– На Заплатке? – заерзал на стуле Джош. – Н-не знаю.
– Я хочу знать правду.
С минуту отец и сын смотрели друг другу в глаза. Наконец Джош багрово покраснел и отвел взгляд.
– Да, папа, но я...
– Ты забыл, что тебе запретили ездить верхом?
– Я просто вспомнил, как Чарли говорил, что Заплатку надо погонять, а то она толстеет. А Стефани попросила меня сбить масло. А ты говорил, что Заплатка своей рысью тебе скоро все зубы вышибет. Ну я и... – Он смущенно замолк, опустил голову и стал внимательно рассматривать свои ладони. – Я оседлал Заплатку, привязал маслобойку к луке и ходил на рысях вокруг загона, пока масло не сбилось.
Глубокое молчание воцарилось на кухне. Наконец Джош робко поднял глаза. Отец смотрел на него как-то странно.
– Ты заслужил такого сына, Коул, – проговорила Кейт, скрестив руки на необъятной груди. – Двадцать лет я ждала этого дня.
Она замолчала, выжидательно глядя на Коула. Тот покосился на нее, затем перевел взгляд на сына.
– Джош! – начал он ледяным тоном. Последовала минута напряженного молчания.
– А, черт, не могу! – И Коул разразился неудержимым хохотом. – Сбивать масло на лошади! Боже мой, почему я в свое время до этого не додумался!
– И вправду странно, как это ты не додумался? – ядовито заметила Кейт. – Я так и знала, что ты снова станешь ему потакать!
– Ой, Джош! – Стефани опустилась на колени перед мальчиком и обняла его. – Ты придумал очень умно, но все-таки этого делать не стоило. А если бы ты повредил руку?
– Да я катался на Заплатке еще совсем малышом, – отмахнулся Джош. – Если мне привязать одну руку за спину, я смогу править другой. Да, в общем-то, так и было, я больной рукой ничего не делал.
– Однако ты не послушался отца. – Никто и не заметил, как вслед за Коулом на кухне появилась Салли. – Будь ты моим сыном, ты бы получил порку и отправился спать без ужина.
Джош вскочил. Глаза его сверкнули.
– Я не ваш сын, старая ведьма! Если папа захочет меня выпороть, я слова не скажу, но это не ваше дело, черт вас побери! – И он кинулся вон из кухни.
Стефани, бросив быстрый взгляд на Коула, выбежала за мальчиком.
– Коул, и ты позволяешь своему сыну так со мной разговаривать? – гневно воскликнула Салли.
Коул смерил ее тяжелым взглядом.
– По-моему, ты сама напросилась.
Салли тут же поняла, что совершила ошибку. Надо же! Забыла, что Коул носится со своим щенком как с писаной торбой.
– Прости меня, Коул, – прошептала она, и глаза ее мгновенно заволоклись слезами: Салли умела плакать по собственному заказу. – Я хочу только, чтобы Джош вырос хорошим человеком. А эта девица своими разговорами только поощряет его к еще большей распущенности. Она, по-моему, совсем не умеет воспитывать детей.
– А ты умеешь? Второй раз за день ты нападаешь на Стефани, и за что? Она не сделала тебе ничего дурного.
Он бросил взгляд на Кейт: но как раз в эту минуту его хитрая мачеха отчего-то согнулась .пополам в припадке кашля.
Джош прижался к стене загона, обхватив голову руками, словно из последних сил удерживал рвущийся наружу гнев.
– Джош!
Со сдавленным всхлипом он уткнулся лицом ей в плечо. Стефани крепко обняла его и начала покачивать, как бы баюкая, пока его всхлипывания не затихли.
– Ну, все? Он кивнул.
– Мне нельзя было так говорить, но... Она хочет выйти замуж за папу, а я ее ненавижу!
– Салли не стоит твоих слез. Она доводит тебя до грубостей, а сама остается в стороне.
– Тебе она тоже не нравится, верно?
– Не особенно.
– Вот и хорошо, – удовлетворенно заметил мальчик.
Несколько минут они молчали. Вдруг Стефани прыснула.
– Не могу поверить, что ты сбивал масло на Заплатке!
– На это ушло ужасно много времени. А что это значит – что папа меня заслужил? Ну, помнишь, бабушка Кейт сказала?..
– Наверно, он в детстве проделывал что-то подобное.
– Правда? Тогда понятно, почему он смеялся. – Джош задумчиво провел рукой по изгороди. – Как ты думаешь, что он со мной сделает?
– Не знаю. До ужина, наверно, ничего. Кстати, мы с Кейт приготовили такое угощение —
пальчики оближешь! Пойдем-ка, поедим. Все лучше, чем стоять тут и умирать с голоду. Но Джош не двигался с места.
– Вдруг она еще там?
– А мы не будем обижаться, что бы она ни говорила. Пускай побесится, ей же хуже. А если мы не пойдем, то останемся без ужина и она будет радоваться, что выжила нас из-за стола.
– Ладно, пошли, – согласился Джош.
Но оказалось, что Салли уже отправилась домой; и никто больше о ней не заговаривал. Ковбои были в восторге от Стефани и от ее стряпни и не скупились на похвалы. Коул с удовольствием отметил, что панибратства Стефани не допускает. Конечно, ковбои относились к ней со всем возможным почтением, но люди они дикие, необузданные, так что лучше держать дистанцию.
После ужина, когда мужчины ушли спать в дом для сезонных рабочих, у Коула состоялся длинный разговор с сыном. В наказание за проступок Джош должен был сбить все сливки, какие найдутся в кладовой.
– Знаешь, папа, – промолвил Джош, забравшись в постель, – а Стефани правильно говорит про Салли.
– Что же она говорит?
– Салли доводит человека до грубости, а сама оказывается ни при чем. Знаешь, теперь я всегда буду с ней страшно вежливым. – Он зевнул. – Тогда и ей придется быть вежливой. Она, наверно, лопнет от злости. – Джош положил голову на подушку, укрылся одеялом и закрыл глаза. – Спокойной ночи, папа.
– Спокойной ночи, сынок. – Коул протянул руку и ласково погладил его по голове. – Как я счастлив, что ты мой сын.
– Я тебя тоже люблю, папа, – сонно улыбнулся Джош.
Коул вернулся на кухню, где Кейт мыла посуду.
– А где Стефани?
– У меня. Она ушла минут пять назад, так что, наверное, еще не легла.
Идя по дорожке, соединяющей два дома, Коул вдруг понял, что его недоверие к Стефани растаяло, как дым. Кейт и Чарли на нее не нарадуются; а как она обращается с Джошем – просто чудо! Только Салли ее не любит – но и это говорит в пользу Стефани.
При мысли о Салли Коул ощутил во рту неприятный привкус. Они встретились со стадом раньше, чем ожидали, так что любви на травке не получилось. К счастью.
Пытаясь разобраться в себе, он отворил дверь домика – и застыл на пороге. Стефани в ночной рубашке сидела перед зеркалом и расчесывала волосы. Заслышав его шаги, она обернулась, словно испуганная лань.
Коул был словно громом поражен. Никогда еще он не видел подобных волос. Шелковистыми волнами они падали на грудь и плечи, спускаясь до бедер, и блестели в мягком свете свечи, как полированное красное дерево. В каштановых прядях, облаком окутавших Стефани, мерцали красные отблески. Кто бы мог подумать, что в одной косе скрывается столько волос? Это было невероятно красиво... У Коула в груди что-то сжалось, когда Стефани улыбнулась ему с облегчением.
