Рейтинговые книги
Читем онлайн Невыдуманные рассказы - Евгений Ройзман

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 13 14 15 16 17 18 19 20 21 ... 25

Звонит — никто не открывает. Странно. Сунул ключ. Дверь заперта изнутри. Э, вы чего там все, охренели?! Давай пинать в дверь. Грохот стоит, соседи повыподзли. И вдруг он все понял. Лена-то дома. Это они с Вовой заперлись, потому что точно знали, что он уехал…

Ноги неожиданно ослабли. Он сел на ступеньки. Посидел несколько минут. Потом, убитый горем, выполз во двор (делать-то что-то надо!). Медленно побрел вокруг дома. Жизнь обрушилась.

…И вдруг на углу увидел, что рабочие налаживают люльку и собираются наверх. «Мужики! Подбросьте за четвертак до четвертого!» Те не удивились — залезай!

Перегнувшись из люльки, Леха бахнул кулаком в раму, выбил шпингалет и, поблагодарив мужиков, нырнул в кухню. Схватил со стола кухонный нож и бросился в спальню.

Вова разметался по супружеской кровати. В одежде. Рядом стояла пустая бутылка водки. Ленки не было.

У Лехи даже слезы брызнули из глаз. Он обнял спящего Вову со словами: «Братан, как я счастлив!» И, не выпуская нож из рук, стал его целовать. Очумевший Вова проснулся и, чувствуя себя виноватым за то, что вместо работы высосал бутылку водки и уснул на хозяйской постели, никак не мог понять, чему Леха так радуется…

Потом они с Лехой сидели на кухне и пили водку. И Леха все повторял: «Братан, ты не представляешь, как я тебе благодарен!..»

А Ленка утром открыла Вове дверь и ушла на работу. Вова с мороза, перед тем как приступить к работе, достал из холодильника бутылку водки, выпил, потом еще, согрелся и уснул…

Ленка, узнав эту историю, улыбнулась, пожала плечами и покрутила пальцем у виска. А Леха говорит: «Да-а, ей смешно, а я чуть с ума не сошел…»

СПАСИБО, ПАПА!

Когда я учился в первом классе, у меня был ужасный почерк. Может, и не такой ужасный, просто детский. Но моему отцу не нравился. И он решил заставить меня научиться красиво писать. И вот каждый день я должен был ровным и красивым почерком исписывать целую страницу. А так как я мальчик был не самый трудолюбивый и усидчивый, то давалось мне это очень трудно. Отец ежедневно и строго проверял. Я было пускался на детские хитрости: оставлял большие расстояния между словами или переписывал стихи в столбик, старался Маяковского — максимум объема при минимуме трудозатрат. Но, к удивлению моему, разоблачили меня довольно быстро и усадили переписывать Чехова и Гоголя, где предложения с придаточными на полстраницы. И я, дописав уже перед сном, с тоской ждал следующего дня, когда мне снова придется отчитываться перед отцом…

И этот страх и тоска перед написанием преследуют меня всю жизнь. Я никогда не вел дневников и не писал писем. Не мог себя заставить. Стихи я записывал, только когда уже меня поджимало и отступать было некуда. Но без черновиков.

Вот так вот мой отец, желая научить меня красиво писать, навсегда убил охоту к этому занятию.

Как-то я ему об этом сказал. Он пожал плечами и говорит:

— Видишь, как хорошо! Может быть, только благодаря мне ты не стал графоманом.

ТАТУИРОВКА

Ради умершего не делайте нарезов на теле вашем и не накалывайте на себе письмен.

Левит, глава 19, стих 28

Дочка моя старшая, когда ей исполнилось восемнадцать, сделала себе наколку во все пузо. Такое солнце разноцветное. Ну ладно живот плоский. Но я на всякий случай рассказал ей педагогический анекдот. Как Наташа Ростова, сославшись на ошибки молодости, показала поручику Ржевскому наколки: на одной груди Пьер Безухое, а на другой — Андрей Болконский. Поручик громко хохотал. И сказал, что представил, как вытянутся у них рожи через 20 лет.

Разные видел я наколки. И эротические, и политические, и философские с моралью для поучения. Чего только люди с собой не делают! Ну ладно хоть в тюрьме, где делать не хрен. А то ведь на свободе и за свои деньги!

Родственник у меня в деревне, хороший мужик. От локтя и до кисти расплывшимися чернилами у него выколото: «ВЕРА». А жену зовут Оля. Вот, всю жизнь объясняет, что имел в виду…

Один парняга по молодости попал в КПЗ. И, отсидев трое суток, запортачился жженкой (резина с каблука пережженная с мочой). А потом ушел в армию. Вернувшись, пошел работать в милицию, в уголовный розыск. Дослужился до подполковника. На одном запястье у него крупными корявыми буквами было выколото — ЗЛО («за все легавому отомщу»), а на втором — СЛОН («смерть легавому от ножа», или еще вариант: «суки любят острый нож»). Очень стеснялся.

