Стук в дверь буквально подкинул ее с места, заставив смятенно прислушаться. Снежок приподнял морду и тоже настороженно склонил ее набок.
Мэган убавила громкость в наушниках и услышала повторный стук.
— Мэган!
Сердце ее учащенно забилось. Еще никому не было дано проникнуть в скрытое от посторонних глаз убежище ее студии, в ее святая святых. Ни в коем случае нельзя допускать сюда и Кайла. Она ни за что и не допустит…
— Да-да, одну минутку!
Дверная ручка повернулась, и шесть с лишним футов воплощенной силы и энергии воцарились на ее суверенной территории, едва ли не заняв ее целиком.
Ослабевшие пальцы Мэган медленно стягивали с головы наушники.
— Нам надо поговорить, — услышала она.
От него исходила какая-то мощная, почти осязаемая вибрация, как от туго натянутой пружины. Ощущение скрытой страсти и сильного душевного напряжения. И в ответ все внутри у нее обратилось в нестерпимое желание, настойчиво требующее утоления. Повинуясь могучему инстинкту, тело само требовало того, что отказывался признавать разум:
— Я хочу сказать, что не стану просить извинения за то, что поцеловал вас.
Ей будто сделалось нечем дышать.
— Не стану, потому что не привык лицемерить. Знайте, я бы поцеловал вас еще. Целовал бы снова и снова.
Мэган отважилась взглянуть ему в глаза. Синие, они вновь приобрели темный оттенок — такой бывает у горных озер Колорадо на заходе солнца.
— Кайл, прошу вас…
Он провел пятерней по волосам и продолжал, словно не слыша:
— Но я должен объяснить свое поведение нынешним утром.
— Вы ничего мне не должны, — негромко возразила она. — Вы — просто случайный гость, пережидающий под моим кровом непогоду. Я не имела никакого права вмешиваться в…
— Будь я проклят, Мэган, вы имеете право. — Он прошел кокну и забарабанил пальцами по стеклу. — И я — больше, чем просто случайный гость.
— Нет-нет, это не так, — промолвила она, глядя ему в спину и задаваясь вопросом: кого она старается убедить — его или себя? С трудом цедя слова лжи и надеясь, что не поперхнется ими, Мэган продолжала: — Какой-то поцелуй — это пустяки. Он не имеет никакого значения.
Молодой человек с угрожающей стремительностью повернулся к ней.
— Не имеет значения? — негромко, но требовательно переспросил он.
Она захлебнулась воздухом.
— Вы что же, целуетесь с любым, кто подвернется?
Она отрицательно помотала головой, недоумевая, как это вышло, что разговор столь внезапно вырулил на скользкую тему.
— И неужели на все поцелуи вы реагируете таким образом? — Слова звучали мягко, но ранили в самое сердце. — Отзываясь всем существом?
Она нервно облизала губы.
— Я этого не сказала.
Он не сделал ни шага в ее направлении, и уже за одно это Мэган была ему невыразимо признательна. Если бы ему вздумалось заключить ее в объятия, как недавно, она бы пропала.
— Только не лгите, Мэган! Нам нельзя лгать друг другу.
Нам.
Действительно ли он сделал легкое ударение на этом слове? Она хотела было сказать, что не может быть никакого «нам», но поняла, что лишь добавит на хрупкую чашу весов новую порцию лжи.
Да и что проку в словах? В конце концов, он прав: в этот мимолетный и яркий, подобный Вспышке, отрезок времени, когда Внешний мир кажется заснеженной страной чудес, а будущее отделено от настоящего плотной завесой снега, они действительно вместе.
И, что ни говори, это очень приятно. Ведь ее неизменным спутником стало одиночество, от которого так хочется немного отдохнуть.
— В общем… утром я вел себя грубо, — проговорил Кайл.
— Забудьте, — тихо сказала она. — Я забыла.
Вообще-то у меня нет привычки совать нос в чужие дела.
— Вы и не совали. Вы задали вполне уместный вопрос. — Кайл помолчал, ероша пальцами волосы и, видимо, стараясь преодолеть какой-то внутренний разлад.
Она затаила дыхание, ожидал продолжения.
Тихий, доверительный голос Кайла отчетливо раздавался в стылом воздухе.
— Вы верно заметили я и впрямь бегу. Я в дороге уже около месяца.
Он замялся, снова уставившись в окно. Она молчала, терпеливо выжидая.
— Дело в том, что мой отец — Майлз Мэрдок.
— Владелец предприятий «Мэрдок энтерпрайзиз? — изумленно вскинула брови Мэган.
— Он самый. Вы о них слышали?
— Мои родители владеют частью акций.
— Майлз намерен в конце года отойти от дел.
Майлз! «Не папа» и не отец»… Майлз.
— Я — его главный наследник и неоспоримый преемник на этом посту. — В голосе молодого человека, однако, не слышалось энтузиазма.
— А вам не хочется принимать дела, — озарила ее внезапная догадка. — Вы сказали, что едете в Чикаго. То есть домой?
— Домой? — Его красиво вылепленные губы, умевшие быть такими нежными и чувственными, презрительно скривились. — Я бы так не сказал.
— Значит, вы делаете это против своего желания?
Кайл скрестил руки, мягкая ткань рубашки рельефно обтянула его плечи.
— Я должен, — сказал он. — Ведь на мне лежит ответственность.
— И вы от нее не откажетесь?
— Нет, — твердо произнес он, и от короткого слова повеяло все тем же рождественским холодом.
Его чувство долга вызвало у Мэган восхищение. Теперь она поняла, что именно это качество и делало его таким, каков он есть. Вот почему она так легко и, казалось бы, без видимых причин поверила этому человеку — в сущности, совершенно незнакомому. И все же…
— Обидно, пробормотала она.
— Да, — сдержанно подтвердил он, пожав плечами.
С мгновенным горьким чувством, похожим на озноб, Мэган поняла: этот человек, который здесь, в ее мире, вел себя так естественно — будто рыба в воде, — там, в своем Чикаго, станет совершенно иным.
И мысль эта почему-то беспокоила и раздражала Мэган. Получалось, что каким-то образом то, что касалось Кайла, стало касаться и ее.
Он наконец оторвался от окна и двинулся к ней. Его шаги заглушались тяжелым биением ее сердца.
— Мое извинение принято?
Подняв голову, она встретилась с ним глазами.
— В нем не было нужды.
В его глазах появилось особое выражение, которое Мэган тотчас узнала. Всякий раз, не в силах противиться, она подпадала под магию этого взгляда.
Он протянул ей руку. Несколько секунд она медлила, размышляя, но, похоже, лишь затем, чтобы отмахнуться от предостережений рассудка. Затем приняла его руку, поднялась со стула и позволила ему притянуть себя ближе. Еще ближе…
— Ты — особенная женщина, Мэган.
Лицо ее вспыхнуло. Она не чувствовала себя особенной, всего-навсего — ужасно распутной.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
