– Ты следишь за мной? – спросила Джулия, не в силах скрыть некоторой паранойи в голосе.
– Я? Слежу? Джулия, ты о чем?
Он серьезно или притворяется?
– Пол, послушай, все кончено. Не хочу больше иметь с тобой ничего общего.
– Я понял.
– Тогда что ты здесь делаешь?
Он улыбнулся в своей обычной снисходительной манере.
– Я здесь не ради тебя. Просто мы работаем в одной команде, вот и все.
– Ты же не участвуешь в проекте! – невольно вырвалось у Джулии.
– Я тут от имени попечителей.
Джулия беспомощно оглядела коридор. Мэрилин ушла искать машину до крепости и, наверное, уже уехала… В коридоре больше никого не видать, однако некоторые двери были открыты.
– Давай не здесь, – заявила она. – Нас могут услышать.
– А разве нам есть что скрывать?
Джулия протиснулась мимо Пола в кабинет, из которого он вышел. Стол был завален бумагами, причем до отвращения знакомыми – на нем возвышалась часть той горы отчетов, которые участники Уэссекского эксперимента строчили всякий раз по возвращении из проекции. Именно отчеты стали главным источником данных для прогнозов и выводов, которые в дальнейшем попадали на стол руководству проекта и прочим заинтересованным лицам. Один только факт, что эти бумаги мог читать кто-то вроде Пола Мэйсона, в глазах Джулии был грубейшим нарушением конфиденциальности проекта.
Пол по-прежнему стоял в дверях.
– Хотел поговорить – значит, заходи, – велела Джулия.
– Вообще-то поболтать не терпелось тебе, – хмыкнул Пол, но все-таки зашел и даже закрыл за собой дверь.
– Это твой кабинет? – спросила Джулия.
– На текущий момент да. К концу недели подготовят другое помещение, и я переберусь туда.
Он говорил про кабинет Тома Бенедикта. Джулия не стала спрашивать – и без того понятно.
Теперь, за закрытыми дверями, Пол переменился. В коридоре – мало ли кто мог их увидеть – он еще старался любезничать и вести себя более формально. Однако оказавшись с Джулией наедине, вмиг стал прежним, тем самым Полом, которого она знала по прошлым дням. Отчасти Джулии даже стало легче: ее опасения подтвердились. Порой она подозревала, что гнилая натура Пола ей только мерещится.
Пол обошел стол и уселся в кресло. Многозначительно посмотрел на Джулию, поднял ближайшую стопку отчетов и показал ей.
– Вот, читаю про вашу сказочную страну. Крайне увлекательное чтиво.
– Чтиво? – переспросила она. – Что ты имеешь в виду?
– Вы же пишете сказочки про то, как якобы живете в вымышленном мире.
Пол терпеть не мог, когда лезли на его личную территорию – рано или поздно он обязан был отпустить какой-нибудь язвительный комментарий.
– Там, знаешь ли, все по-настоящему.
– Чистой воды фантазия! Вы просто взяли и придумали себе сказочный мирок с нуля.
– Это серьезный научный проект!
– Изначально – да. Но я читал ваши отчеты. Вы создали тихое уютное местечко и живете себе в полной идиллии.
Джулия не знала, заорать ли ей от ярости или расплакаться с обиды. Хорошо бы просто взять и уйти, но на сей раз битву надо выстоять до конца. Попечители и прежде упрекали участников, что те просто развлекаются, реализуя свои мечты. Это неизбежно, если понять саму суть проекта. Проектор так или иначе считывал подсознательные желания участников и моделировал наиболее благоприятную для них среду. Впрочем, научный подход все равно оставался на первом месте.
В устах Пола старое обвинение прозвучало на совершенно ином уровне.
– Ты ничего не знаешь об Уэссексе!
– Я читал отчеты. И тебя хорошо знаю. Разве это не в твоем духе? Помнишь, как ты любила ходить в кино?
– Не понимаю, о чем ты! – запальчиво объявила Джулия.
Пол лишь хитро улыбнулся: мол, все ты понимаешь.
