— Не знаю, милая, — хочется закатить истерику, но держусь. Не хочу пугать детей ещё больше. — Пусть сам расскажет, почему он решил с нами пожить, — теперь и я смотрю на Алекса, и злорадствую над тем, что ему надо как-то выкручиваться из ситуации.
— Девочки, вы же не оставите меня на улице? У меня дома отключили отопление и теперь там холодно, — присаживается он перед нами на корточки так, чтобы быть одного роста с детьми, смотрит им в глаза. Вот же змей! — О-о-о-очень холодно, — повторяет он и потирает плечи так, будто действительно замёрз. — И я привёз вам сказки, могу читать перед сном. Сейчас достану книжки.
Он встаёт и идёт к сумке. Девчонки моментально срываются за ним. Нет. Они его не боятся. Даже не стесняются. По странному стечению обстоятельств считают его «своим». Никак по-другому я не могу объяснить то, что они не ревут в его присутствии, хотя обычно на мужчин реагируют слезами.
От многих «папиных друзей» мы прячемся чуть ли не под кроватью или за мной. Ещё можем дуться и молчать. В целом могут и спокойно отреагировать, как на Демьяна, но и там чувствовалось напряжение, они не смотрели в его сторону и говорили только со мной.
Чем Алекс их привлекает, я не понимаю. Последний скандал с куклой не в счёт. Тут он, действительно, не смог бы предугадать детскую реакцию.
Вот и сейчас, он достаёт толстые книжки и отдаёт их детям. Ох уж эти сборники. Яркие, красочные и такие желанные мной. Сколько же там сказок? И на сколько он собрался поселиться у нас? Шехерезада, блин!
Я отправляю девочек переодеваться в пижамки и умываться. Мы с Алексом остаёмся одни в комнате. Я смотрю на него, он на меня.
— Чего ты хочешь? — Нарушаю тишину поднадоевшим вопросом.
— Тебя, — я только тяжело вздыхаю, опять эта чёртова пластинка.
— Готовить на тебя не буду, могу выделить полку в холодильнике и подушку с одеялом, на этом всё, — встаю и иду проверять своих умывальщиц. Выдавливаю им зубную пасту на щетки и контролирую то, как они чистят зубки. Укладываю в постельки, укрываю, целую каждую. Сажусь на стул, чтобы почитать им сказку на ночь.
— Дядя Саша обещал пхочитать новую сказку, — напоминает Настя, а я поворачиваюсь к Нике. Может хоть она захочет сказочку от мамы?
— Тойко из касной ниги, — убивает мои надежды младшая. Вздыхаю и иду в зал. Алекс сидит на диване и что-то усердно пишет в телефоне.
— Иди, раз обещал. Красная книга, — озвучиваю ему детский выбор. Он тут же блокирует телефон, берёт книгу и идёт к девочкам, а я на кухню.
Ставлю чайник и прислушиваюсь к голосам в детской комнате. Он там по ролям читает? Девочки попискивают на разных репликах. В голове сразу рисуется картинка, как мои шкодницы прячутся под одеяла и хохочут. Они всегда так делают. Настя может ещё выдать после сказки своё умозаключение, что сейчас и делает. Алекс слушает её и поправляет в рассуждениях. И моё сердечко тает.
Может чай ему все-таки налить?
Глава 15
Алекс
Кровь бурлит и сердце выдаёт автоматную очередь. Я не помню, как оказываюсь на месте аварии. Отпускает только тогда, когда вижу её большие испуганные глаза. С мужиком разобраться не составляет труда. Продавливать и подлавливать на мелочах — это моя работа.
Самое паршивое начинается после того, как я привожу на эвакуаторе машину в ремонт. Через два часа мастер звонит и рассказывает, что передняя правая колодка повреждена специально, это не износ. Тормозные шланги подрезаны — вот главный диагноз неисправности. Сделано всё так, что можно было бы подумать, что они просто некондиционные. И никто бы не стал их рассматривать, но в колодке покопались неаккуратно и мастер решил внимательно осмотреть всю тормозную систему.
Рассчитано было на то, что Яся могла проездить и день, и даже неделю. И выглядело бы всё как простой несчастный случай.
Я слишком заведённый за день и просто еду к Андрею на работу. Ни слова не говоря вхожу в кабинет и со всей силы впечатываю кулак в его довольную рожу. Он отвечает. Цепляет меня по лицу, но я успеваю сориентироваться и валю его на пол. Ублюдок! Как он может так относиться к своей семье? Пусть и бывшей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я бью. Сильно. Выплескиваю всю злость и страх. Страх того, что сегодня мог потерять свою девочку. Трех девочек. Внутренности сворачивает судорогой, как только представляю, что всё могло произойти по-другому.
Именно в этот момент я окончательно понимаю и решаю для себя, что это мои девочки и больше ничьи. Мои родные, прекрасные и, главное, живые девочки.
Я ору. Усаживаю его в сраное директорское кресло и ору. Как бешеный, срываю все тормоза и не могу остановиться. Хожу из угла в угол по кабинету и высказываю всё, что накипело в моей душе за последние несколько лет. Андрей делает вид, что не понимает, а потом я вижу, как он сам пугается моих слов о том, что засажу его так надолго, что все позабудут кто такой Комаров.
— Я, конечно, не хочу с ними общаться и вообще начал думать в последнее время, что дети не мои, но, чтобы убивать… Ты ебанулся в общем, — Андрей проводит рукой по разбитой губе, шипит себе что-то под нос и попросит помощницу принести льда. — Ты совсем на ней чеканулся. Вот зачем мне это? Это же просто дети, — он растерян, но старается не показывать мне свой страх. — И запиши там себе где-нибудь, я не полный ублюдок женщин и детей не трогаю, — он сжимает руки в кулаки и на выдохе произносит то, что уносит меня в ещё большее бешенство. — И ещё запиши. Мне нужен тест ДНК перед тем, как назначат алименты. Ксюша говорит, что дети совсем на меня не похожи. Пусть бывшая сначала докажет, что они от меня, а я потом подумаю платить или нет.
Я сажусь на диван и придерживаю лёд на щеке, который любезно занесла секретарша. Она была невозмутима, словно драки тут происходят каждый день и ничего нового, и интересного она не видит. С каждым словом всё больше охреневаю от логики Комарова и не могу понять почему Яся выбрала его?
— Я хочу разорвать наш договор. Можешь считать это официальным уведомлением. Последнее, что я для тебя делаю, это перевожу всю твою собственность на Ксюшу. Придешь дня через три — четыре вместе с ней. Я позвоню, когда все документы подготовят. Подпишете и на этом всё.
— Ты охуел? Кто будет вести мой развод? — Гаркает он, глядя на меня с возмущением.
— Меня это не касается.
Я встаю и выхожу из его кабинета. Мне хочется бежать к Ясе, но в зеркале у выхода вижу свою физиономию и еду в бар. Пью. Много пью. Не помню, как оказываюсь дома. Огромный особняк. Пустой и гулкий. Зачем он мне? В Лондонской квартире скоро будет жить Лора. Ей близко к университету, а я там практически не появляюсь.
Зачем мне всё это, если я один? Лора ни ногой в Россию, а я редко появляюсь в Англии. Какой чёрт меня дёрнул купить дом? Огромный, больше похожий на замок, но такой одинокий. Наверное, поэтому часто ночую прямо на работе. Чёртов трудоголизм сжирает всё свободное время.
В этот вечер так и засыпаю на первом этаже сидя на полу возле дивана. А на следующий день снова работаю как не в себя. Очухаться заставляет звонок из мастерской. Мне говорят, что машину можно забрать. Опять прошу своего помощника сесть за руль. Сам еду следом. Яси дома нет.
Припарковываем её машинку во дворе. Отпускаю Рому, а сам сижу и жду, когда девочки вернутся домой. Долго сижу. Мне это надоедает, и я еду в магазин. Надо купить что-нибудь на ужин и вино. Мне хочется найти повод остаться со своей малышкой. Чем отремонтированная машина не повод?
У кассы замечаю её и как верный пёс тащусь за своей хозяйкой, разве что хвостом не виляю. Такая прекрасная, естественная, без жуткого слоя косметики, которым грешат многие женщины, она разговаривает с другим мужчиной и на её щечках проступает румянец. Она смущается.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
И это было бы довольно мило, если бы она смущалась в разговоре со мной, а не с каким-то непонятным индюком. Ревность моментально ударяет по газам, и я уже не могу остановиться. Меня отрезвляет только тишина, когда иду с пакетами к её дому, а Ясмина молчит. Что я снова делаю не так?
