Собрались — я особо и не «разбирался», поэтому управились быстро и пошли в столовую — покормить меня на дорожку. Попрощавшись со мной крепким рукопожатием, дед весело подмигнул и даже помахал тронувшемуся «Москвичу» вслед.
Помахав деду в ответ, уселся нормально, а не коленями лицом к заднему стеклу, и попросил:
— Давайте по пути к фарцовщикам заедем, дядь Саш, подарки купить надо.
И немного проветрить голову перед встречей с мамой.
— Адрес знаешь? — спросил он.
На автомате, надо полагать.
В ответ я саркастично фыркнул, и куратор смиренно кивнул — всё он знает.
С Андроповым получилось даже лучше, чем я предполагал. Вместо психологической обработки и "раскалывания" странного мальчика глава КГБ начал меня зеркалить — профдеформация, мать ее — и тупо надорвался, не рассчитав нагрузки. В какой-то момент он — не удивлюсь, если впервые за десятки лет! — расслабился, забыл о психически ненормальной жене (после событий в Венгрии, где коммунистов вешали на фонарях, у нее панические атаки и потребность в веселых таблетках), сынуле-алкаше и специфической атмосфере на работе. Да мой дед — один сплошной рычаг давления! Потому Брежнев его и держит — такой не дернется, интриги плести не станет — уж больно тонка веточка, на которой сидит. И Андропову такой релакс понравился — тупо терапия! Сейчас окунется в серые будни, заскучает и снова себе такого хорошего внука выпишет на пару дней — излить душу, поржать, вот эти вот простые человеческие радости, с которыми у него полный швах. А про жену он ни слова не сказал, а я и не спрашивал. Но рано или поздно эта тема всплывет — если я так хорошо помогаю самому Андропову, может и его жене «сережатерапия» пойдет на пользу?
— Что у нас по международной обстановке? — спросил я дядю Сашу.
Дед же обещал, что до меня «доведут».
— Самое важное — китайские провокации на Дальнем Востоке и готовящийся приезд президента Никсона. Тебе что интереснее?
— Сначала второе — предлагаю акт социального примирения с «волосатиками», стилягами и прочими безобидными, но социально неодобряемыми элементами. У вас там стопроцентно агентура есть, вот, подготовьте в честь приезда мистера президента антивоенный митинг. Обоснование — дать почувствовать гонимой молодежи, что страна о них помнит, знает и в них нуждается. Это же по большей части дети, наши, советские, хоть и занимаются полной фигней. И нет, грусть Никсона по поводу неприветливой встречи нас волновать не должна совершенно — выводи войска из Вьетнама, тогда и встретим как положено. Сейчас акция вот эта, потом еще парочка по такому же образцу — и вуаля, «волосатики» и прочие войдут во вкус и встанут на путь исправления. Сразу — если какая-то падла решит ребят подставить, и, когда они соберутся на митинг, повязать и влепить статью — я от любого дальнейшего взаимодействия с КГБ самоустраняюсь.
— А ты не мал такие условия ставить? — нахмурился КГБшник.
— А мне можно, я такой на всю планету один, — развел я руками. — И дело тут не в родстве, а вот в этом! — постучал себя по лбу. — Что там с провокациями?
— Безоружные группы китайской молодежи нарушают границу, по льду переходя Амур. Наши пограничники их выталкивают и не поддаются на провокации.
— Мао что, совсем конченный?
— Мы в его глазах — предатели идеи мировой Революции и империалистический хищник, — пояснил дядя Саша.
— Что делать планируете?
— Юрий Владимирович предлагает объявить масштабные учения по Дальневосточному военному округу, китайцы демонстрации силы понимают и уважают.
— Это хороший вариант, — одобрил я.
— С ним согласны не все, — покачал головой куратор. — Не хотят накалять обстановку, чтобы не спугнуть Никсона.
— Типа его подручные тут не при чем! — фыркнул я. — Но больше мне добавить нечего — дед уже все придумал, а на старших товарищей я никак повлиять все равно не могу. Но можно подогнать туда пожарные машины и поливать из них китайцев крепко перченой водой. Да, на улице холодно, но любовь к Мао и преданность идеям мировой революции их согреет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Больше тебе знать пока ничего не нужно, — покивав, закончил небогатый брифинг дядя Саша.
