Королева (со вздохом). Ах, так много представителей самых лучших семейств уезжает теперь в Ирландию. Следовало бы запретить англичанам ездить в Ирландию. Они никогда оттуда не возвращаются.
Ванхэттен. Что же тут удивительного, мэм? При таким климате, как у вас...
Королева. Нет, это не из-за климата. Это из-за Конской ярмарки.
Король в глубоком раздумье поднимается с кресла; видя это, Ванхэттен тоже встает.
Магнус. Я должен обдумать ваше сообщение. Собственно, я уже давно чувствовал, что к тому идет. Более того: когда я был молод и находился под влиянием семейных предрассудков, — а надо сказать, что у нас в семье никогда не признавали самостоятельности отложившихся американских колоний, — я сам мечтал воссоединить под эгидой Британской империи все народы, говорящие на английском языке, и поставить эту империю во главе цивилизации.
Ванхэттен. Прекрасно! Замечательно! Вот ваши мечты и сбылись.
Магнус. Не совсем. Теперь, умудренный годами и жизнью, я должен сказать, что в мечтах все это казалось привлекательней, чем на деле.
Ванхэттен. И это все, что я могу передать президенту, сэр? Он будет разочарован. Признаюсь, я и сам несколько смущен.
Магнус. Да, пока все. Может быть, это и в самом деле гениальная идея...
Ванхэттен. Безусловно, безусловно.
Магнус. А может быть, это ловушка, рассчитанная на погибель Англии.
Ванхэттен (ободряюще). Ну зачем же так мрачно! В конце концов, ведь ничто не вечно под луной — в том числе добрая Старая Англия. Прогресс, сэр! Сами понимаете — прогресс, прогресс!
Магнус. Именно, именно. Мы можем уцелеть только в виде сорок девятой звезды на вашем флаге. И тем не менее мы цепляемся за те жалкие остатки самостоятельности, которые вы нам до сих пор позволяли сохранять. Может быть, нам и придется слиться — или, как вы сказали, — влиться, — но все-таки кое-кто из нас постарается продержаться, пока хватит сил. (Королеве.) Дорогая...
Королева ударяет в гонг, стоящий на ее столике. Входит Памфилий.
Вы получите мой ответ после заседания кабинета. Сегодня не ждите, оно может закончиться очень поздно. А вот завтра с утра я вас извещу о принятом решении. Благодарю вас за то, что вы сообщили мне новость до того, как она попала в газеты: в наше время это бывает редко. Памфилий, проводите его превосходительство. До свидания. (Подает Ванхэттену руку.)
Ванхэттен. Я тоже благодарен вашему величеству. (Королеве.) До свидания, мэм. Надеюсь, что скоро буду иметь удовольствие явиться к вам в придворном мундире.
Королева. Он вам очень пойдет, мистер Ванхэттен. До свидания.
Посол и Памфилий уходят.
Магнус (с мрачным видом расхаживает по террасе из угла в угол). Ах, мерзавцы! Этот жулик О’Рафферти! Эта безмозглая трещотка Боссфилд! Ремонтному тресту, видите ли, заблагорассудилось отремонтировать Британскую империю.
Королева (спокойно). А по-моему, это прекрасная идея. Из тебя получится превосходный император. И мы постепенно приобщим этих американцев к цивилизации.
Магнус. Для этого мы сами еще недостаточно цивилизованны. А они относятся к нам так, как к какому-нибудь племени краснокожих. Англия будет низведена на положение резервации.
Королева. Ты говоришь глупости, милый! Они вполне отдают себе отчет в нашем прирожденном превосходстве. Достаточно взглянуть, как американки ведут себя при дворе: чувствуется настоящая любовь и уважение к царственным особам. А от наших английских аристократок простой вежливости не дождешься, если уж они вообще удостоят двор своим появлением.
Магнус. Что ж, дорогая, мне не раз уже приходилось в угоду тебе делать то, чего я в жизни не сделал бы по своей воле; так что, может быть, я и в американские императоры пойду — только чтобы доставить тебе удовольствие.
Королева. Магнус, когда я тебя о чем-либо прошу, то лишь для твоей же пользы. Ты сам не всегда знаешь, что тебе полезно.
Магнус. Ну, ну, ну, ладно, дорогая! Пусть будет по-твоему. Но где же эти окаянные министры? Они опаздывают.
Королева (смотрит в сад). Вон Семпроний ведет их сюда.
