Он махнул рукой, и Амар послушно покатил вглубь сада, слыша позади пофыркивания медленно едущего мотоцикла.
Так они и ехали. Амару даже не было нужды оборачиваться, потому что мотоциклист строго выдерживал дистанцию. Амар чувствовал себя отвратно. О бегстве и думать было нечего: это явно невозможно. Амар был напуган, никогда прежде он не встречал мусульманина, намерения которого было бы так же трудно угадать, как если бы он был назареем.
Дорога неожиданно свернула вправо, и Амар увидел старый дом посреди лужайки. К дверям вела дорожка, по краям которой росли неподстриженные, буйные кусты роз. Для сельской местности дом выглядел огромным: нижняя часть стены, без окон, была метров десять высотой. Трещины зигзагами протянулись по всему фасаду, в них успела прижиться всякая растительность, но все высохло, кроме одного скрюченного фигового деревца, серый ствол которого жирной змеей тянулся по стене. Рев мотора позади стих, и Амар, по-прежнему нервничая, решился оглянуться. Спрыгнув с мотоцикла, мужчина поставил машину на упор. Он перехватил взгляд Амара, и на лице его мелькнула усмешка.
— Вот и приехали, — сказал он. — Дверь открыта. Заходи, не стесняйся.
Однако Амар дошел только до двери и остановился, поджидая хозяина, который, приблизившись, нетерпеливо подтолкнул его вперед. За дверью начиналась длинная лестница, они поднялись на крытую галерею, с трех сторон окружавшую большой внутренний двор. Перила местами обрушились, а часть огромных балок над головой опасно просела. В воздухе гудело множество ос.
— Теперь сюда, — мужчина ласково подтолкнул Амара к двери, ведущей в длинную комнату, свет в которую попадал через протянувшиеся под крышей галереи оконца. В дальнем конце на разложенных по всей длине подушках сидели трое юношей, все года на два-три старше Амара. Мужчина подвел Амара к ним, и он пожал каждому руку, отметив про себя, что делают они это на европейский манер, не утруждая себя тем, чтобы поднести пальцы к губам после рукопожатия. Да и одеты они были точь-в-точь как французы, даже сидела одежда на них как-то по-французски. Один из мальчиков читал, двое других разговаривали, причем один тер рукав своей куртки тряпкой, смоченной в бензине, однако все трое тут же вежливо отложили свои занятия и выжидающе обернулись к Амару, опустившемуся на подушки.
Усевшись на высокий пуф, мужчина протянул руку, указывая на Амара, как если бы тот был редким зверем, которого он подобрал по пути.
— Поглядите-ка на него! — воскликнул он. — Только было я собрался в город повидаться с Лахсеном, который сейчас поджидает меня в «Ренессансе», как вдруг мне попадается в саду эта газель. Не на дороге, понимаете, а на проезде от мельницы.
— Какой мельницы? — прервал его Амар. Струйка крови наконец добралась до его губы.
— После чего он сообщает мне, — невозмутимо продолжал мужчина, — что возвращается с Айн-Малки. — Юноша, читавший книгу, рассмеялся. — Правда, у него был велосипед, — поспешил заверить мужчина, — так что это вполне вероятно. Но что с ним случилось? Вы только поглядите. Он не слишком-то разговорчив. Только и сказал, что подрался с приятелем.
Молодые люди не заставили себя упрашивать и стали разглядывать Амара, при этом очень осторожно, не проявляя ни малейшей фамильярности. Чтобы избежать их любопытства, которое, хотя и было дружеским и учтивым, все же смущало его, Амар, стараясь сохранять беспечный вид, начал осматривать необычную комнату. Он никогда не видел ничего подобного. По его понятиям, в комнате царил страшный беспорядок, и этим она разительно отличалась от выметенных, выскобленных до идеальной чистоты комнат его собственного дома, хотя в то же время он бы не решился с полной уверенностью назвать ее грязной. На полу повсюду были разбросаны высокие покосившиеся кипы книг и журналов, лежали пухлые кожаные пуфы, выглядевшие так, словно их намеренно расшвыряли в беспорядке, вместо того, чтобы, как полагается, аккуратно составить в ряд. На трех сгрудившихся посередине кофейных столиках стояли большие корзины с персиками, воздух был густо пропитан их ароматом. На стенах, где должны были бы висеть большие фотографии родственников в золоченых рамах — поскольку дом, хоть и старый, очевидно принадлежал богачу, — не было и намека на картины или вообще какие-нибудь украшения, не считая огромной карты Марокко в пастельных тонах; Амар видел такую, когда однажды заглянул в окно Бюро гражданского контроля. И везде, куда бы он ни посмотрел, стояли пепельницы, доверху полные окурков и пепла, которым, впрочем, был усыпан и весь пол. Амар решил, что это типично французская комната и хозяин хочет, чтобы его принимали за француза.
