— Какой ты стал здоровый, весь в своего отца! — Сетен завернулся в плащ и начал подниматься наверх по пологому откосу, а Натаути принялся нарезать сходящиеся и расходящиеся круги, центром которых неизменно оставался друг хозяина.
Глава пятая
о нескольких годах из жизни на материке Рэйсатру участников экспедиции под руководством Тессетена и Ормоны
Огромный континент с горами, равнинами, внутренними морями и широченными реками занимал больше половины северного полушария их планеты. Прежде чем посадить орэмашину в районе полуострова Экоэро, Зейтори — пилот и старый знакомец советника Паскома — нарочно облетел часть материка, чтобы показать Тессетену и его жене горы, куда вскоре должна была направиться экспедиция. Это были сплошные заснеженные вершины красоты невероятной, но такие чужие и неприступные, что от них веяло холодом просто при взгляде из иллюминатора. Вот где чувствуешь себя полностью свободным — и… никому не нужным. Горы словно чурались любого, кто вторгался в их загадочную неподвижную жизнь.
На Рэйсатру одновременно могло быть сразу четыре сезона: часть пребывала под снегом, часть — плавилась от жары.
Вместе с экономистами сюда прилетели инженеры и группа военных — гвардейцы, служившие охраной. Кроме них, был еще спелеолог (и остальные недоумевали, зачем он нужен), а Тессетен и Ормона не спешили объяснять. Все они — днем и ночью — думали только о выживании на диких землях южной части гигантской суши, чуждой и опасной. Здесь были непролазные джунгли, таившие в себе хищников и вредоносных насекомых, а поселения местных жителей отстояли друг от друга так далеко, что птице пришлось бы затратить день полета, чтобы добраться из одной деревни в другую. Вот примерно посередине прилетевшие ори и решили разбить лагерь.
— И что, нам придется тут жить? — то и дело брезгливо спрашивала Ормона, морщась при виде грязной одежды соотечественников и тучи москитов, слетавшихся на запах пота.
— Чтобы тут жить, надо сначала тут поработать, — и Тессетен, работавший вместе с инженерами над строительством первых — еще совсем примитивных — зданий, отмахивался от насекомых.
— Да пропади оно… к зимам и вьюгам! Я вернусь при первом же удобном случае. Слышишь, Сетен?
— Слушай, родная, ты уже столько раз говоришь мне об этом, что смогла бы устелить своими обещаниями всю дорогу домой.
И он широко поводил рукой, словно освобождая ей путь. Но Ормона упрямо работала наравне с мужчинами-соотечественниками, вызывая в них тайное восхищение. Сколько бы они ни брюзжала сквозь стиснутые зубы, ею не переставали любоваться. Со дня их свадьбы с Сетеном минуло уже почти девять лет, она стала взрослой сильной женщиной с железным — как казалось всем, даже ее мужу — характером.
Вскоре ее стали раздражать местные человекообразные, как она называла жителей деревень. Эти некрасивые коротконогие, смуглые и неулыбчивые люди и впрямь походили на обезьян. Они все время таскались за приезжими, как будто им нечем было заняться, и с тихим благоговением взирали на «чудеса», творимые техникой ори.
Изредка Сетен, Ормона или Зейтори «одушевляли неживое», как называли аборигены этот процесс, видя сходящие со своих платформ существа, диппендеоре[10], плоть которых была человеческой, нутро — металлом, а то, что делает живым, приходило и уходило по желанию «богов». Ведомый хозяином, полужелезный кадавр выполнял все, что от него требовалось, но с силой, превосходящей мужскую пятикратно. Если такая тварь калечилась, ее заменяли, а покалеченную чинили. Правда, дикари видели, что при этом боль испытывает и «проснувшийся» чужестранец, будто поранился сам. Что-то разумея, они ухали друг с другом на своем лающем и харкающем языке, пытаясь подогнать увиденное под свои мерки. Ори их не стеснялись, тем более что скоро выяснилась причина неулыбчивости племени: мимика, связанная с улыбкой или смехом, здесь была не принята. Если кто-то скалил зубы, это считали угрозой, а не изъявлением радости. На него начинали рычать, он невольно отзывался на провокацию, и чаще всего перебранка заканчивалась грандиозной дракой.
— Смотри-ка, ну прямо ори и аринорцы! — любуясь очередной потасовкой, восхитилась Ормона. — Просто вылитые, только у этих еще из пасти воняет…
Потом заметили, что за Ормоной стал ходить один из дикарей, Ишвар. Он первым постиг искусство улыбки «как у белых» и попытался даже освоить трудный язык ори. Тессетен подсмеивался над женой, называя Ишвара ее новым поклонником и обожателем, ее же это поначалу злило, а потом она стала использовать дикаря в качестве слуги. Принеси-подай — так она переназвала его, и он беспрекословно слушался ее приказов.
В племени кхаркхи — так называли свой род аборигены — была странная мода на короткие ноги. Красивым считался тот, у кого короче и кривее нижние конечности. Конечно, если кривизна не была следствием заболевания и не мешала ему передвигаться с обезьяньей ловкостью. Кхаркхи надевали на себя одежду, еще сильнее укорачивающую нижнюю часть тела, желая выделить то, что приезжим казалось безобразием. Здесь было жарко, можно было бы ходить и вовсе без одежды, но кхаркхи были уже не совсем дикими, а кроме того одежда немного защищала их от насекомых.
По меркам сородичей, Ишвар был уродлив, как и чужестранцы. В глазах ори он был коротконог, в глазах кхаркхи — чересчур долговяз, а когда начал подражать улыбкам ори, то и совсем настроил против себя всех аборигенов, его едва не выгнали из племени, но потом пожалели. Он был толковым парнем, а это ценили даже дикари. Как ни плохо он говорил на ори, но в отличие от остальных кхаркхи его глотка оказалась более приспособленной выговаривать сложнейшие трифтонги древнего языка, доставшегося жителям Оритана и Ариноры от предков-аллийцев. Ишвар мог даже объясняться на ори, хотя понимали его только Ормона и Тессетен, сами же ради смеха и обучавшие его говорить.
* * *
Поначалу в джунглях приезжих подстерегали жуткие хищники. Они были крупнее человека, весили в два-три раза больше, их нападение ломало жертву, словно глиняного кукленка, а клыки и когти их рвали плоть, нанося смертельные раны. За год, проведенный на Рэйсатру, от хищников пострадали два инженера-ори, один из которых скончался от увечий, а второй остался калекой.
Останки убитого нашли после первого же полнолуния. Мужчины не хотели, чтобы это увидела Ормона, однако она почуяла неладное и пришла на место гибели.
— Полосатая бестия, — сказал пилот Зейтори, хмуро глядя на изуродованного до неузнаваемости мертвеца. — Так их называют аборигены. Жуткая тварь…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
