IV. Русь убитая
1
Убили Царя — лебедя белого, с ним лебедушку и пятерых лебедят. А колокола дерзкие, смелые на всю страну об этом кричат. Затянулась гульба егерей шалых: ну-ка, царскую Русь — до кости, дотла! Всё что нам вместо совести — спать мешало! Храмы сжечь, разбить колокола.
2
«-Брат, держись! - За что? — Да хоть за ветер…» У рабочих вместо лиц слепая мгла. Я подслушал — говорили на рассвете, с башен падая крутых, колокола. «-Брат, держись. Звонарь подаст нам руку. - Врешь, вчера убили звонаря.» И глядеть боялась на ту муку в волчьей боли тусклая заря.
3
Горевала лебедушка-колокол на вершине казненной звонницы: мне бы падать хоть в землю вольную, на пречистом лугу упокоиться! Горевала лебедушка-колокол: мне упасть, умереть не страшно. Лишь одно до озноба горестно — что бетон и асфальт под башней. Мне бы в травы упасть высокие, мне б в седую полынь с крапивою, чтоб омыли земными соками тело медное, в кровь разбитое. Оторвут от небесной просини, как от корня траву живучую. Горьки травы в изломе осени. Мне бы в землю слезой горючею. Мне бы в травы звездй падучею.
4
По полям бежит, аки вражья рать, злой дурман-трава, лихоцвет-трава, черный смех-трава — сколько хватит глаз, до самОй межи. Нива русская в забытьи лежит, ни овса ни ржи не видать. Там, где колокол-богатырь упал, звоном изошел, раскололся оземь — там и землю ворог лихой стоптал, лес стоит что крик, и поля что слезы. Русь безбожная, Русь беззвездная, покаяние прими позднее, Русь, детей своих смилуйся, прости, зарю новую возвести. выйдет сеятель да с зерном в горсти. Рать колючая сгинет ровно сон, встанет рожь могучая ниве на поклон. Сполыхнет лазоревый звон…
V. Русь воскресшая
1
На Руси колокола воскресли, озаряют Божью землю новой песней. И восходит истинное Слово, позднею звездой в венце терновом. Благовесты-изгнанники в отчий край воротились. Все, чьи судьбы изранены, шепчут: Божия милость…
2
Божий вестник, что сзывает люд на молитву, иль на брань, на вече, развяжи от многолетних пут тягость жизни — сердце человечье. Медный ангел говорит с людьми, кличет, бьется, напрягая жилы. Боль уйми и грех с души сними, колокольный зов тысячекрылый. Вновь толпа на площади, как встарь. В маленьком окне высокой башни как в пожаре, мечется звонарь, лик его преображен и страшен. Всякого коснется вещий зов и затеплит души — Божьи свечи, и развяжет чистою слезой тягость жизни — сердце человечье.
3
Колокола Русь отмолили — из бездны вывели, у тьмы похитили, слезами-серебром омыли. Покаянные да печальные, как небесных ласточек крики, отмолили звоны, отзвучали таинством в Служении великом. Ныне звоны на заре встают — венчальные, с Божьим голосом и Божьим ликом.
Баллада о двух кораблях
У берега дрожали два челна, казались птицами, готовыми к полету. Лесной реки таинственную зелень заря преображала в смоль и кровь. И был один корабль белее снега, белей берез на солнечной поляне, светлей улыбки ласковой любви. Но сплошь в узорах огневых и алых. То гроздьями целительной калины и вышивкой на русском рушнике они казались, то бедой грозили. Как лебедь раненый, тужил корабль. и был второй корабль чернее ночи, черней пожарища, чернее шали вдовьей, чернее горя. Подойдя поближе, я разглядела, что второй корабль узорами расписан золотыми. Но так они на черноте смотрелись надменно, жутко и почти злорадно, как золото, добытое неправдой, как золото, принесшее беду… В урочный час ты ждал на берегу, Храмостроитель строгий и усталый. Ударил колокол протяжно, грозно. И ты сказал: взгляни на два челна. Один из них — судьба святой Руси, который — выбрать мы должны с тобою. Но поспеши: сейчас враги ворвутся. Ты видишь, отблеск факелов багровых уже плывет по медленной воде. Ты слышишь, бьется колокол, как сердце, которое готово разорваться. И мы ушли вдвоем на корабле. И мы ушли, оставив на погибель трудом и светом созданное царство, все храмы, и цветы лесных полян. Еще корабль не скрылся за излукой — мы видели, как ворвались враги. Мы видели, как по заветным травам, что бережно, с любовью я сбирала, промчались злые, тягостные кони. Мы видели, как в Храме пировали бесстыжею и подлою гурьбою, как поглумились над твоей работой. А вещий колокол умолк и треснул и покатился с колокольни вниз, как голова казненного на плахе. Цветы и сосны исходили криком… И мы ушли вдвоем на корабле. Нам выбирать пришлось судьбу России. Мы выбрали кроваво-белый челн — пречистый свет, и кровь, и Воскресение. А тьму и золото оставили врагам. Ты молвил: Возродится Русский Храм! Захватчики святыни не постигнут. Пройдут слепые годы лютой боли, чтоб возродиться смог безсмертный Храм. И в этот самый горький, тайный час, когда отчаянье когтило душу, я ощутила и тебе призналась, что дышит у меня дитя под сердцем.
Стихи из книги
«ТРАВНИК»
Папоротник
В лесу тропинка умерла,там темень да седой туман.И папоротник там молчит,как будто раненый титан.Не торопись его судить.Во мгле грехов — да Божий свет,как свет упавших в чащу звезд.Но знайте: мой цветок — огонь,мучительный огонь в ночи.Он до кости сожжет ладоньтому, кто хочет приручить.
Полынь
Горькая полынь,боль из сердца вынь.Там, где князь упалсо стрелой в груди,горькая полыньсердце бередит.За тебя горю,как во тьме свеча,по следам твоимпобегу, крича…Только ту стрелупоздно вынимать.Я земле больноймолча поклонюсь,горькою травойв полночь обернусь,во глухой степи,там, где волчий стон,где не слышен святколокольный звон —горькая полыньна заре болит,горькая полыньпамять сохранит.
Спорыш
Спорыш — трава памяти безгрешных (детей)
Зиму зимовать,горе вековать,обожженные бедой травы клонятся.Солнечный твой смех,первые шагисохранит спорыш за околицей.Как же я звала,да не сберегла,удержала бы, да руки разжались.Вся земля былав дар тебе дана,да милее небеса оказались.
Разрыв-трава
На лугах ищу разрыв-траву.Подняла упавшую звезду —что осколок врезался в ладонь,на пречистых травах кровь.Я не буду для тебя чужой,я не стану для тебя бедой.Губы обожгу разрыв-травой.Никому не сотворила зла.В полночь к черну омуту пришла —утро не найдет следов.
Клевер
Молчал янычар над степью,первая рана жгла.И горьким дымком тянулос разрушенного села.А он всё сжимал в ладониклевера крестик простой.Как будто вспомнил и понял,что стало с его судьбой.Как клевер, был пересаженна камень чужих дорог…Его ведь в купели крестилив той церкви, что утром сжег.Молчал и себе не верил,от боли будто ослеп.Не приживается клеверникогда на чужой земле.
Чабрец
