этого — горькая пилюля, которую нужно проглотить.
Я вспоминаю, как он перекрыл мне доступ воздуха и угрожал. В его голубых глазах не было тепла, только ледяная опасность.
Сегодня ночью я увидела силовика Братвы, а не человека, который разорвал свою рубашку, чтобы остановить кровотечение из моей раны.
Задрав рубашку, я смотрю на шрам, тянущийся от бедра до ребер. Шрам никогда не беспокоил меня, потому что это было напоминание о том, что та ночь была реальной, а не фантазией, придуманной моим сверхактивным воображением.
— Ты в порядке? — Спрашивает Эбби, входя в ванную и становясь рядом со мной.
— Да. — Я беру тоник и наношу немного на лицо, пока Эбби снимает макияж.
— Итак, — говорит она, — твой первый и единственный поцелуй? Почему ты мне не рассказала?
Я пожимаю плечами, выливая пару капель сыворотки на ладонь. Втирая питательную жидкость в кожу, я отвечаю:
— Не знаю. Ты намного опытнее меня. Мне казалось, было бы глупо говорить о поцелуе.
Эбби хмуро смотрит на меня.
— Это самая глупая вещь, которую ты когда-либо говорила.
— Уф, я знаю. — Я бросаю на нее взгляд полный раскаяния. — Честно говоря, ночь казалась такой нереальной. Половину времени мне было трудно поверить, что это действительно произошло.
— Поцелуй хотя бы был хорош? — спрашивает она.
Я киваю, на моих губах появляется слабая улыбка.
— Он был идеальным. — Я раздраженно выдыхаю, потянувшись за увлажняющим кремом. — Вот что делает все это таким запутанным. Как будто Миша из той ночи и Миша, которого мы видели сегодня, — это два совершенно разных человека.
— Ты должна помнить, — говорит Эбби, вытирая руки полотенцем, — он предан Виктору Ветрову и Луке Котрони. Нельзя просто так взять и отвернуться от Братвы и мафии, и уж точно не стоит делать это ради женщины.
— Ты права.
Направляясь в гостиную, я наблюдаю, как Эбби накладывает на тарелку клубнику в шоколаде, всевозможные макаруны и огромный кекс "Красный бархат".
— В любом случае, я с ним покончила, — говорю я, взяв с ее тарелки макарун с фисташковым вкусом.
Я могу не верить словам, слетающим с моих губ, но я полна решимости воплотить их в жизнь. Этот мужчина оставил красные следы на моей шее, и если это не тревожный звоночек, тогда я не знаю, что это такое.
Гнев клокочет в моей груди при одной мысли о том, как он обращался со мной.
Эбби откусывает от кекса, ее пристальный взгляд изучает мое лицо. Проглотив, она говорит:
— Это к лучшему. Вы из двух совершенно разных миров.
— Неужели? — Спрашиваю я. — Мы оба из мафиозных семей.
Эбби морщит нос.
— Я имею в виду, помимо преступного мира. Вы на противоположных сторонах. — Уголок ее рта приподнимается, но улыбка выглядит грустной. — Ромео и Джульетта.
Я вздыхаю.
— Да, и мы обе знаем, чем закончилась эта история. — Сменив тему, я спрашиваю: — Ты действительно собираешься преследовать Николая?
Она качает головой, беря клубнику.
— Не-а, мне просто нравится выбивать его из колеи.
Почувствовав облегчение, я беру себе еще один макарун.
— Мы должны сосредоточиться на наших тренировках. Если мы собираемся встретиться лицом к лицу с Братвой, нам нужно знать, как с ними бороться.
— Помимо всего прочего, — бормочет она с набитым ртом. — Мой отец ожидает, что я возьму на себя управление бизнесом. — Она издает обеспокоенный смешок. — Ты можешь представить меня управляющей империей? Я не могу убить даже муравья, не говоря уже о человеке.
— Нас таких двое, — вздыхаю я.
Между нами воцаряется тишина, и беспокойство сгущает атмосферу. Одно дело тренироваться, и совершенно другое — контролировать сотни солдат и управлять преступной империей.
Я понятия не имею, что ждет нас в будущем, но оно уже не кажется таким радужным.
Глава 10
Миша
— Пытки крысами не для слабонервных, — говорит инструктор Волков, выводя изображения на экран. — Как вы можете видеть, крыс помещают в металлическое ведро, а затем привязывают к человеку. Вы можете использовать факел, чтобы нагреть заднюю стенку ведра, заставляя крыс прогрызать себе путь через человека.
— Пальчики оближешь, — бормочет Алек. — Как раз то, что мне нужно было увидеть после завтрака.
Инструктор Волков бросает хмурый взгляд на Алека, прежде чем вернуться к уроку.
— Это один из самых страшных методов пыток. Когда крыса вгрызается в кишечник человека, боль становится невыносимой. Страха быть заживо съеденным крысами должно быть достаточно, чтобы заставить человека заговорить, прежде чем вам придется прибегнуть к этому.
— А если они не заговорят? — спрашиваю я.
Инструктор Волков пожимает плечами.
— Тогда они умрут.
Мы смотрим еще два видео пыток крысами, оба ужасные.
Инструктор Волков окидывает взглядом семерых присутствующих, затем говорит:
— Если вы окажетесь в положении пленника и враг применит к вам эту технику, постарайтесь отключиться. Всегда помните: если вы заговорите, то все равно умрете. Как бы ни были сильны боль и ужас, всему приходит конец.
— Предан до самой смерти, — шепчу я.
Судя по одинаковым выражениям лиц у всех, ясно, что мы все думаем об одном и том же. Надеюсь, нам никогда не придется использовать этот метод пыток или подвергаться ему.
Экран гаснет, затем инструктор Волков одаривает нас жуткой, блять, ухмылкой.
— Завтра начнется веселье.
— Веселье? — Спрашивает Алек.
— Вы будете пытать друг друга.
Блять.
Я смотрю на Алека и Армани, затем перевожу взгляд на остальных четырех участников.
— Чем быстрее вы привыкнете причинять боль и игнорировать мучительные крики своего врага, тем лучше, — добавляет инструктор Волков. — Можете идти.
Мы все встаем, затем он говорит:
— О, я предлагаю вам пропустить завтрак завтра утром.
Выходя из комнаты, Алек смотрит на свою руку и ворчит:
— Я только что привел свои пальцы в порядок. Кто бы меня ни пытал, лучше бы он не решил выдернуть мне ногти. В последний раз, когда это случилось, этим ублюдкам потребовался год, чтобы отрасти снова.
— Посвящение, — усмехаюсь я. — Я по этому не скучаю.
— Я тоже, — комментирует Армани, затем громко выдыхает. — Если вам будет предоставлен выбор, какому методу пыток вы готовы подвергнуться?
— Никакому. — Алек заливается смехом. — Я вроде как привязан ко всем частям своего тела.
В этот момент по коридору идут Аврора и Эбби, направляясь в нашу сторону. Вероятно, у них урок.
Я сейчас смотрю на метод пыток, которого мне хотелось бы избежать.
Армани смотрит на меня и спрашивает:
— А ты?
Красные пятна на шее Авроры бросаются мне в глаза и держат меня в заточении.
Господи. Я сделал это с ней.
Сильное сожаление поднимается в моей груди.
— Миша, — шепчет Алек, когда мы оказываемся на расстоянии слышимости
