Медузон повернулся к конусу гололитического света:
— Да, брат Кернаг. Со времен Истваана… Но наша встреча очень важна, и потому я прошу проявить терпение и подождать еще два дня.
Гололитические призраки одновременно кивнули, изображение Кернага рассыпалось статическими помехами и пропало. Остальные задержались лишь немного дольше, ровно настолько, чтобы Равт успел озвучить окончательное решение:
— Два дня, военачальник. В противном случае нам не останется ничего другого, как улететь и перегруппироваться в другом месте.
Изображения погасли, оставив Медузона в темноте.
В голосе Лумака отчетливо прозвучало хмурое недоверие:
— Мы сумеем добраться до места встречи за два дня?
Шадрак, уже направившийся к выходу с мостика, обернулся:
— Должны.
— Они преуспели там, где терпели неудачи отцы кланов, — сказал Медузон, проявляя сдерживаемое раздражение.
Жаркая атмосфера машинариума «Железного сердца» окутывала их маслянистой пеленой, но вовсе не расслабляла. Огромные плазменные двигатели гудели с едва сдерживаемой мощью и придавали воздуху кисловатый привкус.
Ayг почти не чувствовал его: биологические органы чувств давно привыкли к такой стимуляции. Только искусственные сенсоры проводили детальный анализ, передаваемый непосредственно в подсознание.
— Не принимай их осторожность за недовольство, — посоветовал он, не отрывая взгляда от диагностического экрана главного блока двигателей.
Свет дисплея, сиявшего в тусклом свете и дыму, обрисовывал тень железного отца. В дымном сумраке двигались и другие тени, принадлежащие слугам и сервиторам, без чьих усилий и жертв «Железное сердце» не могло бы функционировать.
Медузона беспокоила эффективность двигателей, но никак не эти жалкие существа, обреченные обитать в самой глубине корабля.
После изменения баланса некоторых бортовых систем Ayг позволил себе самодовольно улыбнуться: плазменные двигатели из недостаточно оптимального режима перешли к почти оптимальному. Общая производительность возросла на двадцать три процента. Задача оказалась нелегкой, и она отвлекала его от других важных дел, но ее удалось решить.
— Теперь ты сможешь уложиться в два дня, — торжествующе заявил он.
Медузон довольно кивнул и хлопнул Ауга по плечу:
— Отлично, Джебез! И теперь у наших братьев меньше поводов для жалоб.
— Верно, — ответил тот притворно печальным тоном. — Им не придется упрекать военачальника в медлительности.
Шадрак нахмурился.
— Не заставляй меня сожалеть, что попросил тебя о помощи, достаточно добродушно произнес он.
— Я твой покорный слуга, — кланяясь, сказал Ayг. — Кроме того, ты избавил меня от утомительной прогулки до капитанского мостика, встретив у самой двери.
Медузон невольно рассмеялся.
— Я хотел извиниться, Джебез, за свое недавнее поведение.
Ayг похоже, так растерялся, что опустил инфопланшет.
— О чем это ты, Шадрак?
— Я уверен, ты и сам знаешь.
Джебез медленно кивнул, словно припомнив нечто, почти забытое в силу своей незначительности.
Медузон раскусил его уловку:
— Тебе не понравилось, что я говорил с тобой таким тоном. И это действительно было недостойно нас обоих.
— Твоя ноша тяжела, Шадрак, — произнес Ayг с печальной полуулыбкой на бледных губах. — И в некотором роде ее на тебя взвалил я. Но ты не один. Я, как твоя Избранная Длань, способен сделать больше, чем просто поддерживать твой настрой.
Медузон обдумал его ответ и намек, возможно в нем скрытый.
— Ты считаешь, что я поторопился, решив атаковать флотилию?
— Это… — Ayг постарался тщательнее подбирать слова. — Дерзкое решение.
— И ты уверен, что другие фратеры тоже так подумают.
— Я уверен, что их надо убедить...
Медузон грустно усмехнулся:
— В этом–то и загвоздка. Мы не должны их убеждать. Слово военачальника — приказ. Если моё звание хоть что–то значит, мой приказ необходимо выполнять. И не только если братья с ним согласны или понимают его важность.
