Ого!
– Но он лишь смеялся и советовал мне не переживать. Мы договорились, что в Дозоре мы будем служить безупречно, а все, что вне работы, будет уже его личным делом. Прошло еще какое-то время, я привык к нему и стал воспринимать таким, какой он есть. Но потом начались странности. Мы стали реже видеться, меньше общаться, и как-то утром он пришел в сильном душевном волнении.
Мне сложно было представить склизкого Чизра переживающим.
– Он стал что-то кричать по поводу того, что я увел у него невесту, что я подлец и что он давно догадывался о моей сущности. Тогда мне потребовалось время, чтобы разобраться, что именно случилось. Оказалось, подцепив в одном трактире настойчиво добивавшуюся моего внимания женщину, я предал друга. Он прятал ее от меня, чтобы я не увел, а в результате – сделал только хуже.
Да-а… Знать бы, где соломки подстелить.
– На этом все, конец вашей дружбы?
– Дружбы – да. Хотя, думаю, на самом деле конец ей пришел намного раньше. Но это не конец истории. Через день ко мне пришла Нейла, плакала и говорила, что Чизр ее бросил, что только я могу ее защитить и утешить, что на самом деле любит только меня.
История стара как мир.
– Мне было все равно, и я выпроводил ее. Но эта змея перед Чизром все выставила в совершенно другом свете, и на следующее утро на меня снова посыпались упреки. Тогда мы первый раз подрались. И я решил – все, пора нашему сотрудничеству заканчиваться, и подал прошение о переводе.
Так это Раш порвал со своим напарником?
Некоторое время мы молчали, а потом я сжала руку Раша и сказала:
– Ты поступил правильно.
– И мне кажется, что мой перевод – это удача. Мне с тобой очень повезло.
За разговором мы не заметили, как подошли к транспорту, идущему из города, и Раш, немного поворчав, что мне нужно перебираться из такой дали поближе, посадил меня в повозку.
Выезжая из городских ворот, я размышляла не о том, что живу в десяти минутах езды и напарник не прав, а об истории, случившейся несколько лет назад.
Нет, определенно надо отвлечься.
Глава 8
Никеа ЛавейскаяБольшой двухэтажный дом виднелся в конце тенистой тисовой аллеи. Придерживая подол синего платья длиной до щиколоток, я шла по дорожке, выложенной серой плиткой. И раздумывала над своим вчерашним поступком.
Едва прервалась связь, первое чувство, которое я ощутила, – радость. Меня очень тяготило одиночество, невозможность кому-то довериться, спросить совета… Но потом, когда я обдумала свой порыв, пришел страх. А если это разведчики отца, которые ищут меня? С таким трудом я получила свободу и так легко могу ее потерять. Но до чего же хочется довериться…
Солнце светило ярко, не по-утреннему жарко и непривычно для меня, северянки.
Добравшись до парадного входа, я отринула самокопание, решив: будь что будет, и на минутку остановилась, приводя себя в подобающий вид. Глубоко вздохнула, пытаясь собраться с мыслями перед предстоящим собеседованием, и почти решительно шагнула к дубовой двери.
Постучав по дверному полотну висевшим на цепочке деревянным молоточком, прислушалась к едва слышным приближающимся изнутри шагам. Вскоре мне открыли.
На пороге стоял престарелый севар, волосы которого были затянуты в тугую черную косу, да так сильно, что его и без того узкие черные глаза превратились в щелочки. Даже кисточка на гордо приподнятом хвосте была заплетена в маленькую косичку и дополнительно покрыта бриолином, чтобы ни один волосок не выбивался наружу.
Смерив меня оценивающим взглядом, он чопорно спросил:
– Можно узнать причину вашего визита, госпожа?
Ну, к таким холеным, высокомерным слугам я привыкла. Это помогло вернуть уверенность в себе. Задрав подбородок, так же жестко посмотрела ему в глаза и уверенно сказала:
– Я пришла на собеседование к господину Задари, на место его личного секретаря.
Мне не понравилось, каким масленым взглядом он меня окинул, но мужчина уже отступил в сторону, пропуская в дом. Мы прошли через холл и зашли в соседнюю с ним комнату – видимо, это была приемная перед кабинетом хозяина. Жестом мне предложили присесть на свободный стул.
Помимо меня в комнате сидели еще несколько женщин разного возраста. Я принялась с любопытством рассматривать их, а они меня. Причем явно оценивая друг друга как соперниц, претендующих на ту же должность.
