— Вы необычная женщина, — произнес Жан-Люк тихо.
Это воображение у нее было необычное.
— Я совершенно заурядная.
— Нет. Я чувствую… вас раздражает, что я вторгся в ваш дом, но вы не злитесь на меня за то, что подверг вас опасности! Большинство женщин были бы в ярости из-за этого.
— Но источник опасности не вы, а Луи.
— Большинство женщин винили бы меня. — Жан-Люк потер лоб. — И я еще острее переживал бы свою вину. — Но вы относитесь к этому спокойно. Сохраняете позитивный настрой. И смелость.
Его восхитительные комплименты согревали ей сердце.
— На самом деле я всю жизнь была трусихой.
— Я видел сегодня, как вы бросились на Луи. Вы вели себя отважно.
— Я стараюсь измениться к лучшему. После смерти мамы я поняла, что позволила страху взять верх над моей жизнью. Он убил мою мечту. Убил моих родителей. Так что я объявила страху войну.
В его глазах блеснуло — как ей показалось — восхищение.
— Вы боец, и мне это нравится.
Хизер просияла. К этому можно было и впрямь привыкнуть. Коуди всегда унижал ее. Но Жан-Люк был другой. От него исходила спокойная сила. И это притягивало. Она не могла не признать его обаяние. Рядом с Жан-Люком она не испытывала комплекса неполноценности.
— Вы сказали, что страх убил ваших родителей. Разве это возможно?
Ее улыбка погасла.
— Это длинная история.
И болезненная. Но если она расскажет ее Жан-Люку, возможно, и он расскажет ей о себе. Или задремлет убаюканный.
— Я бы хотел ее услышать. — Жан-Люк откинулся на спинку кресла.
Хизер было любопытно увидеть его реакцию. Глубоко вдохнув, она начала:
— Мой отец был шерифом в городе. Он очень хорошо выполнял свою работу, но моя мать всегда боялась, что его убьют, и настойчиво просила его сменить профессию.
— А он? — спросил Жан-Люк с нескрываемым интересом.
— Не бросал. Он хотел приносить пользу. И приносил. — Хизер улыбнулась, вспоминая. — Когда мне было шесть лет, пропал один мальчик. Его пытались разыскать. Поскольку требований о выкупе не поступало, папа решил, что мальчик пошел в лес и заблудился.
— Его нашли?
— Папа организовал людей в поисковые отряды, но успеха это не принесло. Тогда он обратился за помощью к экстрасенсу в соседнем городе. За что его потом склоняли. Некоторое старухи в нашем городе считали Фиделию поклонницей Сатаны, но она помогла отцу найти ребенка.
— Фиделия была экстрасенсом?
— Да. Папа больше не обращался к ней за помощью, но мама хотела найти кого-то, кто дал бы ей спокойствие, которого ей так не хватало. — Хизер откинулась на спинку дивана и, глядя в потолок, вспоминала, как мать таскала ее в старый, покосившийся домишко Фиделии. — Мы ходили к ней каждую неделю, и Фиделия провозглашала, что на следующей неделе с отцом ничего не случится.
— За деньги, — добавил Жан-Люк.
Хизер рассмеялась:
— Да. Я, правда, не знала об этом, пока мама не обмолвилась, что мы основной источник существования гадалки. У нее не было денег, а мне нужна была нянька, вот мы и объединились в команду.
Жан-Люк кивнул:
— Вы рассказывали о своем отце.
— Да. Когда мне было шестнадцать, мы пошли с мамой к Фиделии. Я готовилась на кухне к контрольной. Потом из гостиной донеслись крики и ругань.
— Ссора? — спросил Жан-Люк.
— Плохое предсказание. Фиделия пыталась успокоить маму, но та за десять лет выучила значения карт. Она просто сходила с ума: К тому моменту, когда мы добрались до дома, мама впала в истерию. Она позвонила отцу и велела немедленно идти домой. Понимая ее состояние, он заехал в магазин за цветами. — Хизер потерла лоб. Продолжать историю ей вдруг расхотелось. — В магазин ворвались два парня в лыжных масках. Они размахивали пистолетами. Папа попытался их остановить, и они… застрелили его.
— Мне жаль.
Глаза Хизер наполнились слезами.
— Если бы мама не позвонила ему, он не пошел бы в этот магазин. Ее страх рос и ширился, пока не сбылся.
Жан-Люк встал и прошелся по комнате. Казалось, он о чем-то глубоко задумался.
Хизер сделала глубокий вдох, пытаясь вернуть самообладание.
— Ваша мать винила себя? — спросил Жан-Люк тихо.
— Нет. Ей это не приходило в голову. Более того, она чувствовала свою правоту, поскольку ее страхи оправдались.
Продолжая, ходить по комнате, Жан-Люк покачал головой.
Хизер захотелось узнать, о чем он думает.
— Навязчивые страхи моей матери усиливались. Но теперь сменился объект. Им стала я.
Жан-Люк остановился и посмотрел на нее.
Хизер опустила взгляд на подушку на коленях и потянула за бахрому.
— Моя мечта уехать из Шнитцельберга и стать модным дизайнером представлялась ей слишком опасной. Я должна была остаться дома и сделать карьеру, не вызывавшую опасений. Мальчик, с которым я встречалась в старших классах, тоже таил в себе скрытую угрозу, потому что хотел идти работать в правоохранительные органы. — В приступе негодования она вонзила пальцы в подушку. — Я позволила маме помыкать мной. Она была такая несчастная после смерти отца, а мне хотелось видеть ее счастливой. Но ее ничто не радовало. Чем больше я давала, тем больше она требовала. Она даже мужа для меня выбрала.
— Коуди?
— Да. Он был таким надежным, таким предсказуемым. Но еще в большей степени управлял мной, чем мама. Я задыхалась. Все мои внутренние творческие устремления медленно, но верно искоренялись.
Жан-Люк присел рядом с ней на диван.
— По крайней мере у вас есть красивый ребенок.
Хизер улыбнулась. Боже, этот парень знал, когда и что сказать.
— Бетани меняет все к лучшему. Она само совершенство.
— А что случилось с вашей матерью?
— Однажды утром ей позвонила Фиделия. Ей приснился нехороший сон. Об автокатастрофе. Мама собиралась к ней на гадание, но Фиделия умоляла ее остаться дома. Тогда мама решила никуда не ездить. Она звонила мне каждый день, прося выполнить то одно поручение, то другое. Меня раздражали ее просьбы, но я делала все, что могла.
— У вас терпение ангела.
— Половой тряпки, хотите сказать, о которую все вытирают ноги. Однажды мама вышла за почтой. — Хизер указала на лужайку перед домом. — Почтовый ящик — у обочины дороги. В тот момент, когда мимо проезжала машина, на дорогу выскочила соседская кошка. Водитель резко крутанул руль, чтобы не задавить животное…
— И сбил вашу маму?
— Нет. Он успел вовремя затормозить. — Хизер повернулась к Жан-Люку. — Но мама так испугалась, уверенная в неминуемой смерти, что у нее случился сердечный приступ. Ее убил страх.
— Как это ужасно.
— Да. Я была совершенно опустошена. Но тогда же пришло это внезапное осознание. — Она наклонилась вперед. — Что я позволила страху управлять моей жизнью. Страх стал причиной гибели моих родителей. Страх заставлял меня принимать в корне неверные решения. Я не жила, а пребывала под домашним арестом, на который сама себя обрекла.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