— Я не хотел проявлять неуважение, — поспешил ответить Ayг, примирительно подняв руку, — Я полагал, что было бы полезно обсудить стоящую перед тобой задачу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Медузон отвернулся и раздраженно выдохнул:
— Мы уже видели это раньше, Джебез. Правление Совета кланов.
— Правление? — многозначительно повторил Ауг.
— Руководство, — отрывисто поправился Шадрак. — Разве я непонятно говорю?
— Ах, — вздохнул Ayг. — Я не решаюсь ответить из опасения вызвать еще более сильное раздражение. И что стало с Советом кланов? Его нет, уничтожен одним ударом.
— Они собираются как один и говорят как один, — сказал Медузон, сердясь все сильнее. — Если мы хотим двигаться вперед, я должен сломать это ярмо.
— А куда ты хочешь нас повести, Шадрак?
— К Терре, на Хоруса — к чему–то более важному, нежели прятки в тенях, нежели это… пиратство.
— Ты намерен бросить вызов магистру войны? Это не просто смелость, Шадрак. Это больше похоже на гордыню.
— А почему нет? Разве может быть у нас иная цель, кроме укрепления Тронного мира или убийства того, кто погубил нашего отца? Месть или долг, годится и то и другое.
— Смертельный удар нанес Фулгрим, — напомнил ему Ayг. — Ты и его собираешься убить?
— Да, — без колебаний ответил Медузон.
— Я не могу поверить, что у нас нет другого выбора, кроме как погибнуть со славой или жить до старости.
— Я не ищу славы, Джебез, я стремлюсь к своей цели. Следую моему предназначению. Отец выковал нас не для того, чтобы его сыны стали падальщиками.
Ayг слегка склонил голову, изображая раскаяние:
— Боюсь, я сделал совсем не то, что собирался, Шадрак. Я хотел лишь сказать, что железные отцы будут недовольны, и тебе надо бы подготовиться к их сопротивлению.
Медузон вздохнул, мысленно сетуя, что позволил разговору принять подобный оборот.
«Я настроил его против себя», — решил он.
— Извини, Джебез. Я устал, вот и всё.
— Может, тебе стоит повидаться с Гораном?
— Обязательно это сделаю, — ответил Медузон, стараясь рассеять опасения своей Избранной Длани. — Я надеялся, что так будет легче.
— Без отцов кланов? — догадался Ayг.
Медузон неохотно кивнул:
— Не хотел бы об этом говорить, но так и есть. Я лелеял надежду, что мы будем говорить одним голосом и действовать как один кулак.
— Твоим голосом и твоим кулаком.
Медузон удрученно покачал головой:
— Другого пути я не вижу.
— В таком случае я помогу тебе этого добиться.
Ayг поднял руку, и после секундного колебания они пожали друг другу предплечья, как принято у воинов.
— Один голос, один кулак, — сказал Медузон.
— Все вместе, — откликнулся железный отец.
Нерроворн умер давным–давно. Мир, ставший одной из первых жертв войны, был разбомблен вдребезги, а его население превратилось в пепел и пыль. Жители мира не оказывали сопротивления магистру войны. Они едва ли знали, что Галактика раскололась надвое, а благородные сыны Императора сражаются и убивают друг друга за власть. Хорус продемонстрировал на нем свою силу, как не раз делал это с другими мирами. Нерроворн оказался одним из первых. Заявление о намерениях. Акт бессмысленной неоправданной злобы, превративший процветающую агропромышленную планету в обезвоженную могилу. С тех пор никто не ступал на его отравленную поверхность, об этом позаботились разрушители Сынов Хоруса. От мира не осталось ничего, кроме мрачного напоминания о безрассудной ярости Луперкаля. И токсичных веществ в атмосфере, способных прожечь керамит.
Корабли, как правило, старались обходить его по широкой дуге.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Но останки разгромленного флота держались рядом: слишком большие, чтобы упасть на поверхность, и слишком слабые, чтобы оторваться и улететь в безграничную пустоту, они так и остались по краям постепенно исчезающего гравитационного колодца. Кладбище, где обитали призраки десятков тысяч членов экипажей, похороненных в своих звездолетах.
