— О ужас! — я в притворной панике схватился за лицо. — Ты меня раскрыла! Что же мне делать?! Наверное придется тебя убить!
Я угрожающе скрючил пальцы и медленно пошел к Даше. Там весело засмеялась. наконец-то.
— Так что там за «Н»? — снова спросил я.
— Да это Нонна Самохина из отдела кадров, — Даша подняла взгляд к потолку и скривила презрительную мину. — Сваха всего шинного завода.
— Сваха? — нахмурился я. — Так я вроде не просил меня ни с кем знакомить...
— Вот ты вроде умный парень, но сейчас-то что как валенок? — Даша уселась на стол Эдика и покачала ногами в изящных сапогах на каблуках. — Конечно, ты не просил. Даже если ты в ближайшие десять лет не женишься, то тебя никто старой девой не будет дразнить. И доставать с вопросами на каждом семейном обеде.
— Как-то да... — фыркнул я. — Замуж я точно не собирался. Погоди. Так она ненастоящая сваха? Ну, в смысле, не ходит по семьям с речами про товар и купца?
— Ох, не знаю, настоящая она или нет, но строгий учет всем неженатым мужчинам ведет такой, что участковый позавидует! — Даша засмеялась. — Я как-то видела ее тетрадку. Толстую, как большая советская энциклопедия. И на каждого там целое личное дело. С вклеенными записками и фотографиями, если есть.
— А дальше что? — с все возрастающим любопытством спросил я. Правда стало интересно. В кои-то веки история не про загадочный криминал и каких-то там небожителей с мрачными тайнами, а простая и житейская.
— Да очень просто, — Даша дернула плечиком. — Приходит к ней девушка и плачется, что вот ей уже много лет, а очереди желающих предложить руку и сердце под окнами не стоит. И тогда Нонна достает свою всемогущую тетрадочку, мысленно измеряет просительницу и подбирает ей подходящую пару. Причем, почти не ошибается ведь!
— Погоди-погоди! — я замахал руками, прерывая ее быструю речь. — Теперь мне стало как-то жутковато, что моя персона попадет к этой даме на карандаш! Но я все равно не понимаю, как это работает. Вот пришла какая-нибудь одинокая барышня. Вытерла платочком слезки и попросила подыскать ей кого-нибудь. Наша Нонна и говорит: «Работает такой Иван Мельников в газете „Новокиневский шинник“, он и есть твой суженый!» И дальше что? Допустим, девушка знает, что я ее суженый, а я-то ни сном, ни духом! И жениться у меня в планах не было. Так и смысл тогда той девушке в моих контактных данных?
— А вот это и удивительно, — сказала Даша. — Что Нонна наметанным глазом подбирает пару. И если она какой-то девушке из бухгалтерии тебя напророчит, то будь уверен, что когда эта фея со счетами появится на пороге редакции, у тебя в зобу дыханье сопрет... Взопрет... Или как там правильно?
— И никогда осечек не было? — усомнился я.
— Да были, наверное, — Даша пожала плечами. — Я не проверяла же. И сама к ней не ходила никогда, просто так рассказывают.
— Хм, а женского каталога соответствующего у нее нет? — хохотнул я. — А то как-то несправедливо получается. Женщины замуж хотят, а мужчины жениться — нет?
— Они тоже хотят, — Даша махнула рукой. — Только говорить об этом вслух не принято. Мужчина должен быть суров и независим. А свадьба — это девчачьи дела. Платье, там...
— Дашенька, а ты сама разве не хочешь замуж? — вкрадчиво спросил я.
— Нет! — отрезала девушка. — В наш век эмансипации, свадьба — это какой-то дремучий пережиток. Я хочу жить самостоятельной жизнью и строить карьеру, а не мужу носки и трусы стирать!
— Да ладно, ладно, я же просто спросил, — примирительно улыбнулся я. — Как, говоришь, фамилия этой Нонны?
До Привокзальной площади я дотопал пешком. В раннее утро выходного дня и обычно многолюдная Молодежная, и проспект Союза Республик были пустыми. Только несколько дворников орудовали лопатами, с шкрябающим звуком сгребая нападавший на тротуары за ночь тонкий слой снега. Сделал крюк, чтобы пройти мимо городской елки, которую как раз закончили украшать. В восьмидесятом елка была еще живая, это с девяностых главное украшение новогодней площади заменят на громоздкую конструкцию из пластиковых ершиков. Украшенную одинаковыми красными и желтыми шарами. А сейчас на елочку вывешивали творчество школьников. И как раз в восемьдесят первом я, в тайне от остальных пацанов из класса, сшил с вместе с бабушкой из старого плюшевого покрывала и ободранного лисьего воротника льва Бонифация. И втайне гордился тем, что моя игрушка была признана годной, чтобы украшать именно городскую елку, а не просто одну из парковых.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я обошел новогоднее дерево вокруг и нашел своего плюшевого льва. К его хвосту была пришита бирочка. Букв отсюда было не видно, но я знал, что там написано «Жан Колокольников, 10 лет».
Так, я молодец, а теперь надо ускориться, а то мы на электричку опоздаем!
Я перешел на легкий бег и прибыл на место встречи даже не совсем чтобы последним. Во всяком случае, из нашей редакции не хватало еще «серого». Хотя он клялся, что придет.
— О, ничего себе, какой шик! — заявила Даша и обошла меня вокруг. — Я о такой курточке мечтала, но достать не смогла!
Курточку мне «подогнал» Феликс. Когда я сказал про наш план поехать на лыжную базу. Даже просить ни о чем не пришлось, сам догадался, что меня надо переодеть. Курочка была практически новая, дутенький такой пуховичок ярко-красного цвета. Импортный, разумеется. А в комплект прилагалась яркая красно-белая шапочка с помпоном.
— Кого еще мы ждем? — спросил я, оглядывая собравшихся.
Глава десятая. А за городом — зима!
К остановке подъехал темно-желтый лиаз и с хлюпаньем распахнул двери. Оттуда вывалилась толпа парней и девчонок, кто-то сразу с лыжами, все в разных версиях спортивной формы — вязаные шапочки, короткие куртки, высокие горловины вязаных свитеров, штаны с начесом... Сразу же стало шумно, глаза разбежались на знакомых и незнакомых лицах. Молодые парни и девчонки, дядьки с седыми усами, корпулентные дамочки с химическими кудряшками, торчащими из-под шапок и платков... Редкие недовольные лица тонули в массе румяных и радостных.
Вслед за каким-то энтузиастом мы все гурьбой потянулись к пригородным кассам — стекляшке с летним навесом, нелепо прилепившейся к авторитетному краснокирпичному зданию новокиневского вокзала. А несколько других энтузиастов с заговорщическим видом направились к другой «стекляшке» — маленькому магазинчику, который я еще с детства помню. Мы с отцом когда на дачу ездили, все время заглядывали туда перед электричкой, и отец покупал мне какую-нибудь вкусняшку — коржик, сочень или пирожок. И там постоянно толклись мутные личности с синеватой аурой. Потому что в этом благословенном привокзальном ларьке продавали алкоголь на разлив. И не только.
Я проводил компашку добытчиков задумчивым взглядом, потом решительно догнал тех, кто пошел покупать билеты.
В некотором смысле, кассовый зал был примерно такой же, как и в двадцать первом веке — в одной стене мерцали стеклянные окошечки с живыми кассирами, и к ним выстроились длинные очереди. А на другой стене висели автоматы по продаже билетов. И возле них особой толкучки не наблюдалось. Платить только монетами, сдачи автомат не выдает, билет в один конец — десять копеек, туда-обратно — двадцать копеек. А для тех непредусмотрительных граждан, у кого в кармане не оказалось подходящих монеток, в уголке притулился еще один металлических ящик, на котором крупными буквами было написано «РАЗМЕН МОНЕТ».
Автомат вжикнул и выплюнул мне в руку бумажку с бледно-зеленым узором и набором чернильных циферок. Я привычно поискал турникет или еще что-то подобное, где нужно будет предъявить билетик, но ничего похожего не оказалось. Дверь на перрон из касс была закрыта. А чтобы никто ее не дергал, заложена поперек доской. А для умеющих читать на доске была прикреплена надпись: «ДВЕРЬ НЕ РАБОТАЕТ!!!»
Впрочем, никого это особенно не смутило. Рыжий хохмач-рационализатор, невзирая на доску и предупреждение все равно дверь подергал. А потом ожил громкоговоритель, и искаженный женский голос сообщил, что до отправления электропоезда Новокиневск-Сосновый лог остается пять минут.
