Они шли, почти не разговаривая. Все самое главное было сказано еще у озера, и сейчас, когда конкретное действие, необходимость найти выход из подземного лабиринта подавили на время его мучительные раздумья, он не хотел снова к ним возвращаться и благодарен девушке за то, что она отложила все свои многочисленные и вполне естественные вопросы на более подходящее время.
По подсчетам Романа, они прошли не менее пяти километров. Остров должен был давно кончиться. Штольни пролегали теперь под дном океана… Неужели здесь есть подземный ход к архипелагу? До него не менее ста километров. Им никогда не преодолеть такое расстояние… О какой двери в таком случае все время говорит Элия? Пора разобраться в этом подробней. Он нагнал девушку и только теперь заметил, что она держалась из последних сил.
— Нужно сделать привал.
— Нет. Мы не можем терять времени. Стражи никогда не ждут дольше положенного.
— Мы должны остановиться, передохнуть хотя бы несколько минут. Иначе ты вообще не сможешь идти. Ну, пожалуйста, Элия… — Он осторожно, но настойчиво взял ее за локоть, и девушка подчинилась.
Пока она раскладывала нехитрую снедь из универсальных консервированных завтраков, Роман решил осмотреть штрек. После встречи с существом, похожим на огненную летучую мышь, он больше не доверял этим подземельям. В нескольких местах он прикладывал ухо к полу и стенам подземных пещер, надеясь уловить едва заметное содрогание почвы или хоть какие-нибудь звуки, но все было тихо.
Когда он вернулся, Элия уже закончила приготовления к завтраку или, может быть, к обеду? Под землей время идет иначе, и даже часы не могут убедить в том, что утро давно наступило.
Девушка в его куртке, майке и импровизированной юбке, наспех сделанной из остатков водолазного костюма, выглядела вполне по-домашнему.
Если бы он мог сделать так, чтобы их совместный поход никогда не кончался… Он готов был сейчас отдать все, что угодно, даже свет солнца и запах лугов родной планеты, за иллюзию равенства. Невольный жест, поступок, может быть, интонация голоса — и она догадается, что он не такой, как она, что его психика слеплена из другого, нечеловеческого теста. Тогда вместо доверия возникнет испуг, а потом ужас и отвращение…
Именно этого он со страхом ждал каждую минуту в неестественном напряжении и оттого казался девушке отчужденным, суровым и замкнутым человеком.
Элия ела мало, лишь подчиняясь необходимости. Если бы этот человек, выбравший ее в спутницы жизни, не казался таким далеким, она бы, возможно, легче перенесла совершившийся вопреки всем законам приличия полный поворот в ее жизни. Если бы он хоть немного облегчил ее положение!
Ей даже в голову не приходило, что чужеземец попросту мог не знать один из важнейших законов ее общины. При любых обстоятельствах губы мужчины, коснувшиеся губ свободной женщины, могут означать лишь одно — отныне она становилась его избранницей. Он не захотел подождать, как полагалось по древнему обычаю, пока она первая сделает шаг навстречу, а вместо этого воспользовался ее беспомощным состоянием. Это глубоко задело и оскорбило ее. А сейчас, вместо того чтобы, воспользовавшись передышкой, попытаться исправить положение, оправдаться, объяснить, наконец, почему он так поступил, вместо всего этого он жует свои бутерброды так, словно важней ничего нет в жизни! Мать была права, она всегда говорила ей, что пища имеет необъяснимую власть над мыслями и чувствами мужчин. Не успев дожевать бутерброд, он наконец заговорил с ней, но совсем не о том, чего она ждала:
— Эти стражи… — Он по-прежнему не смотрел в ее сторону, словно разговаривал с куском скалы, валявшимся в проходе. — Что они собой представляют?
— Это искусственные люди, созданные деймами. — Если бы его лицо не было повернуто в сторону от фонаря, она увидела бы, как смертельно побледнел Роман.
— Как они выглядят? — Она услышала волнение в его голосе, но так и не смогла понять, чем оно вызвано.
— Как люди.
— Они что, едят, пьют, разговаривают, любят женщин? — Теперь в его голосе слышалось раздражение, почти злость.
— Да что ты! Это просто куклы. Их заряжают на один поход или дают другое, специальное задание. Как только оно выполнено, они уже не могут двигаться. Тогда их уничтожают. Два таких стража вели нас через проход. Один израсходовал полностью всю свою силу и был уничтожен. Второй ждет у двери нашего возвращения. Но заряд волшебной силы, которой снабдили его деймы, постепенно ослабевает. Вот почему мы должны торопиться, если мы опоздаем, он не сможет провести нас обратно.
— Что это за проход, куда он ведет?
— На Ангру.
