Молодой принц живет под отцовской крышей только до определенного возраста, а затем ему дают отдельный дом, где он начинает жить самостоятельно – вместе со своей матерью, если она жива. Султан ежемесячно выплачивает ему определенную сумму денег; это содержание может быть увеличено в случае женитьбы принца, прибавления в его семье или как награда за безупречное поведение – но только в этих случаях. Если в Омане начиналась война – а это, к сожалению, случается часто, – все принцы, в том числе подростки, были обязаны отправиться в войска и участвовать в боях в качестве рядовых солдат. Дисциплина в доме была строгая, но ее целью было повысить уважение сыновей султана к их отцу, добиться, чтобы они еще больше почитали его. В раннем детстве я часто замечала, что один из моих братьев, успевая раньше слуг, подавал моему отцу его сандалии, которые тот, входя в комнату, оставлял у двери.
О воспитании принцесс мало что можно сказать. Вначале их растят так же, как мальчиков, однако после седьмого года жизни мальчикам гораздо легче позволяют выходить из дома. Каждая принцесса в детстве носит в волосах, по местному обычаю, широкий и тяжелый серебряный гребень, чтобы ее затылок был плоским, когда она вырастет. Если она выходит замуж за одного из своих родственников, которых в Омане больше, чем на Занзибаре, она, естественно, покидает дом отца и переезжает к мужу. Если же остается незамужней, то имеет выбор – жить под опекой отца или под защитой кого-либо из братьев. У каждой из сестер есть любимый брат, и наоборот; они всегда рядом – в радости и в горе, всегда утешают и поддерживают друг друга. Эти чувства, сами по себе, разумеется, похвальные, возбуждали зависть и становились причиной ссор, порождая в семье всевозможные раздоры.
Случалось, что сестра умоляла султана простить ее любимого брата за проступок. Своих дочерей, особенно старших из них, он всегда был готов выслушать благосклонно. Если какая-либо из них приходила к султану, он шел к ним навстречу и позволял им сидеть рядом на софе, а взрослые сыновья и мы, малолетние дети, стояли рядом, проявляя положенные смирение и трепет.
Глава 7
Школа
Класс под открытым небом. – Примитивные приспособления для учебы. – Игра перед работой. – Учебный процесс. – Устные отчеты. – Подкуп строгой учительницы. – Недостатки европейского образования. – Цивилизация и религия.
Для восточного человека школа имеет мало значения. В Европе жизнь церкви и государства переплетается с жизнью школ, которая влияет на всех – от принца до нищего. Здесь человек очень сильно зависит и с точки зрения развития своего характера, и в надеждах на будущее от школьных успехов, которые так мало значат на Востоке, а для многих жителей восточных стран неизвестны вообще. Позвольте мне начать мое рассуждение на эту тему с описания той системы обучения, которую применяли у меня дома.
В возрасте шести или семи лет все мои братья и сестры без исключения должны были начать учиться в школе. Нам, девочкам, полагалось учиться только чтению, но мальчиков учили и писать тоже. Чтобы преподавать нам знания, была одна учительница в Бет-иль-Мтони и еще одна в Бет-иль-Сахеле; обе приехали по распоряжению моего отца из Омана.
Когда учительница заболевала и должна была лежать в постели, мы очень радовались отдыху: занятия обязательно отменяли, потому что ее некому было заменить. Особой классной комнаты для занятий у нас не было. Занятия проходили на открытой веранде, куда совершенно свободно проникали голуби, попугаи, павлины и еще один вид птиц – боболинки[2]. Эта веранда была расположена над двором, так что для развлечения мы могли рассматривать бурную жизнь внизу. Наша школьная мебель состояла из одной огромной циновки, и такой же простотой отличался учебный инвентарь – Коран с подставкой для него, маленькая чернильница (кустарного изготовления), бамбуковое перо и хорошо отбеленная верблюжья лопатка, на которой легко писать чернилами. Она служит вместо грифельной доски, и нервы не страдают от скрипа карандаша по доске. Чисткой этих верблюжьих костей обычно занимались рабы. Нашей первой задачей было выучить сложный арабский алфавит; сделав это, мы начинали упражняться в чтении по Корану, который был нашим единственным учебником, – а мальчиков, как я уже говорила, обучали еще и письму. Когда мы немного продвинулись вперед в чтении, мы стали читать хором и как можно громче. И это было все: нам никогда ничего не объясняли. Поэтому лишь один из тысячи правильно понимает и может толковать наставления, которые содержатся в Священном Писании мусульман. Анализировать священные тексты считается нечестивым делом и строго запрещено; от нас ожидают, чтобы мы верили в то, чему нас учат.
К семи утра, успев закусить фруктами, мы уже находились на веранде и ждали учительницу. Ожидая ее прихода, мы соревновались в прыжках и борьбе и лазали по балюстраде, делая все возможное, чтобы подвергнуть риску свою жизнь. Одного из нас мы ставили как часового в подходящем для этого месте, и доносившийся оттуда притворный кашель предупреждал нас о приближении учительницы. Одно мгновение – и все ученики с невинным видом сидели на циновке; когда же учительница входила, мы все вскакивали на ноги, раболепно приветствуя нашу тиранку. Она держала в одной руке огромную металлическую чернильницу, а в другой ненавистную нам бамбуковую трость. Мы продолжали стоять в знак почтения до тех пор, пока она не садилась, затем сами следовали ее примеру. Вначале она читала первую суру, то есть главу, Корана, которая переводится так: «Во имя всемилостивого Бога. Хвала Богу, Владыке всех созданий, всемилостивому, Царю Судного дня. Тебе мы поклоняемся, и Тебя молим о помощи. Направь нас на верный путь, на путь тех, к кому Ты был милостив, на тех, на кого Ты гневаешься, на тех, кто заблуждается». Затем мы все вместе повторяли эту суру за ней, завершая чтение, как это обычно делается, словом «аминь». После этого мы повторяли вчерашний урок, а потом начинались новые задания по чтению или письму. Учеба продолжалась до девяти часов, и после завтрака начиналась снова и длилась до второй молитвы, то есть примерно до часу дня.
Каждому ученику разрешалось привести в школу нескольких рабов. Они занимали места где-нибудь на заднем плане, а мы, дети, усаживались на циновке, где кому нравилось. Не было ни постоянных мест у учеников, ни деления на классы; еще меньше было попыток организовать контрольные работы, которые вызывают так много волнения здесь. Если кто-то из учеников значительно отставал от других или очень их обгонял, если было замечено чье-то особенно хорошее – или наоборот – поведение, об этом сообщали на словах матери ребенка и султану. Наш отец строго приказал, чтобы нас сурово наказывали за те проступки, которые мы могли совершить. И при том, как непослушно мы себя вели, учительнице часто выпадал случай взмахнуть ненавистной тростью.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
