и не было. Он хотел проститься с человеком, которого любил всем сердцем. Который дарил ему свою любовь тоннами, а взамен ничего не просил. Которая несмотря на все трудности, продолжала воспитывать Трэви. Не обращая внимания на окружающих людей, которые советовали отдать парня в приют и жить спокойной жизнью. Она пожертвовала своей блистательной карьерой. А что он сделал для нее?
Трэви много раз представлял, как покупает ей дом, водит по дорогим ресторанам. Одаривает ее драгоценностями. Но он не хотел откупиться от нее. Представляя все это, Трэви видел самое главное — улыбку на лице мамы. Ей истинную радость. Видел то, что уже никогда не увидит.
И вот, он стоит на кладбище, находящемся в пригороде. Его размеры поражают. Словно отдельный город. Найти здесь своего родственника или друга, знакомого, не важно кого, не зная координат практически невозможно.
Трэви не знал, кто организовал похороны. Может, коллеги, а может государство. Но все атрибуты были сохранены: гроб, крест, венки. Директор даже купила ему живые цвети. Парень не особо разбирался в растительности, но они были красивые и это главное.
Она была прекрасна. Как при жизни. Ее лицо выглядело таким умиротворенным, словно и не пережила весь тот кошмар. С определенного ракурса казалось, что она улыбается. Улыбается только для одного человека — для Трэви.
Ее глаза были закрыты. Трэви это очень огорчало. Он хотел еще раз взглянуть в ее красивые зеленые глаза, которые постоянно излучали любовь и доброту. Хотелось увидеть через них самые приятные моменты своей короткой жизни.
Хотя Трэви понимал, что его мама умерла. В нем все равно оставалась надежда. Какая-то крупица иррациональности, которая соблазняла, говорила, что все это шутка. Плохая, затянувшаяся, но шутка. Что вот-вот мама встанет, обнимет своего мальчика и заберет домой.
А еще лучше — все это сон. Игра его воображения. Что не было этого странного незнакомца, наделившего его зачем-то магией, что не было Димы, не было следователей, не было детского дома, не было Альбуса, не было доктора Петерса. Не было никого нового.
Но она не вставала, а лишь продолжала мирно покоиться на мягкой подстилке, в то время как священник говорил свою речь.
Трэви не слушал его. Они-то с мамой не было сильно верующими людьми. Изредка посещали церковь, не более. Никакие слова не вернут его маму к жизни. И Трэви это понимал, поэтому решил по максимуму включить свое зрение, дабы запомнить самые мельчайшие прелести маминого лица.
— Трэви. Нужно поцеловать маму. — прошептала Козетта парню на ухо.
Он подчинился и подошел ближе к гробу. В такие моменты полагается плакать. Но он не смог. Очень много событий произошло в последнее время. Трагических событий, которые украли все слезы у парня. Его душа кричала, выла от боли, но внешне он оставался невозмутим.
Трэви наклонился к ней, но приостановился. Куда же поцеловать? В лоб или в губы? Он не знал как правильно, но сердце велело в губы. Так Трэви и поступил.
Поцелуй. Никогда поцелую влюбленных не сравнить с поцелуем родственным. Их даже бесполезно сравнивать. Но в такие моменты, когда поцелуй является последним, происходит нечто невообразимое. Это была не магия. Просто воспоминания, которые хлынули на бедного мальчика рекой. А вместе с ними пришло и сожаление. О том, что не успел сделать, что не успел сказать, что сказал лишнее. И самое горькое — невозможность ничего исправить.
Одна маленькая слезинка скатилась по его щеке. Последние слова благодарности своей маме. Она чуть-чуть задержалась на щеки, решаясь на поступок. И наконец упала его маме на шею. Растворяясь в ней и забирай с собой под землю кусочек ее маленького мальчика.
Трэви отошел от гроба и, к удивлению, увидел вереницу людей, выстроившихся в очередь. Он знал единицы из них. И все были ее коллегами. Трэви никогда не интересовался работой мамы, но, видимо, даже там она оставалась собой.
Эти люди плакали. Толи действительно горевали о потери такого прекрасного человека, толи событие требовало таких действий. Трэви не знал ответ, но хотел верить, что верным был первый вариант.
Закончив с прощанием, гробовщики заколотили гроб и стал спускать его в яму, вырытую предварительно. Он с грохотом опустился и началась предпоследняя часть процессии — кидание земли. Трэви кинул положенное ему количество почвы и отошел. Все. Теперь он остался совершенно один. Мамы больше нет. Он больше никогда ее не увидит.
Словно какое-то наваждение, в мыслях Трэви всплыл образ. Все было точно так же, как и теперь. Только шел дождь, который идеально дополнял данную картину. Небо плакала.
И дождь пошел, несмотря на ясную погоду. Тучка материализовалась моментально. И разрыдалась, вводя всех присутствующих, кроме Трэви, в замешательство.
— Пока, мама. — произнес Трэви. — Я люблю тебя.
Глава 9
Дождь так и не прошел к ночи, вводя своим ритмичным постукиванием по подоконнику, обитателей детского дома в сонное оцепенение. Только одному человеку не спалось и его имя нам хорошо известно. Он долго ворочался, пытаясь найти удобную позицию, но, как бывает в таких случаях, все мешало спокойному сну. То кровать жестковата, то рука отлёжана, то жарко, то холодно. Причин не спать было тысячу, но среди них только одна самая важная: рой мыслей, захвативший мальчика.
Сложно после такой размеренной жизни окунуться в безумный поток событий. И ладно, если бы они были приятными. Находиться в эйфории не так-то и плохо. В хорошей эйфории, а не вызванной препаратами или чем-то похожим.
Поток событий Трэви был же наоборот трагичен. И только одна вещь мешала ему полностью утонуть в этой пучине. Его новая способность. Ей удалось сделать невозможное: перебить горечь утраты.
Что же это такое? Дар или проклятие. Судя по последним событиям, это еще то проклятье! Смерть мамы, пожар в больнице, ранения Димы. Казалось все, что было связанно с этой силой приносило в жизнь Трэви только страдания.
Он порывался дать себе завет: никогда больше не использовать ее. Но не мог. Уж больно сильный соблазн был попробовать снова. В таком обыденном мире, владеть чем-то запредельным. О чем еще можно мечтать? Теперь не надо смотреть фильмы о