— Ангра — это твой остров?
— Это мир, в котором мы живем.
— Мир? Что ты имеешь в виду? Это уже не Гридос? Там светит другое солнце? — Впервые он посмотрел ей прямо в лицо глазами, расширенными от удивления.
— Конечно. На Ангре три луны — одна с большим огненным кольцом. У нас не бывает дождей, и растет розовая трава, которую так любят кросты. Тебе понравится у нас. Гридос хуже моего мира. А у вас, на Земле, бывают дожди?
— Бывают. Их вызывают искусственно. Но подожди, где вы берете корабль для перехода? И где он нас ждет сейчас?
— У вас тоже есть колдуны? Когда нам нужен дождь, мы обращаемся к деймам.
— Я спросил тебя о корабле…
— Я не знаю, что это такое.
— Большая лодка для полета через пространство. Только она может пронести человека от одного мира к другому.
— Для этого не нужна лодка. Нужен заколдованный страж и дверь…
— Бред какой-то… — Он обхватил голову руками, словно хотел удержать разбегавшиеся мысли. Самым удивительным было то, что он не находил в ее словах ничего невероятного, ему казалось почти естественным все, что она сказала.
— Как выглядит эта дверь? У нее есть ручка? Ее можно открыть?
— Ну что ты! Страж входит в черную скалу и ведет за собой человека. Страж всегда идет впереди.
— Подожди. Он входит прямо в скалу?
— Да.
— И скала пропускает его?
— Конечно. Он же заколдован специально для этого.
— Прости, я забыл… И что же, человек может идти следом?
— После стража остается проход. Он светится как голубой туман, нужно спешить, пока скала снова не станет твердой.
— Здесь, на Гридосе, есть такая скала?
— Конечно, мы же идем к ней… Ты задаешь вопросы, как ребенок.
— Прости. Земляне не умеют проходить сквозь скалы, но если здесь есть такая дверь, я хотел бы на нее посмотреть…
Слышал он о такой двери когда-то очень давно. Те, кого он хорошо знал раньше, а потом забыл, много раз говорили ему о двери, ведущей в чужие миры, и о дороге без возвращений…
— Нам пора идти.
— Наконец ты понял, как важно успеть! — Она торопливо поднялась, все вещи оказались уже разложенными по местам, он не заметил, когда она успела это сделать.
Едва они двинулись, как Роман услышал странный свист. Он доносился спереди, из туннеля, по которому они шли.
— Не шевелись, — прошептал он на ухо Элии, гася фонарь. — В этих пещерах водится много нечисти, их может привлечь свет и движение.
— Но мне говорили, на Гридосе вообще нет животных. Ты имеешь в виду деймов?
Она ответила шепотом, и он ощутил у себя на щеке ее жаркое дыхание.
— Я не знаю, откуда они здесь берутся. Может быть, из твоей двери в другие миры. Одно из таких чудищ я как-то встретил здесь. “Правда, тогда я был один и ничего не боялся”, — добавил он уже про себя, ощупывая ребристую рукоятку лазерного пистолета.
Звук повторился ближе. Он возник на низких нотах и, пройдя через весь звуковой спектр, закончился на пронзительном визге. От этого визга мороз шел по коже.
Элия прижалась к нему. В темноте он обнял ее за плечи свободной рукой. Впереди, за поворотом туннеля, вдруг замелькал слабый, едва различимый свет. Казалось, в воздухе развесили множество световых лоскутков. Величина каждого была не больше листа писчей бумаги. Светящийся лист то вытягивался, то складывался в крохотную ослепительную световую точку. В этот момент раздавался едва слышный писк. Теперь они поняли, что звуки, отражаясь от стен туннеля и сливаясь друг с другом, рождали на расстоянии странные эффекты, похожие то на вой, то на свист. Иногда в них слышались обрывки непонятных мелодий, иногда какая-то горькая, тоскливая жалоба. Вдруг Элия вздрогнула и прошептала:
— Я их узнала… Это ночные кронты. Они питаются светом и теплом. От них нет спасения. Сейчас они нас почуют и высосут все тепло, превратят в куски льда.
— Быстрее, бежим! — Он дернул ее за руку и не смог сдвинуть с места. Девушка словно окаменела.
— Бесполезно. Они летают быстрее олнов. Спасения нет. Я должна сказать тебе что-то важное… Я прощаю тебя за то, что ты сделал там, в гроте. — Ее руки нашли в темноте его голову, притянули к себе, и он почувствовал на своих губах ее горячие живые губы. Прикосновение было мимолетным, почти мгновенным. — По нашим обычаям, девушка должна первой поцеловать мужчину, только тогда древний обряд имеет силу. Теперь мы не расстанемся после смерти…
