что побывал у Л. Н. Толстого и в живой форме описал своё посещение. Тут много интимного, искреннего, даже такого, с чем не все согласятся, но чего никогда не дают “собственные корреспонденты”, засылаемые в Ясную Поляну ради сенсаций».
Наживин отмечал, что «целый ряд “поэтов” спрашивает у Толстого мнения о стихах, которые они ему посылают, они вызывают один и тот же ответ у Льва Николаевича, бросьте, не пишите пустяков, займитесь делом...». В настоящее время мы не знаем имена поэтов, посылавших свои стихи на отзыв Толстому, но мы видим, что стихи Игоря Северянина были выделены Львом Толстым из множества полученных им для отзыва. Наживин пишет:
«Много смеялся он [Толстой] в этот вечер, слушая чтение какой-то декадентской книжки — не то “Интуитивные звуки”, не то “Интуитивные краски”, где, разумеется, был и “вечер, сидящий на сене”, и необыкновенная любовь какая-то, и всевозможные выкрутасы. Особенно всем понравилось стихотворение, которое начиналось так:
Вонзим же штопор в упругость пробки, И взоры женщин не станут робки... [цит. с искажениями].
Но вскоре Лев Николаевич омрачился. Чем занимаются!.. Чем занимаются!.. — вздохнул он. — Это литература! Вокруг — виселицы, полчища безработных, убийства, невероятное пьянство, а у них — упругость пробки!»
Из содержания очерка следует, что Лев Толстой прослушал ряд стихов из брошюры Северянина, точное название которой — «Интуитивные краски». Эта 26-я по счёту брошюра поэта объёмом 16 страниц вышла в свет в июле 1909 года. Появлялись и первые отзывы о поэте, «который себя окалошил, обрючил и оперчаточил». В Музее книги РГБ сохранилась брошюра «Интуитивные краски: Немного стихов» с вопросом Северянина (?) на обложке: «Ваш взгляд?»
В брошюру вошло всего 15 стихотворений. «Хабанера», которая привлекла особое внимание Толстого, была 10-й по счёту. Поэтому с большой вероятностью можно предположить, что «великий старец» прослушал как минимум десять стихотворений поэта. Подтверждением тому являются воспоминания Наживина, который описывает слышанные стихи о «необыкновенной любви какой-то, и всевозможных выкрутасах» (скорее всего, речь идёт о «Миньонетах»: «Твои уста — качели лунные...» и «Гудят погребальные звоны...»). Неточная цитата Наживина — «вечер, сидящий на сене» — относится к стихотворению «Весна», которое также прослушал Толстой с его окружением. Оно начинается словами:
Вечер спал, и ночь на сене Уж расчёсывала кудри. Одуванчики, все в пудре, Помышляли об измене.
Из очерка Наживина следует, что Толстой не сразу стал ругать легкомысленные стихи Северянина. Стихи всем понравились, всех развеселили, особенно понравилась «Хабанера».
Даже после возмущённых слов о несвоевременности таких стихов Толстой, по словам Наживина, ещё раз упомянул об упругости пробки. А с «модных стихов о пробке» Лев Николаевич «как-то сразу перепрыгнул на дамские моды».
Очерк Наживина привлёк такое внимание читателей и газетчиков, что газета «Утро России» через два дня в номере от 29 января поместила стихотворение «Хабанера» полностью, уже с комментарием редакции в рубрике «Листки». Цитируем: «В очерке Ив. Наживина “В Ясной Поляне” (“Утро России”, № 58) упоминалось, между прочим, о декадентском стихотворении, вызвавшем и весёлость, и огорчение Л. Н. Толстого своей вычурной бессмысленностью. Приводим его целиком:
Вонзите штопор в упругость пробки, — И взоры женщин не будут робки!.. Да, взоры женщин не будут робки, И к знойной страсти завьются тропки... Плесните в чаши янтарь муската И созерцайте цвета заката... Раскрасьте мысли в цвета заката И ждите, ждите любви раската!.. Ловите женщин, теряйте мысли... Счёт поцелуям — пойди, исчисли!.. А к поцелуям финал причисли, И будет счастье в удобном смысле!..
Стихотворение это принадлежит перу г. Игоря Северянина, выпустившего уже два сборника “Интуитивные краски” и “За струнной изгородью лиры” (1910). Озаглавлено стихотворение “Хабанера” и посвящено “Синьоре Za”.
Ещё один перл того же автора, стихотворение “Миньонеты”:
Твой уста — качели лунные, Качели грёзы... Взамен столбов две ручки юные, Как две берёзы. Сольём в дуэте сердечки струнные Виолончели... Люблю уста, качели лунные, Твой качели!
Не мудрено, — отмечалось далее в заметке, — что Л. Н. Толстой с горечью восклицал: Чем занимаются! Чем занимаются! И это литература!» Действительно, Толстой обратил внимание на очень важную, может быть, определяющую особенность поэзии начинающего поэта — острый диссонанс её образного и эмоционального строя с тяжёлой и трагической