— Не ощущаю полезности для Родины, — прислушавшись к ощущениям, поделился ими с куратором.
— Не в сказке живем, — нейтрально ответил КГБшник.
— А очень хочется, — вздохнул я.
Въехали в Москву — «усадьба» тоже на Северо-Западе, но значительно дальше нашей дачи, которой мама заниматься еще даже не начала — и по пустым ночным улицам доехали до нужного дома.
— Я быстро! — пообещал я и пошел будить Вилку — сейчас как раз ее смена.
Открыл, к моему удивлению и легкому недовольству, еврейский молодой человек.
— А где Виталина? — спросил я.
— Ее родители в Воронеж сослали за грехи! — ухмыльнулся «дежурный».
— Душит система! — вздохнул я, он посторонился, и я набрал подарков с большим запасом — очень уж быстро разлетаются, а себе — зубной пасты, и вернулся в машину.
— Поехали!
Добрались до дома, я пожал дяде Саше руку, оставил ему для передачи стенографистам три бутылки коньяка и пошел наверх, «оживая» с каждой секундой. Наконец-то можно расслабиться, пусть и в разумных пределах — к этому я уже привык.
Дверь привычно не заперта, а вот в коридоре — совершенно неожиданная в это время суток мама с трубкой телефона в руке, одетая в теплые штаны и куртку рядом с хмурым, накинувшим пальто поверх майки и потешных семейных трусов в цветочек, прислонившемся к стене Судоплатовым. А почему так холодно? Градусник разбили и проветривали?
Дядя Толя заметил меня первым и тронул тараторящую в трубку маму…
— Да, Екатерина Алексеевна, повезло, что участковый в гости пришёл. Я же сегодня с утра миску орешков со вареной сгущёнкой напекла, так мы на кухне сели, чаю тут попили. Рассказал мне кто у нас тут проживает в доме. Уже и уходить собрался, а тут звонок в дверь…
За плечо.
— Ой, Сережка пришел, я сейчас! — она положила трубку на тумбочку и кинулась меня обнимать.
— Жив, здоров, орел! — кратко отчитался я, обнимая ее в ответ. — Что тут у вас случилось?
— Как раз министру жалуюсь! — с улыбкой чмокнула меня мама в щеку и вернулась к телефону. — Алло? Извините, Екатерина Алексеевна, да, глазок у нас есть, но я по привычке нараспашку, а он сразу в квартиру завалился — пьяный, шатается, рядом стоять невозможно!
Это явно не про Таниного отца — а нафиг из-за него аж министру культуры звонить? А я и не знал, что Екатерина Алексеевна маме свой личный номер выдала.
— Да, песни требовал! Сначала деньгами тряс, орал, что все нас тут купит, а потом угрожать начал!
Точно не про него. Какой-то артист не выдержал несовершенства распределения репертуара и пришел разбираться.
— Я его на кухню повела — певец все же, не пьянь подзаборная, предложила чаю попить и поговорить нормально, а он формочку от печенья прямо в окно швырнул. Да, стекло меняем.
Я заглянул на кухню — так и есть, наш нынешний дворник Антип Петрович, мужик лет пятидесяти, лысеющий и усатый, без безымянного пальца и мизинца на левой руке — на производстве оторвало — вставлял новое стекло. Потом поздороваюсь, а пока слушаем дальше.
— А дальше Анатолий его с лестницы спустил! Нет, участковый был только рад — этот алкаш ему нос разбил! Спасибо, Екатерина Алексеевна!
Я протянул руку и подвигал пальцами — дай!
— С вами Сережка поговорить хочет, передаю ему трубку, — проинформировала министра мама.
— Екатерина Алексеевна, здравствуйте, как вы? — полным сочувствия голосом спросил я.
— Здравствуй, Сережа, — печально поздоровалась она в ответ. — Спасибо за реквием по Николаю Павловичу, ему бы очень понравилось.
— Извините, что мы вам погоревать спокойно не даем, — извинился я за маму. — Можно вас попросить «прикрепить» меня к какому-нибудь сотруднику МинКульта, чтобы нам вас от дел не отвлекать по пустякам?
— Это — не пустяки! — грозно пророкотала Фурцева. — Совсем от рук отбился! Думает про хоккей и Ладу спел — всё, неприкосновенный? Допился, алкаш!