В конце 70-х на десятку поднялся с малолетки один тагильский. Весил он сорок килограммов, кожа да кости. Но веселый и дерзкий. Звали его Пипик. А уважительно — Пипон. Он был такой понтовитый, что на всех сгибах — в локтях, на запястьях, под коленями — наколол настоящие дверные шарниры, такие проработанные, с шурупчиками. Типа «на понтах как на шарнирах». А потом попал в БУР и там на грудь решил наколоть «НЕ ПЕРЕВЕЛИСЬ НА РУСИ БОГАТЫРИ». А так как грудь была узкая, а буквы крупные, то прямо на плечо ему попало «сь», а «богатыри» получилось с переносом во второй ряд. Но ему нравилось. Сказал, что хотел.

В Каменске на ИВС попала одна молодая наглая рыжая воровайка. «Воровка никогда не станет прачкой» — еще из тех. У нее ниже пупа большими буквами было наколото: «УМРУ ЗА ГОРЯЧУЮ Е… ЛЮ». Она этой наколки не скрывала и ходила по камере в одних плавках. Менты с ума сходили. Все время бегали, в волчок заглядывали и в кормушку. А на бедрах у нее были выколоты два ангелочка. Так, конечно, на любителя.

Один смазливый малолетка в Рыбинске как ни в чем не бывало наколол прямо на заднице: «НЕ СМОТРИ — ОСЛЕПНЕШЬ!». Естественно, все смотрели и смущались.

А один блатной на пузе с двух сторон нарисовал двух ангелочков, которые изо всей силы машут крыльями, как птички колибри, и в руках у них у каждого тяжелая цепь, которая спускается прямо туда. А над ангелами в лучах восходящего солнца начертано: «ВСТАВАЙ, ДРУЖОК! ХАЛТУРА ПОДВАЛИЛА!». Я вот все думаю, что было бы, посади его с той рыжей воровайкой…

Но это так, эротика. А по политической части чего только не кололи! В свое время и на взросляке, и у малолеток была очень популярна наколка, которая называлась «оскал». На одной груди — в профиль Ленин или Сталин. А на другой — оскаленная тигровая или леопардовая пасть. Расшифровывалось это так: «Оскалил пасть на советскую власть». Иногда кололи профиль вождя с жалобной надписью: «Проснись, Ильич, взгляни на наше счастье».

А некоторые заостряли:

Нас триста лет татары гнулиИ не могли никак согнуть,А коммунисты так согнули,Что триста лет не разогнуть!

А один упертый интеллигентный диссидент, известный, кстати, человек, во всю спину себе заделал четверостишие:

Посадили за решетку,Все подумали, пропал.X.. вам в ж…, коммунисты,Под амнистию попал!

Вот так вот, шершавым языком плаката!

Рисковали, конечно. Замечательный художник Витя Махотин в начале 60-х прямо из детдома попал на малолетку в Верхотурье. Натурально за повидло и пряники. И выколол себе на лбу: «РАБ КПСС». Его тут же увезли этапом на больничку в Тагил и вырезали наколку без наркоза. Шрам остался. Всю жизнь с челкой ходил.

В тюрьмах портачатся от нечего делать. Спросишь, зачем? Скажут: «А что? Все портачились!». Баб стараются на спине не колоть. Один-таки наколол. С припиской: «КОЗЛЫ ВСЮ СПИНУ ИСКУСАЛИ». Ну, со вкусом.

Бывают наколки совершенно банальные. Пиковый туз, пробитый кинжалом, бутылка водки и профиль какой-то биксы. Все это забрано решеткой. И печальная надпись: «ВОТ ЧТО НАС ГУБИТ» (типа «женщины, карты и вино доведут до цугундера»).

А у одного ярославского бродяги на левой груди была выколота виселица, на которой болтается человечек. И трогательная надпись: «ВИСИ КОРЕШ У МОЕГО СЕРДЦА».

На лысой макушке особо продвинутые могут наколоть: «ПРИВЕТ ПАРИКМАХЕРУ» или «ОПЯТЬ ПОПАЛСЯ». На свободе под волосами не видно, а когда поднимаются на тюрьму, их стригут — вроде как весело. Но наша история не об этом.

Коля Калин жил на Урицкого, где потом было кафе «Дебют», прямо на площади 1905 года. Окончил медучилище. За что он сел, я уж сейчас и не помню. Умный, начитанный парень. Работал санитаром на больничке. А на самом деле был полноценный лепила (доктор). И ему по фиг было, зубы дергать или аппендицит вырезать. И вот уже срок к концу подходит, и обыграл он в терц за четвертак лучшего колыцика зоны. А тот все не платит. Коле остается три дня до освобождения. Дергает он колыцика к себе. «Слышишь, — говорит, — я все равно с тебя получу». Тот взмолился: «Коля, нет денег!» Тогда Коля говорит: «Ладно. Сколько стоит самая центряковая портачка?» Тот выдохнул: «Четвертак!» Коля повернулся к нему спиной, задрал майку и говорит: «Коли, падлюка…»

1 ... 13 14 15 16 17 18 19 20 21 ... 25
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Невыдуманные рассказы - Евгений Ройзман бесплатно.
Похожие на Невыдуманные рассказы - Евгений Ройзман книги

Оставить комментарий