В конце концов мужской член лучше фаллоимитатора. По крайней мере – разнообразие.
15
Он неглупый мужик, думает Ксения, а главное, у него есть чутье. Он согласится, потому что понимает: это – чистый верняк.
Они сидят втроем в Пашином кабинете, Сильверман за своим столом, наполовину скрытый монитором, Ксения и Алексей – на стульях, плечом к плечу. Скорее как соратники, чем как любовники, думает Ксения.
Она красивая девчонка, думает Паша, а главное, в ней чувствуется напор. В московских девочках редко встретишь такой напор, я бы скорее предположил, что она провинциалка, откуда-нибудь с Украины, с юга России, в крайнем случае – из Питера. Чувствую, рано или поздно она вытрясет из меня эти сто долларов прибавки – тем более, проект, который она предлагает – чистый верняк, отличная площадка, жаль, что я вынужден сказать «нет».
И он говорит «нет», и Ксения даже не удивляется, потому что уже прочла это «нет» по его лицу, но Алексей спрашивает со сдержанным негодованием: «Почему – нет?» Хороший партнер, думает о нем Ксения, хороший, но слишком нетерпеливый. Было бы интересно посмотреть, как он танцует. Ну так сначала ведь придется учить полгода. Вот ведь как все у меня сложно: что для танца, что для постели требуются квалифицированные специалисты. Вдобавок, это два разных типа квалификации: вот и получается, что все мои доминантные любовники – никудышные танцоры. Может, в самом деле научить его танцевать буги-вуги, а то что я все хожу на танцы одна, как девушка на выданье.
Молчит, держит паузу, думает Паша, умная девчонка. Помню, полгода назад я поставил ее начальницей над этими охламонами и был уверен, что сожрут, а смотри-ка – все хорошо получилось.
Потому что не те времена, говорит Паша и думает, что сам не помнит уже, когда были те времена. В детские годы застоя? Или позже, когда сначала русских выживали из Грозного, а потом другие русские сравняли Грозный с землей? Когда взорвались два дома на Каширке? Когда захватили театральный центр на Дубровке? Интересно все-таки, когда были те времена? Не знает ответа, но точно знает: сейчас – не те.
– Но это даже не политика, – говорит Алексей, и Ксения вспоминает, как он объяснял, что этот сайт может стать посредником между людьми и их сокровенными мечтами. Думает: какие же мечты он имел в виду?
– У нас все политика, – говорит Паша. – Это жесткий, кровавый, шокирующий проект. А сейчас у нас все должно быть хорошо и мирно. Ты телевизор как-нибудь посмотри вечером.
– До тех пор, пока ты будешь так считать, – неожиданно кричит Алексей, – мы не поднимемся выше второй десятки Рамблера. Посмотри на «Газету.ру»! Почитай Панюшкина! Они-то пишут, о чем хотят! И посмотри на рейтинг: где они и где мы.
Он слишком горячится, думает Ксения, будто не знает – на Пашу бесполезно кричать. Надо взять то, что удастся, и свернуть разговор. Ей становится грустно: ничего с Пашей не получилось, надо поскорее заканчивать, может, еще успеет на танцы сегодня вечером.
– «Газету.ру» финансирует ЮКОС, – отвечает Паша, – Так что лучше посмотри, где Ходорковский с Лебедевым, и где мы.
– Но послушай, – говорит Алексей, и Паша поясняет: он вовсе не имеет в виду, что нас всех посадят, а говорит только о… эээ… степени финансовой независимости. – Так что я не дам на это денег, – говорит он, – Но рекламой поддержу.
Он неглупый мужик, думает Ксения, а главное, у него есть чутье. Может, в самом деле – наш проект никуда не годится? И он нравится только мне, потому что я… ну, потому что мне это интересно. Может, ну его? думает Ксения, а вслух говорит:
– Спасибо, а еще я хотела попросить: дай нам движок, который у тебя стоит на «Вечере».
Она красивая девчонка, думает Паша, а главное, в ней чувствуется напор. И у нее странные интересы: вот два дня назад она спросила меня, могу ли я навести справки об одном человеке. И добавила со значением: по своим каналам. Я не люблю дергать свои каналы и почти всегда отказываю – но тут я согласился. «Это по работе?» – спросил я. «Нет, – ответила она, – нет, что ты, личное дело». Личное дело, думает Паша, какое у нее может быть личное дело к этому сорокалетнему человеку, бизнесмену с криминальным прошлым, с двумя неудачными покушениями и тремя неоткрытыми уголовными делами? Человеку, чьи деловые партнеры пропадают средь бела дня. Конечно, личное дело есть личное дело, но неприятно об этом думать. Вот закончим разговор, попрошу задержаться, покажу выписку, которую мне сделали.