— Ну же, это не трибунал, — сказал мужчина, улыбаясь Амару. — Тем не менее, факт остается фактом: я поймал тебя в своих владениях и хотел бы знать, что ты там делал. По-твоему, я не прав?
Амар никогда не слышал, чтобы кто-нибудь так говорил на его родном языке: мужчина пользовался всеми расхожими местными выражениями, но, в то же время, насыщал свои фразы словами, доказывавшими, что ему был ведом и настоящий арабский язык — язык мечетей, медресе, имамов и ааллемов. Умение, с каким он смешивал оба эти языка, придавало его речи какое-то новое непринужденное звучание, приятное для слуха.
— Нет, — ответил Амар. — Я вам правду сказал.
Он чувствовал себя неловко, сознавая, что его речь звучит безнадежно грубо, почти как уличный жаргон.
— Быть может, ты не все мне рассказал? Zid. Так продолжай. Мы хотим выслушать твою историю от начала до конца. Хочешь что-нибудь выпить?
Амара действительно мучила жажда, и он ответил: «Да». Один из молодых людей проворно вскочил на ноги и, пройдя в другой конец комнаты, вернулся, неся бутыль с высоким горлом и несколько малюсеньких стаканчиков. Амар взглянул на бутылку с подозрением. Юноша перехватил его взгляд и сказал: «Это шартрез», — после чего плеснул немного в рюмку Амара. Потом налил и остальным. Это было не совсем то, чего хотелось Амару, но, потягивая напиток, он продолжал свое повествование о случившемся за день. Когда он дошел до драки, мужчина остановил его.
— Essbar[48], — сказал он. — Так из-за чего вы подрались?
Амар хотел ответить: «Не знаю», потому что он действительно не знал, как выразить словами истинную причину, по которой ему неудержимо захотелось оскорбить Мохаммеда. Конечно, все произошло вовсе не из-за того, что предложил ему Мохаммед; в предложении его не было ничего необычного, так же как не было бы ничего странного, если бы Амар согласился. Дело, скорее, было в самодовольной уверенности Мохаммеда в собственной правоте — просто он был один из тех людей, которым так и хочется набить морду. Однако Амар понимал, что вряд ли может рассчитать на то, что слушатели поймут его, если, конечно, не вдаваться в долгие отступления, которые неизбежно приведут к политике, а политические споры в подобной обстановке были немыслимы, даже если бы Амару хватило знаний, чтобы вести их. Он даже не знал, кому принадлежат симпатии окружающих, вполне могло оказаться, что все они за французов.
— Не люблю я его, — сказал Амар. — Он из тех, которым хорошая взбучка не повредит.
— Понимаю, — серьезно сказал мужчина, выразительно взглянув на юношей, словно предупреждая их, чтобы они не смеялись. — Итак, ты задал ему взбучку. Zid.
Амар немного расслабился, он чувствовал, что мужчина верит ему, это внутренне раскрепостило его и позволило припомнить драку до мельчайших подробностей, которые он добросовестно пересказал. Теперь мужчина уже не скрывал, что рассказ его забавляет — Амар видел это по глазам, — хотя по-прежнему продолжал сидеть с важным и торжественным видом, пока Амар не дошел до того места, когда он услышал, что по саду едет мотоцикл, попытался скрыться за деревьями, но вернулся обратно и был застигнут у самой дороги. Тут мужчина наклонился и со смехом хлопнул его по плечу.
— Отлично, отлично, — сказал он. — Полагаю, нам всем следует принять твой рассказ на веру. Теперь мне нужно ненадолго отлучиться в город, но я скоро вернусь. А ты оставайся — дом в твоем распоряжении. Если что-нибудь понадобится, просто спроси.
Он поднялся, Амар машинально тоже вскочил на ноги. Он прекрасно расслышал предложение хозяина и вполне понял его, но счел простой учтивостью. Кроме того, ему хотелось поскорее уехать: и сам дом, и его хозяин, и юноши — все это было как-то не до конца понятно, похоже на сон и внушало тревогу. Он поднял голову и с тоской взглянул на синее небо, видневшееся за оконцами под крышей.
— Сядь, — сказал мужчина. Это был уже почти приказ, и Амар повиновался. Мужчина, легко ступая, прошел к двери и исчез. Мгновение спустя взревел мотор, звук стал постепенно удаляться.
Глава восьмая
Точно это было частью некоего ритуала, все сидели совершенно неподвижно, пока гудение мотора окончательно не стихло, так что уже ничего нельзя было расслышать, даже если вслушиваться очень внимательно. Потом молодой человек с книгой повернулся к Амару и сказал:
