— Смертная, — с презрением сказало нечто, — я тебя уничтожу.
— Н-но вы в к-круге, — напомнила я и сглотнула, внутри меня всё дребезжало от страха.
Демон заржал, злобно и весело, скаля белоснежные острые зубы. Ну и пасть, Матерь-Ведьма. Внутри моего отчаянно дрожащего тела столкнулись две волны — страх перед чудовищем и огненная злость на него. Ладони опалило, а холод в груди стал каким-то другим, тёмным и тягучим. Я сжала ладони в кулаки.
Дожила, теперь надо мной смеётся какая-то страхолюдина в магической клетке. Я задыхалась, не в силах побороть свои противоречивые эмоции, они буквально разрывали меня на части. Я окончательно сошла с ума? У меня раздвоение личности?
Занятая борьбой с самой собой и самоанализом, я не сразу заметила, что это непонятное красное рогатое чудище начало атаковать свою тюрьму. Воздух затрещал, а горящая пентаграмма нервно задрожала. Я почти до крови закусила губу. Боль отрезвила.
Я сосредоточилась на ловушке. Если пентаграмма разрушится, то демон выйдет на свободу и всех нас сожрёт. Крохи моих сил уходили как песок сквозь пальцы, а битва внутри вносила разлад в мою концентрацию. Нити управления выскальзывали из рук. Нужно отвлечь демона, чтобы так не давил на ловушку!
— Нет, вы не покинете круг! — выпалила я и сделала шаг к пентаграмме, — сначала вы выполните моё желание! Мне нужна помощь, чтобы меня не сломали!
Вот только, не знаю, что сломает меня раньше. Ураган внутри, стремительно утекающие силы или рвущийся на свободу демон.
— А не боишься, что я тебя сломаю? — заинтересованно спросило чудовище, перестав давить на стенки ловушки.
— Б-боюсь, — икнула я, задыхаясь от напряжения. В глазах уже всё плыло.
— Ты глупая или отчаянная? — почти как нормальный человек спросило нечто, склонив голову набок.
— Всего понемногу, — сглотнула, чувствуя холодок, расходящийся по телу, — п-поможете мне?
Демон ненадолго замер, наверное, размышлял над тем, убить меня из милосердия или по злобе душевной. Я смогла нервно выдохнуть и поджала губы. Я держалась на одном упрямстве, в висках уже звенели похоронные колокола. Нужно быстрее отправить демона обратно. Зачем я вообще всё это начала? Мерзкая Дюбесси. И я тоже хороша.
— Знаете, я передумала, — пробормотала я, — приятно было познакомиться, лёгкого вам пути!
Я сложила пальцы в фигуру, показанную в книге, и прошептала заклинание. Демон даже не дёрнулся, продолжал смотреть с любопытством. Пентаграмма запульсировала, я в ужасе сделала слабый шаг к гаснущим линиям, чтобы хоть что-то сделать, но холодок в груди резко взорвался, вытягивая из меня последние крохи.
Сознание вспыхнуло вместе с пентаграммой и погасло. Демон победно зарычал. Вот и всё. Прощай маленькая глупая ведьма Розэ Фардеклёр. И все, кого сожрёт этот кровожадный монстр. Я — дура.
Леон
Я блаженно вытянулся на траве возле бабушкиного дома и сощурил глаза, глядя на чистое голубое небо. Солнышко светит, птички поют, ветерок треплет волосы. Из открытого окна кухни доносился аромат свежей выпечки. Обожаю приезжать к бабушке в гости.
— Лёвушка, солнце, иди кушать, — из окна выглянула бабушка, — я уже и чай налила. Остынет — невкусно будет.
— Бабуль, — я сел и обернулся к ней, — остынет — подогреем.
Я широко ухмыльнулся и вызвал на ладони пламя. В том, чтобы быть сыном демона и попаданки с Земли есть свои плюсы. Бабушка уже привыкла к магическим выкрутасам своих внуков и только закатывала глаза. Вот и сейчас.
— Лев, — она поджала губы, — я тебе сейчас твой хвост демонический на рога накручу и без пирожков оставлю. Марш за стол!
— Иду, иду, — я засмеялся и поднялся.
Бабушка есть бабушка. Ей плевать, что ты один из сильнейших демонов, имеешь жуткую зубасто-рогатую ипостась и можешь щелчком пальцев смести с лица Земли половину области. Сказала — без пирожков оставит, значит, будешь сидеть и жевать свой хвост. Ещё и по лбу ложкой можешь получить, для острастки.