– Дай нам движок, который у тебя стоит на «Вечере», – говорит Ксения, и Паша пожимает плечами:
– Берите, и программиста моего берите, он все равно у меня на ставке. Хотите, дизайнера хорошего найду?
– У меня есть дизайнер, – отвечает Ксения, – моя одноклассница. Мы с ней договоримся.
Все-таки сделаю, думает Ксения, если можно сделать что-то – надо сделать. Хотя бы для того, чтобы знать – работает оно или нет.
– Ну хорошо, значит, договорились, – улыбается Паша и просит Ксению остаться, а сам думает: как бы ей сказать, что я хотел бы поддержать их проект – это отличная идея и коммерческий верняк, – но что-то внутри меня подсказывает: лучше держаться от этого подальше, а то рано или поздно я начну думать о том, что по городу ходит человек и для собственного развлечения вырезает у женщин кишки и вешает им на шею, словно гирлянды. Думать об этом не хочется, я и без того стараюсь не думать слишком о многом. О том, что приходится говорить «нет», когда хочешь сказать «да». О бизнесменах, чьи партнеры исчезают без вести. О том, как на месте домов появляются развалины. Иногда мне кажется, что почти все свои силы я трачу на то, чтобы не думать о таких вещах. Я трачу так много сил – и каждый день, проходя по городу, вздрагиваю, увидев на месте, где еще недавно был ресторан, гору строительного мусора. Мне кажется, будто мои кошмары становятся явью, но нет, это всего-навсего Лужков расчищает место для новых небоскребов, расчищает столь ретиво, что временами кажется – террористы научились взрывать специальные заряды – столь бесшумные, что они не отзываются эхом ни в газетах, ни в разговорах москвичей.
Не видать мне сегодня моих буги-вуги, думает Ксения, не танцевать под Indigo Swing и Jump 4 Joy, не пригласить Алексея составить мне компанию. Что же Паша хочет мне сказать, он ведь неглупый мужик и, главное, у него есть чутье.
Паша выкладывает папку с распечатками на стол.
– Ты просила меня пробить этого человека по моим каналам, – говорит он. – Читай здесь, на вынос я не дам.
Ксения читает, а Паша все продолжает думать о маньяке-убийце, о путинской политике, о развалинах на улицах городов. Все-таки руины, думает он, работа неодушевленных машин. Взрыватель, гексоген, пусковой механизм, бомболюк. Тот, кто нажимает кнопку, не видит взлетающих в воздух кровавых ошметков. Пыль от развалин не оседает на его одежде. Тот, кто принимает решения, не видит их последствий. Он живет в том же мнимом мире, что и все мы.
– Впечатляет, – Ксения закрывает папку, – а моя подруга хотела с ним делать бизнес.
– Я бы не советовал, Ксеничка, – отвечает Паша.
– Страшный человек, – и она бережно кладет папку на середину стола.
Нет, думает Паша, он не страшный, он обычный человек. Тот, кто нажимает кнопку, тот, кто запускает механизм.
– Не такой уж и страшный, – говорит он, – просто в его бизнесе были другие правила игры с самого начала.
– Тебе никогда не хотелось менять правила? – спрашивает Ксения. – Например, можем вести себя так, будто нет путинского телевидения, а Ходорковский все еще на свободе.
Паша смеется и думает: у нее есть напор, она красивая девчонка. Интересно, есть ли у нее мальчик – или как это они сейчас называют?
– Ты же мог сказать нам «да» сегодня, – говорит Ксения, – ведь то, что ты сказал – только отговорки. Объясни мне, в чем дело? Ты не веришь в этот проект?
– Послушай, Ксения, – говорит он, – мы оба знаем: это отличная идея. Это коммерческий верняк. Но, понимаешь, ты сказала что вот этот, – Паша кивает на папку, – страшный человек. А ведь он всего лишь платил деньги и отдавал приказы, а потом улетал в Испанию или в Грецию делать себе алиби. С ним все понятно. Для него убийства – если в самом деле были убийства – только способ перераспределить собственность. Перенаправить финансовые потоки. По большому счету, он давно живет в мире абстракций. А тот человек, о котором ты хочешь сделать сайт, – он живет с нами в одном городе. Заходит в те же магазины. Наверное, ест в тех же ресторанах. И все, что он делает, – он делает сам. Своими руками.
16
Ты ускользнула, одна из всех, ускользнула.
У тебя были маленькие ступни и ладони
Каштановые волосы до плеч
Выбритый лобок с тонкой ниточкой волос, не тронутых бритвой
Я думал, опасная бритва никогда не касалась раньше твоего тела
