спрятал деньги в карман куртки.
— С остальными пусть "московские" разбираются. Они от собственной задницы отстали на 5 световых лет, — бодро добавил Кеша. Радист усмехнулся.
— Думаю, уже скоро зелень накроют рейдом, — добавил Олег.
— Им нужно было шевелиться раньше. "Московским", имею ввиду. Разводить такой беспредел — недопустимо, — добавил Купец, ища в глаза остальных поддержку. Он её быстро увидел.
— У Бобра уже возникли вопросы к Кипарису, хочу заметить, — сказал Художник.
— Они в группы объединяются, давно нужно было дать им по зубам, — Олег открыл дверь авто и закинул внутрь рюкзак.
Рыжий молчал. Его начало тошнить как только он привёл "бобровских" наверх и сейчас это чувство только усилилось и мысль о том, что нужно будет ехать в схрон, а затем, в лагерь, совсем не радовала.
Сталкеры распрощались и, закинув рюкзаки к оружие, сели в салон на места, где когда-то стояли сиденья. "Жигульские" ещё несколько минут провожали взглядом своих коллег, но затем всё-таки уехали, рассудив, что на их территории "бобровские" всё-таки решат не хозяйничать.
— Куда сумку везти? — задал вопрос Купец, сидевший за рулём.
— Гараж тот, приметный, на окраине города помнишь? — развернулся к нему лицом Радист
— Нет.
— Рядом с домом где мы зимовали, ну? Там ещё парковка рядом. Вспомнил?
— Нет. А, да. Там схороним?
— На фоне местных событий — уже не знаю, — сматерился Радист. — Езжай туда, там и решим.
На какое-то время все затихли.
— Как улов? — Радист знал, что если он не начнёт новый разговор, его начнёт Купец. Давать напарнику выбирать острую тему он не хотел.
— Нормально, — спокойно ответил Лысый, — есть и золото, и деньги. Даже хавку нашли.
— А листового чая не было? — спросил Купец, уже разогнавшись по дороге к схрону.
— Пакетный только. И кофе.
— Опять для варки? — с усмешкой переспросил Радист.
— Не, на этот раз для чашки, — встрял Рыжий. Голос был грустным, почти апатичным
— Да это одно и то же, — сматерился Лысый, — он не растворится в воде, осадок всё равно останется. Просто быстрее оседает.
— Кстати, Рыжий, по ходу дела, на Володю охоту объявим, — в своеобразном виде донёс последние новости Купец.
— Не слушай его, — спокойно парировал Радист, — Жигуль завтра поедет говорить с "московскими", но скорее всего, всё рассосётся.
— Хорошо бы, если так, — хмыкнул Лысый.
Рыжий по привычке глянул на свои часы, затем, нахмурившись и вспомнив, что они сели, обратился к напарнику, сидящему напротив.
— Сколько времени, Лысый?
— Четыре. Сегодня мы рано, ха, — он двумя пальцами засучил рукав, чтобы сказать время.
По пути Лысый связался с Жигулём и вкратце пересказал, что произошло, делая собственные замечания по ситуации. Пересказал он не всё, далеко не всё, что хотел, на это было две причины: ненадёжность связи и нежелание перекрикивать мотор автомобиля, стараясь сохранить чёткость речи.
До места схрона добрались достаточно быстро. Как только машина остановилась, Рыжий первый вышел из машины и сел на ближайшую лавочку.
— А ты бледный, — заметил Олег, сев рядом с Васей. Напарник не реагировал. — Укачало? — конечно, он знал ответ. Можно сказать, что этот вопрос заменял вопрос о самочувствии.
— Из-за Герасима, — коротко ответил Рыжий и снял противогаз. Судорогой свело тело, а голова подалась вперёд. Он предусмотрительно убрал противогаз на скамейку, а сам склонился над мусорным ведром, стоящим рядом.
Когда Радист с Купцом спрятали оружие и вернулись к машине, Рыжий уже был в противогазе и стоял рядом с машиной.
— Как ты? — на ходу справился о самочувствии Рыжего Купец. Конечно, они оба слышали, как вырвало парня.
— Пойдёт, — он покивал и сел в машину.
Уже в салоне Олег похлопал Рыжего по плечу.
— Ну что, какой он на вкус?
— Кто?
— Воздух.
— Кислый.
Глава 8
— Насыщенный денёк, а? Ха, — продолжал Соля. Из его слушателей остался лишь Лодочник, который сидел напротив него с какой-то художественной книгой. — Давненько такого не было. Ну ничего, нашим только встряска. Не повредит.
— Откуда ты знаешь? — монотонно спросил Пётр, не отрываясь от чтива. — Может, Рыжий с ума сойдёт от стресса?
— Да я и не знаю, — пожал плечами молодой. — Просто предположил.
— Так и не говори тогда. Больше слушай. Делай, что говорят и когда говорят. Писарь, вон, терпеть уже тебя не может, неужели не видешь? Жигуля тоже доведёшь скоро, — он убрал книгу от глаз и смерил взглядом Солю. — Тебе уже было сказано не болтать, — не услышав ответа, он вернулся к чтению.
Соля подждал губы и, посмотрев себе под ноги, поднялся, потянулся и пошёл к посту, на котором стоял Писарь. Он молча встал рядом, рассматривая дорогу между домов, ожидая появление очертаний машины в поле видимости. Витя в этот момент курил. Пепел упал с его сигареты прямо на складку куртки, но ему было всё равно. Не докурив сантиметр до фильтра, он плюнул на окурок, бросил его вниз по холму и удалился к лагерю, где в центре, вместо костра, была приспособлена зарытая в землю газовая плитка с баллончиком, подключённым сбоку. Ужин уже грелся, хотя преждевременно.
Жигуль был сам не свой и с самой стрельбы засел в своей палатке. Его без сомнений ждал серьёзный разговор с Кипарисом и, возможно, с Володей Стеклом.
— Писарь, — развернулся Соля и окликнул уходящего товарища.
— Что?
— Не хочешь выпить?
— Нет. На посту не пью.
А вот Соля хотел. И хотел давно, уже с обеда. Виктор перемешал ужин, сытную кашу с мясом, и, осмотрев конструкцию, на котором висел котелок, ушёл обратно, к Соле, поднял бинокль и уставился на дорогу.
— Как думаешь, "московские" знают?
— О чём?
— Ну, о группах зелёных, ты же слышал отчёт Лысого.
— По-любому знают, — Писарь не отвлекался от дороги. Окрестности за него оглядывал Соля, так удачно подошедший.
— Почему не делают ничего?
— А Кипарис жадный потому что, — с облегчением и усмешкой сказал Витя, — алчный, имею ввиду, — он глянул на Солю. — Он без выгоды и не почешется. Вот когда прижмёт, тогда будет шевелиться, когда жаренный птиц клюнет.
— Разве не в
