— У него в квартире?
— Прошлой ночью была третья или четвертая встреча у него дома. А так обычно на заднем сиденье его машины.
— И как все происходило на этот раз?
— Он позвонил на мобильник. Мы с девчонками недавно купили три мобильника на компанию.
— Когда позвонил?
— Я не сама с ним говорила. Обслуживала тогда другого… но, наверно, в полночь. Это был первый звонок.
— Первый?
— Он хотел связаться именно со мной, поэтому перезвонил примерно в четверть первого. Попросил приехать к нему домой. Я ответила, что заработаю кучу денег на площади, тогда он спросил, сколько мне надо. Я назвала сто тысяч.
Рамирес захохотал во все горло.
— Приезжайте к нам на Страстную неделю, — произнес он. — Цены просто смешные.
Девица тоже рассмеялась, немного расслабившись.
— Только не говори, что он согласился, — сказал Рамирес.
— Мы сошлись на пятидесяти.
— Joder.
— Как вы туда добрались? — спросил Фалькон, пытаясь вернуть разговор в нужное русло.
— На такси, — ответила она, закуривая «Фортуну».
— Во сколько вы вышли из такси?
— Чуть позже половины первого.
— Кто-нибудь был поблизости?
— Я, во всяком случае, никого не заметила.
— А в здании?
— Я не видела даже консьержа, что меня, естественно, обрадовало. Ни в лифте, ни на лестничной площадке тоже никого не было, а впустил он меня прежде, чем я успела позвонить, как будто следил за мной в дверной глазок.
— Вы не слышали, как он отпирал дверь?
— Он просто открыл ее.
— Он запер ее, когда вы вошли?
— Да. Мне это не понравилось, но он оставил ключи в двери, поэтому я не возражала.
— Вам что-нибудь бросилось в глаза в квартире?
— Она была почти пустая. Он сказал мне, что переезжает. Я спросила, куда, но он не ответил. Был озабочен другим.
— Расскажи, как все происходило, — попросил Рамирес.
Она ухмыльнулась, покачав головой, словно говоря, что все мужики на всем белом свете одинаковы.
— Я прошла за ним по коридору в его кабинет. В углу стоял включенный телевизор, по которому показывали какой-то старый фильм. Он вынул из письменного стола видеокассету и вставил ее в видеомагнитофон. Он попросил меня надеть плотную синюю юбку до колен и синий джемпер поверх блузки, а волосы перехватить резинками. На мне был черный парик с длинными волосами. Он предпочитал брюнеток.
— Вы не видели, он принимал какие-нибудь пилюли?
— Нет.
— И не заметили ничего странного помимо того, что вокруг пусто?
— В каком смысле?
— Чего-нибудь такого, что вас обеспокоило?
Она задумалась, желая помочь. Потом подняла палец. Мужчины подались вперед.
— На нем не было ботинок, — сказала она, — но это уж точно не привело меня в ужас.
Они снова плюхнулись на свои стулья.
— Эй! Вы сами виноваты. Заставляете меня видеть что-то там, где ничего нет.
— Продолжай, — обронил Рамирес.
— Я попросила его расплатиться. Он дал мне пачку пятитысячных купюр, которые я пересчитала. Он взял пульт дистанционного управления и запустил порнуху. Потом снял брюки. Вернее, дал им упасть на пол и переступил через них. И мы приступили к делу.
— Как насчет окон? — спросил Рамирес.
— А при чем тут окна?
— Ведь окна находились перед тобой.
— Откуда вы знаете?
— Он предполагает, что окна находились перед вами, — сказал Фалькон.
— Шторы были задернуты, — ответила она, теперь уже с некоторой подозрительностью.
— Итак, вы с ним занимались сексом, — продолжил Рамирес. — Как долго?
— Дольше, чем я рассчитывала.
— И поэтому ты оглянулась? — спросил Рамирес.
Ее карие глаза застыли. Это уже были совсем не знакомые ей штучки.
— Кто вы? — выдохнула она.
— Инспектор Рамирес, — ответил он сухо.
— Мы из отдела по расследованию убийств, — объяснил Фалькон.
— Его кто-то убил? — вскричала она, и ее глаза заметались между двумя полицейскими, которые одновременно кивнули.
— Человек, убивший его, находился в квартире вместе с вами.
Она резко выхватила сигарету изо рта, выпустив струю дыма.