Кабинет министров в полном составе поднимается на террасу. Мужчины по дороге снимают шляпы. На Боэнерджесе блестящий придворный мундир, который он себе за это время успел раздобыть. Процессию возглавляют Протей с Семпронием, за ними следуют обе дамы. Королева встает навстречу Протею. Семпроний проворно отодвигает ее столик в сторону, а кресло, в котором она сидела, ставит на середину — для короля.
(Подает руку премьер-министру.) Здравствуйте, мистер Протей.
Протей. Ваше величество, разрешите представить вам министра торговли, мистера Боэнерджеса.
Королева. Я, кажется, уже однажды видела мистера Боэнерджеса; это было на открытии Летнего дворца транспортных рабочих. Вы тогда были в костюме, который вам удивительно шел. Отчего вы перестали его носить?
Боэнерджес. Да принцесса сказала, что у меня в этом костюме дурацкий вид.
Королева. Как это нехорошо со стороны принцессы! Он вам был очень к лицу. Впрочем, вам любой костюм к лицу. Ну, не буду мешать вашему заседанию. (Уходит в дом.)
Семпроний несет за нею ее вязание.
Магнус (усаживаясь в кресло). Леди и джентльмены, прошу садиться.
Министры кладут шляпы на балюстраду и берут кто стул, кто плетеное кресло. Рассаживаются в таком порядке: Никобар, Красс, Боэнерджес, Аманда, король, Протей, Лизистрата, Плиний, Бальб. Пауза. Протей ждет, чтобы король начал разговор. Но король молчит, погруженный в свои мысли. Молчание становится томительным.
Плиний (нарочито непринужденным тоном). Хорошая погода стоит последнее время.
Аманда фыркает.
Король. С запада надвигается туча, мистер Плиний. (Протею.) Вы слыхали, что придумали американцы?
Протей. Да, сэр.
Магнус. Надеюсь, что мои министры выскажут мне свои соображения по этому поводу.
Протей. С разрешения вашего величества, мы сперва займемся вопросом об ультиматуме.
Магнус. А так ли уж важен будет этот ультиматум, если столица Британского содружества наций переместится в Вашингтон?
Никобар. Почему в Вашингтон, а не в Мельбурн, Монреаль, Иоганнесбург?
Магнус. Потому что ни в одном из этих мест она бы не удержалась. Столица может удержаться только там, где находится центр тяжести государства.
Протей. Согласен с вами. Если уж столицу придется переносить, она будет перенесена либо на Запад, в Вашингтон, либо на Восток, в Москву.
Боэнерджес. Москва очень много воображает о себе. Л может ли Москва научить нас чему-нибудь, чему мы не научились бы и сами? Москва руководствуется английской историей, написанной в Лондоне Карлом Марксом.
Протей. Правильно; а английский король опять заставил вас уклониться от основного вопроса. (Магнусу.) Так как же с ультиматумом, сэр? Вы обещали сообщить нам свое решение в пять часов. Сейчас уже четверть шестого.
Магнус. Вы, значит, непременно хотите довести спор до его логического завершения? Это, знаете, даже как-то не по-английски.
Протей. Мои предки были выходцами из Шотландии.
Лизистрата. Очень жаль, что они в Шотландии не остались. Что касается меня, я англичанка до мозга костей.
Боэнерджес (громогласно). Я тоже!
Протей. Плохо пришлось бы Англии, если бы за нее не думали шотландцы.
Магнус. Что на это скажут другие члены кабинета?
Аманда. У всех у них предки были выходцами откуда-нибудь, сэр, — не из Шотландии, так из Ирландии, из Уэлса, из Иерусалима. Так что на английский патриотизм вы тут не рассчитывайте.
Красс. Англичане, если хотите знать мое мнение, не созданы для политики.
Магнус. И потому я, единственный, как видно, англичанин, пытающийся заниматься политикой, должен быть превращен в пустое место?
Протей (резко). Да. Вам не удастся запугать нас и сбить с позиции, какими бы мрачными красками вы эту позицию ни расписывали. Я ведь тоже могу сгустить краски, если понадобится. Короче говоря, мы требуем от вас безоговорочной капитуляции. Если вы откажетесь, я распущу парламент и назначу новые выборы, предоставив избирателям решать, быть Англии абсолютной монархией или же конституционной. В этом вопросе мы единодушны; никто из правительства в отставку не подаст. У меня имеются письменные заявления отсутствующих членов кабинета; а те, кто сейчас здесь, выскажутся сами.