Тут из кабинета хозяина дома послышался звон разбитого стекла, потом шум, потом дверь рядом со мной резко распахнулась и в проеме появилась рослая, но холеная чадарка. Она возмущенно шипела, обращаясь к кому-то, кто находился вне поля моего зрения:
– Я не в бордель устраиваться пришла! И интимные услуги в мои обязанности не входят! Чтоб у тебя руки отсохли, кобель старый!
Услышав еще первую фразу, я не сдержала любопытства и, наклонившись, заглянула в кабинет. Там в кресле на колесиках сидел старый ведьмак и с досадой потирал покрасневшую щеку. Судя по четкому отпечатку руки – результат пощечины разозленной чадарки.
Она так хлопнула дверью после своих слов, что на меня сверху посыпалась штукатурка. Напоминая разозленную фурию, женщина, печатая шаг, удалилась. Через мгновение я услышала сигнал со стороны стола, за которым сидел встретивший меня севар, он поднял взгляд от бумаг, которые просматривал, и произнес бесцветным голосом:
– Следующая!
Мы с другими претендентками дружно переглянулись, а потом уже я встала и, не раздумывая, пошла к выходу. Подобная работа мне ни к чему! За мной последовали две женщины, явно сделавшие те же выводы. А вот еще несколько остались на своих местах.
Я стояла на улице и размышляла. Что делать дальше? Ночь прошла в тревожных раздумьях о будущем, а еще меня мучили странные шорохи в углах дома. Несколько раз я зажигала свечу в попытке найти источник этих звуков, но – безрезультатно. В итоге: проснулась не выспавшаяся, с тяжелой головой и полная неуверенности в завтрашнем дне.
Сегодня я внутренне все же согласилась с советами незнакомки из неосети: в таверну подавальщицей мне идти нельзя. Слишком разные там посетители, и есть вероятность, что кто-то да узнает меня.
И главное – это слова моей собеседницы о том, что если ты не знакома с повадками и замашками мужчин, такая работа не для тебя. А что я знаю о мужчинах? Кроме того, что они гуляют напропалую, как мой брат Димитр. Или высокомерные эгоисты, как Корин. Есть еще вспыльчивые и не терпящие малейших возражений, как мой отец. Место женщины на кухне, босой и беременной – так считают многие вампиры из нашего клана.
Я медленно бесцельно брела по улице и неожиданно увидела свое отражение в стекле витрины какой-то лавки. Бледная, осунувшаяся, с ярко светящимися глазами – все явно свидетельствует о том, что я – вампир, который несколько дней не пробовал живой крови.
Эх, только несколько дней на «свободе», а дела мои все хуже. Я встрепенулась, запрещая себе падать духом и мыслить пессимистически. Нет уж, не дождется Ронар, чтобы я сама приползла к брачному алтарю!
Достала из сумочки бумажку, на которой был записан адрес, где соискателям предлагали место личного помощника главы охранной фирмы. Правда, предприятие занималось серьезной и опасной деятельностью, и еще вчера эту вакансию я оставила на потом, как самый последний вариант. Но сегодня я побывала на нескольких собеседованиях: где-то я опоздала – там уже взяли сотрудника, где-то мне не понравилось, а где-то и я сама не подошла. Так что у меня оставалась последняя возможность.
Вскоре я уже оказалась по нужному адресу и с удивлением обнаружила, что это не просто здание.
Сначала увидела искомую табличку с номером дома на заборе, выложенном из красного кирпича. Долго шла в поисках калитки или ворот, но забор закончился двухэтажным зданием с голубой черепичной крышей, с которой на двух цепях свисала табличка. На вывеске черными буквами было выведено: «Охранная фирма Ош и Ко».
Перед тем как открыть зачем-то забранную решеткой стеклянную дверь, я вновь глубоко вздохнула, успокаивая нервы, ладошками пригладила на бедрах платье, поправила белоснежный кружевной воротник, а потом, по-прежнему не видя другого выхода, вошла в помещение.
И оказалась в просторном квадратном холле. Вдоль стен стояли мягкие кожаные диваны и кресла, перемежающиеся невысокими чайными столиками. Напротив, в ближайшем углу, располагался внушительный массивный стол секретаря, заваленный бумагами и папками. За ним высился стеллаж, заставленный различного вида и назначения макулатурой, и даже на спинке стула висела раскрытая папка.
В общем, бардак полнейший.
Из холла вели две двери: одна – ближе к столу – по-видимому, в кабинет хозяина, а вторая – справа от меня – скорее всего, выходила во двор.