— Откуда вы знаете?
Рамирес, заранее подготовивший пленку, щелкнул пультом, и на экране тут же возник пустой коридор с крюком на голой стене, со светом, падавшим из открытой двери, а динамики разразились какофонией стонов, имитирующих любовный экстаз. Волосы на затылке Фалькона встали дыбом. Девица оцепенела. Камера развернулась, и она увидела себя на коленях перед Раулем Хименесом, смотревшим на экран, в то время как ее взгляд был обращен к занавешенному окну. Когда она повернула голову, камера отшатнулась назад в темноту.
Девушка вскочила, с грохотом опрокинув стул, и заметалась по комнате. Рамирес выключил телевизор.
— Это очень странно! — воскликнула она, указывая на экран пальцами с зажатой в них сигаретой.
— Вы что-нибудь заметили? — спросил Фалькон.
— Не знаю, может, это вы заморочили мне голову, но теперь я, кажется, кое-что припоминаю, — сказала она, закрывая глаза. — Просто освещение чуть изменилось, тень какая-то мелькнула. В моей работе именно этого больше всего боишься… движущихся теней.
— Живущей своей жизнью тьмы, — непроизвольно вырвалось у Фалькона, за что Рамирес и девушка наградили его удивленными взглядами. — Но вы не прореагировали… на эту мелькнувшую тень?
— Я подумала, мне померещилось, а тут у него как раз подоспело, и это меня отвлекло.
— А после?
— Я привела себя в порядок у него в ванной и ушла.
— Он запер за вами дверь?
— Да. Точно так же, как в первый раз. На пять или шесть оборотов. Я даже слышала, как он вынул ключи из замка. Потом пришел лифт.
— Сколько было времени?
— Немногим больше часа. Я вернулась в Аламеду со следующим клиентом около половины второго.
— Пятьдесят тысяч, — произнес Рамирес. — Неплохая почасовая оплата.
— Вам пришлось бы не один день учиться, для того чтобы столько зарабатывать, — парировала она, и оба рассмеялись.
— Как вам позвонить по мобильнику? — спросил Фалькон. Девица с Рамиресом снова прыснули, приняв его слова за шутку, а когда поняли, что он говорит серьезно, Элоиса одним духом выпалила номер.
— Итак, — вернулся к делу Рамирес, пребывавший, казалось, в добродушном настроении, — похоже, это все… хотя с некоторыми, на мой взгляд, умолчаниями, не так ли, старший инспектор?
Фалькон не включился в жестокую игру Рамиреса. Девушка отвела от него взгляд и снова посмотрела на того, в ком внезапно ощутила скрытую угрозу.
— Я рассказала вам все, что произошло, — запротестовала она.
— Кроме самого важного, — гнул свое Рамирес. — Ты не сказала нам, когда впустила его в квартиру.
Когда скрытый смысл этого, на первый взгляд, безобидного утверждения дошел до ее сознания, ее лицо застыло, как посмертная маска.
— Было у меня такое чувство, что вы только прикидываетесь добреньким.
— Я не добренький, — отозвался Рамирес, — да и ты тоже. Ты знаешь, что сделал тип, которого ты впустила в квартиру? Он пытками довел старика до смерти. За все годы нашей работы в полиции не было случая, чтобы преступник так истязал свою жертву, как этот гад твоего дона Рафаэля. Он не просто стукнул его по голове, не всадил ему нож в сердце, а долго, жестоко… терзал!
— Я никого в квартиру не впускала.
— Вы сказали, что он оставил ключи в двери, — напомнил Фалькон.
— Я никого в квартиру не впускала.
— Ты же сказала, что что-то видела, — вставил Рамирес.
— Вы внушили мне, что я что-то видела, а я не видела ничего.
— Освещение чуть-чуть изменилось, — сказал Рамирес.
— И тень мелькнула, — добавил Фалькон.
— Я никого не впускала, — медленно выговорила она. — Все происходило именно так, как я вам рассказала.
Они успели закруглиться до половины пятого. Фалькон отправил Рамиреса с девушкой поискать какую-нибудь полицейшу, которая взяла бы у нее лобковый волос для сравнения с волосом, найденным экспертами. Когда они удалялись, Рамирес разговаривал с ней так, словно она — его старая знакомая и они направляются в cervecita,[26] только долетавшие до Фалькона слова были весьма специфическими.
