Концессионное соглашение Эмери требовало от него две вещи: построить железную дорогу и выращивать по два дерева вместо каждого срубленного. Эмери же не делал ничего. Когда правительство стало настаивать на выполнении договора, Эмери попросил у Госдепартамента защиты от «хулиганских и деспотичных претензий» Селайи.
Президент Рузвельт почти не обращал внимания на жалобы таких предпринимателей, как Эмери, и вопрос, выступит ли он против Селайи, долгие годы занимал умы никарагуанских историков. Рузвельта часто называют одним из основателей американского империализма. Его подвиги на Кубе, часто цитируемая фраза о том, что США должны всегда держать под рукой «большую дубинку» для мировой политики, и готовность срежиссировать революцию в Панаме – все подтверждает это мнение. Однако Рузвельт с готовностью решал внешнеполитические проблемы мирно, если это было возможно, и гордился тем, что во время его президентства США ни разу не начали конфликт, сопровождавшийся потерями. Бездействующие правители, которые уже давно господствовали в Центральной Америке, Рузвельту были не по душе. В Хосе Сантосе Селайе, человеке огромного ума, обладавшем неуемной энергией и жаждавшем реформ, он вполне мог видеть свое отражение. Даже в 1908 году Рузвельт по-прежнему отзывался о никарагуанском лидере как о «большом и добром друге».
И все же именно на Рузвельте лежит косвенная ответственность за свержение Селайи, ведь он предложил принцип, который оправдал подобное действие. С 1823 года политика США в Западном полушарии опиралась на доктрину Монро, одностороннее заявление о том, что Штаты не потерпят попыток вмешательства Европы в ход событий на Американском континенте. Как только начались работы над Панамским каналом, Рузвельт шагнул дальше. В 1904 году он объявил о поправке к этой доктрине: США получали право вмешиваться в политику любого государства Западного полушария, если сочтут это необходимым.
«Если страна демонстрирует умение действовать достойно и эффективно в социальной и политической областях, если она поддерживает порядок и выплачивает облигации, то ей нечего бояться. Систематические проступки или беспомощность, которая приводит к ослаблению цивилизованного общества, в Америке или иной точке земного шара, способны привести к необходимости вмешательства со стороны цивилизованной страны. В Западном полушарии соблюдение доктрины Монро может вынудить США, исключительно из чувства долга, в вопиющих случаях подобных проступков или бессилия местных властей, применить действия, принуждающие к мирному разрешению событий».
Рузвельт оставил президентское кресло в марте 1909 года. Его преемник, Уильям Говард Тафт, был ближе к крупному предпринимательству и назначил Госсекретарем Филандера Нокса, крайне успешного юриста по корпоративным вопросам и бывшего министра юстиции. Нокс годами представлял интересы американских корпораций, преимущественно «Carnegie Steel», и тесно сотрудничал с Уильямом Нельсоном Кромвелем над созданием компании, ставшей «United States Steel». Среди важнейших клиентов Нокса была горнодобывающая компания «La Luz», которая заключила выгодное концессионное соглашение на добычу золота в Восточной Никарагуа. Кроме профессиональных отношений с компанией, Нокс был политически и социально приближен к хозяевам компании, – семье Флетчеров из Филадельфии.
Флетчеры защищали свою компанию необычайно эффективным способом. Гилмор Флетчер ею управлял. Его брат, Генри, работал в Госдепартаменте: сменил ряд влиятельных постов и, наконец, стал заместителем Госсекретаря. Оба Флетчера ненавидели Селайю, и это чувство только усилилось, когда в 1908 году он пригрозил разорвать концессионное соглашение. Вдохновленный Флетчарами, Нокс принялся усердно искать способ отстранить Селайю от власти и, казалось, обнаружил его, когда к нему обратился древесный магнат Джордж Эмери. Тот настаивал, что никарагуанское правительство обязано компенсировать его убытки. Нокс взялся за дело. Он отправил резкое послание министру Никарагуа с предупреждением, что «неуместная и незаконная» задержка в удовлетворении требований угрожает существующему между Манагуа и Вашингтоном «доброму сотрудничеству». К изумлению Нокса, Селайя быстро согласился на сделку с Эмери. По новому договору Эмери отказывался от концессии и получал шестьсот сорок тысяч долларов компенсации.