Вдруг я почувствовал чьё-то пристальное внимание и обернулся. Через миры в окошко на меня смотрела какая-то женщина в покрывале а-ля шамаханская царица. Я нахмурился и резким взмахом руки захлопнул «форточку», прищемив ведьме любопытный нос. И навесил на бабушкин участок дополнительную защиту.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я вошёл на уютную кухню, тут же ставшую тесной. Дом не был рассчитан на два метра мускулов, я со вздохом вспомнил, как был мелким. А сейчас едва ли не скребу макушкой потолок. Я втиснулся за стол и облизнулся, вдыхая божественный аромат сдобы.
Так печь, как бабуля, не умеет никто в двух мирах. Я потёр руки и потянулся к румяным пирожкам с вишней, моим любимым. И тут же получил по руке полотенцем.
— Куда тянешь лапищу, чудище иномирное, — проворчала бабушка, — а руки кто мыть будет? У демонов нет кишечных палочек?
— Бабушка! — возмутился я и поднялся.
— Не бабкай! — она упёрла руки в боки, — марш мыть руки, с мылом! Бабушка научит вас родину любить, черти чумазые.
Она всегда так забавно ругалась. Я подавил смешок и пошёл выполнять указание моей маленькой грозной бабули. Эта милая старушка заставляет ходить по струнке даже моего отца, одного из сильнейших демонов нашего мира, на минуточку.
Я быстро помыл руки и вернулся за стол. Бабушка села рядом, пододвинула ко мне огромную кружку с чёрным чаем и подпёрла щёку кулачком, с умилением глядя, как я уплетаю выпечку за обе щёки. А потом как выдала:
— Жениться тебе надо, Лёвушка. А то ходишь красавец бесхозный.
У меня кусок пирога встал поперёк горла. Я натужно закашлялся, а бабуля поднялась и начала отбивать военный марш по моей спине. Я с трудом проглотил и приложился к чаю. Пил жадно, большими глотками, пытаясь прийти в себя от такого удара под дых от любимой бабушки.
— Аккуратнее кушай, Лёва, — между тем цокнула она и села обратно на место.
— Бабушка, — чуть хриплым голосом наконец сказал я, — не шути так, когда я ем. Не откачаешь же, случись что. К-ха, к-ха.
— А кто шутит? — она приподняла брови, — тебе уж двадцать три, а ты всё один да один. Твой брат уже нашёл себе невесту.
— Бабушка, мне всего двадцать четыре, — проговорил я, — а Макс нарвался на свою любовь совершенно случайно. Так бы тоже бегал одиноким волком.
— Одинокие волки, ты посмотри, — бабушка закатила глаза, — вы не волки — вы рогатый зверинец. Ничего-ничего, я подожду. И тебя любовь схватит за… рога.
— К-хм, — понятно, про какие рога бабуля говорила, — не хочу я жениться. Папа встретил маму, когда ему было глубоко за сто.
— Так и что, тоже шкериться до ста лет будешь? — недовольно спросила она, — что-то сердце у меня за тебя неспокойно, милый. За всех твоих братьев и сестёр спокойно, а за тебя болит.
Я непроизвольно поскрёб ногтями левую ладонь и быстро одёрнул руку, прямо посмотрел на погрустневшую бабушку, сгрёб её в свои объятия и усадил на колени. Она была такой маленькой и хрупкой в моих руках. Я помню, когда сам казался крохой и сидел у неё на коленях, без умолку болтая обо всём.
— Всё будет хорошо, бабуль, — заверил её и сверкнул улыбкой, — не переживай так. Приедешь к нам в гости на осень? Демонический легион соскучился по тебе.
— По пирожкам они соскучились, демонюки, — хохотнула она, — приеду, куда ж я денусь. Мне ж пообещали омолаживающие процедурки. Снова скину десяток лет на зависть Фроловне и Никитичной.
Я засмеялся. Бабушка такая бабушка. Я помог ей убрать со стола, хотя она отчаянно этому противилась. Завернула мне с собой целый пакет гостинцев с собой, будто мы там голодаем, расцеловала в обе щёки. Пришлось наклониться, чтобы она дотянулась.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ну, давай, с Богом, Лёвушка, — она по привычке перекрестила меня, вызвав ироничную улыбку, — лёгкой дорожки. Всем привет передавай, всех жду в гости.
— Хорошо, бабуль, — я поцеловал её в щёку и сосредоточился на перемещении.
Меня охватил бордовый туман и скрутился в спираль, вырывая из этого мира. Меня вынесло в подпространство моего родного мира, Рантальи. Серые туманы смешивались с моим бордовым. Я подозрительно огляделся. Я должен был выйти прямо во дворе дома в Асаре. И ни разу у меня не было осечки в перемещениях.
