи, Мэри. Не сдавайся!
— Вы попросили мистера Стоуна сказать мистеру Вудсу, что мой отец умер? — спросила у нее за спиной Бритта Димэгон.
— Нет. — Мэри сожалеюще пожала плечами. — Нет. Я… Мы просто болтали о пустяках. — Она покраснела.
Бритта Димэгон, кажется, поняла. Она пошла с Мэри в маленькую гостиную, выглядевшую сейчас гораздо более прибранной. Домик вообще похорошел. Мэри решила, что лучшее средство отвлечь Бритту — это вместе с ней приняться за уборку. Потом Мэри купила продукты и кое-что приготовила, а Бритта помыла волосы, привела себя в порядок и надела красивое темно-синее платье.
Сейчас она благодарно улыбнулась Мэри.
— Я уже лучше себя чувствую. Даже заварила для нас чай.
— Вам нравится мистер Стоун? — спросила Бритта Димэгон, наливая чай, и Мэри удивилась, до чего у нее приятная улыбка, совершенно преобразившая удрученное горем лицо. — Он самый лучший из родителей.
— Значит, он часто появляется в школе? — поинтересовалась Мэри.
— Иногда он привозит в школу Пата и других детей.
Мэри взглянула на учительницу. Ты покраснела.
— Нет. В него легко влюбиться, но я не так глупа.
— Что вы будете теперь делать, Бритта? — спросила Мэри. — Остаетесь в Юме или поедете в Санта-Хуаниту?
Одно упоминание этого места вызвало у Бритты Димэгон такую панику, что Мэри решила наконец по-настоящему разобраться в этом деле.
— Вы боитесь Санта-Хуаниту. Скажите мне почему?
Бритта вскочила, слово в поисках выхода, в глазах заметался страх, руки задрожали.
— Ладно… — Она снова села. — Я боюсь Эндрю Колби!
— Но такого не бывает! — Мэри покачала головой. Кто в двадцатом веке кого-то боится? Существует полиция, в Санта-Хуаните есть шериф. И все же ей и самой этот Колби внушил страх.
— Нет, бывает, — с горечью возразила учительница. — Он сумасшедший. Я познакомилась с ним на школьном благотворительном базаре и отнеслась к нему по-дружески, потому что он выглядел таким… несчастным, таким затюканным. С тех пор он начал меня преследовать. Я не решалась выйти на улицу. А потом… потом он стал угрожать, что «сыграет небольшую шутку» с мистером Вудсом, если я его не… — Похоже было, что Бритта Димэгон готова расплакаться, но она взяла себя в руки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