Был один момент, месяцев за девять до их разрыва, когда Джулия осознала, что больше не может так жить. Днем она прозябала на очередной скучной работе, умирая с тоски, а дома ждал Пол, который не стеснялся лишний раз напомнить обо всех ее недостатках и ошибках, даже не думая при этом хоть как-то скрыть свое презрение. И вот однажды вечером Джулия, не желая его видеть, позвонила и сказала, что работает допоздна… а сама пошла в кино. Провела два с лишним часа в тишине и спокойствии, и это было так приятно, что на следующий день она снова купила билет. Целых три недели Джулия ходила в кино чаще, чем домой. Разумеется, в конце концов Пол все узнал. Джулия пыталась объяснить ему, в чем дело, жаловалась, как ей плохо, однако вместо сочувствия услышала очередные оскорбления. С тех пор фраза «ходить в кино» в устах Пола приобрела новый уничижительный смысл, стала метафорой, обозначавшей попытку сбежать от реальности.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Пол ничего не забывал – и снова, спустя долгие годы, бил Джулию теми же словами.
– Ты всегда сбегала от реальности. Сбегала от меня.
– А другого ты и не заслуживал!
– Разве ты не говорила прежде, что я самый важный человек в твоей жизни?
– Я так думала первую неделю!
Да, первую неделю… В те наивные дни, когда она верила ему, любила его… или ей просто так казалось. Тогда она без утайки рассказывала Полу свои самые затаенные секреты – и невольно сеяла семена, давшие потом ядовито-жгучие всходы, которые Пол благополучно пожинал по сей день.
– Больше тебе не убежать. Да, ты когда-то совершила ошибку… но ты ведь сама знаешь, как сильно я тебе нужен.
Джулия наконец дала волю гневу:
– Господи, да мне на тебя плевать! Век бы тебя больше не видать – буду только рада!
– Кажется, это я уже слышал, и не раз.
– Ничего другого и не услышишь. Я живу теперь своей жизнью!
– Ах да, в сказочном мирке иллюзий… Какая прелесть!
Джулия развернулась на каблуках и зашагала к двери, вся трясясь от гнева.
– Снова сбегаешь, да?
Взявшись за ручку, она помедлила. Оглянулась на Пола и увидела, как невозмутимо он улыбается. Ему всегда нравилось сдирать с нее понемногу кожу, оголяя нервы, а потом дергать за них, как за ниточки.
– Мне больше незачем от тебя бежать. Ты для меня пустое место.
– Понятно… Что ж, в проекции посмотрим.
– Ты это о чем?
– Посмотрим, как твое подсознание реагирует на мое.
Джулия в ужасе вытаращила глаза:
– Ты не посмеешь войти в проекцию!
– Нет, нет, что ты. Как можно – вдруг я опять сломаю тебе жизнь.
Из всего его арсенала сарказм был наименее опасным орудием – он затупился от частого использования.
– Пол, поверь, я сделаю все, что только от меня зависит, но в проекцию тебя не пущу, – размеренно произнесла Джулия.
Он засмеялся, словно она сказала что-то смешное.
– Думаю, попечители твое мнение спрашивать не станут. Я работаю на них, не на тебя.
– Я полноправный участник проекта. Если не захочу тебя там видеть, то тебя не пустят.
– Вообще-то такие вопросы решаются общим голосованием.
Должен быть какой-то выход. Его не может не быть…
– Пол, я тебя не пущу, – повторила Джулия.
В самом начале эксперимента участники пришли к негласному соглашению. Проекция так сильно зависела от подсознания тех, кто к ней подключался, что любые конфликты могли серьезно нарушить равновесие мира. Поэтому все дружно решили: за пределами проекции никаких личных отношений. Ни служебных романов, ни близкой дружбы. Все былые связи предстояло разорвать до начала проекта, или кому-то одному, а лучше даже обоим участникам надо отказаться от эксперимента. Едва ли не по крупинке, с той же скрупулезностью, с какой как они создавали новый мир, все участники достигли редкого взаимопонимания – но исключительно в рамках проекции. В реальном мире каждый жил своей жизнью; встречались изредка, чтобы обсудить рабочие вопросы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Пол, по-прежнему улыбаясь, ждал ответа.
– Есть одно правило, – сообщила Джулия. – Мне достаточно сказать остальным, что у нас с тобой было, и тебя не пустят.
– Неужели ты признаешься, что по-прежнему от меня без ума?
– Ах ты ублюдок!.. Нет, я расскажу, как сильно меня от тебя тошнит. Я расскажу обо всем, что ты со мной сделал… и о сегодняшних твоих оскорблениях тоже. Расскажу что угодно, лишь бы ты не попал в Уэссекс.