Вскоре ярость Нокса вспыхнула вновь: Селайя подписал соглашение, по которому взял у европейских банков заем размером один миллион двести пять тысяч фунтов стерлингов для финансирования проекта своей мечты, трансконтинентальной железной дороги. Против нее Нокс ничего не имел, однако он отлично понимал, что заем из европейских банков, а не американских, означал попытку ослабить влияние США на Никарагуа. Этого Нокс вынести не мог. Он потребовал, чтобы британское и французское правительства аннулировали соглашение с Селайей. Те вежливо отказали. Летом 1909-го заем был успешно выпущен в обращение в Лондоне и Париже.
На протяжении нескольких лет Нокс и другие в Вашингтоне распускали слухи, будто Селайя ведет тайные переговоры с некими лицами в пользу Европы или Японии, чтобы построить канал через свою страну в противовес Панамскому. Слухи были лживы, однако Селайя не отрицал, что его интересует идея строительства канала. Он также не скрывал убеждений, что Никарагуа выгодно иметь друзей не только в США. Селайя был ярым патриотом с огромным стремлением добиться лучшего для себя и своего народа, а также гипертрофированными амбициями. Однажды он приказал депортировать жителя Перу из Никарагуа, и когда тот пригрозил жалобой своему правительству, Селайя ответил: «Жалуйтесь, всенепременно жалуйтесь! Когда я насмехаюсь над Штатами, Германией и плюю на Англию, как думаете, насколько меня заботит ваше жалкое Перу?»
Летом 1909-го Нокс начал разрабатывать кампанию, чтобы направить общественное мнение американцев против Селайи. Он ухватился за несколько мелких происшествий в Никарагуа, включая краткое заключение под стражу американского табачного предпринимателя, чтобы изобразить никарагуанский режим жестоким и деспотическим. Нокс отправил в Никарагуа дипломатов, которые были заведомо настроены категорически против Селайи, и передал их жуткие отчеты друзьям из прессы. Вскоре все американские газеты кричали о «терроре» со стороны Селайи, который якобы стал «угрозой всей Центральной Америке». Когда эта кампания достигла пика, президент Тафт мрачно объявил, что США больше не могут «иметь дело со столь средневековым тираном».
Таким образом США вынесли Селайе смертный приговор в политике. Американские предприниматели города Блуфилдс, главного города карибского побережья, поспешили приговор исполнить. С негласного разрешения американского консула Уильяма Моффетта, с которым они делились планами на каждой стадии, предприниматели вступили в сговор с амбициозным губернатором провинции генералом Хуаном Хосе Эстрадой. Десятого октября 1909 года Эстрада объявил себя президентом Никарагуа и обратился к Штатам за международно-правовым признанием.
В эту революцию вложили немало денег. Главный бухгалтер горнодобывающей компании «La Luz» Адольфо Диас, носящий очки клерк из скромной семьи консерваторов, служил ее казначеем. Американские компании, работающие в Блуфилдсе и округе, высылали ему крупные суммы. Примерную стоимость революции оценивали от шестидесяти трех тысяч долларов до двух миллионов.
Большую часть денег Эстрада пустил на создание и вооружение ополчения. К боям оно оказалось готово плохо – вышедшие маршем на Манагуа повстанцы быстро погрязли в джунглях. Селайя отправил войска, чтобы их окончательно подавить. Нокс, следивший из Вашингтона, попал в безвыходное положение. Его революция началась, но теперь быстро стремилась к неутешительному завершению. Ноксу нужен был повод для прямого вмешательства. Удача ему улыбнулась: Селайя этот повод дал.
Призыв Эстрады к мятежу, как всегда случалось в Центральной Америке, привлек десятки любителей приключений, наемников и стрелков. Кто-то был лишь рудокопом, которому хотелось развлечений. Другие работали на американские компании в Блуфилдсе и прочих городах побережья. Еще горстка приплыла из Нового Орлеана. Двое позже войдут в историю Никарагуа.
Ли Рой Кэннон, уроженец Вирджинии, успел поработать на плантации каучуконосных фикусов в Никарагуа, полицейским в Сальвадоре и наемником в Гондурасе. В конце концов он удалился на покой в Гватемалу, однако, очевидно, этот покой не был ему по душе. Когда Эстрада предложил Кэннону чин полковника в повстанческой армии, тот согласился.
Близким другом Кэннона был Леонард Гроус, участник войн в Центральной Америке, техасец, который оставил работу надсмотрщика на шахтах компании «La Luz». Эти двое выполнили вместе несколько заданий. После одного их обоих схватили. Они признались, что заложили мину в реку Сан-Хуан с целью взорвать военный пароход «Диаманте», что перевозил пятьсот солдат из правительственных войск для подавления восстания. Кэннона и Гроуса обвинили в нарушении закона в виде мятежа и приговорили к смертной казни.
