«Не обольщенье, нет! Настала зрелость…»
Не обольщенье, нет! Настала зрелость,И смотришь иначе, беднее взгляд.Все то, о чем когда-то раньше пелось,Как бред, как сон, как вымышленный сад
Мечтанья детского, где пели травы,Деревья говорили, как друзья,И старый камень, теплый и шершавый,Хранил в молчанье мудрость бытия.
И все-таки! Другое освещенье,Заката жар на окнах городских,И неба облачного опереньеВ узорах райских — и родится стих.
Еще неясный, слабый, одиночный,Он ждет созвучья, ищет свой оплот…И все меняется мгновенно — точноВ другую жизнь открылся тайный вход.
1946
Не пожелай
Не пожелай ни дома, ни вола…Решеткой сад с цветами огорожен,В окне белеет уголок стола…— Ступай своей дорогою, прохожий.
Пасутся грузные волы в степи,Воркует голубь на пшеничном стоге.Ворчит чужое счастье на цепи:— Иди, прохожий, по своей дороге.
Не пожелай, души не оскверни,Свои желанья выпустив на волю.Пусть у других щедрей и ярче дни,Сумей принять свою скупую долю.
Туманы розовеют вдалеке,Сверкает солнце утреннее в росах.Смотри в твоей обветренной рукеЧудесным цветом расцветает посох.
1946
III.Верность
Вы и мы
Нас разделили годы и годаВеликих, небывалых потрясений,…Восточный ветер шелестит в сирени,Над финским озером взошла звезда.
И та же искрится над Летним Садом,Над Пушкинской могилою горит,В лесах забытый осеняет скит,С серпом и молотом сияет рядом.
Вы говорите: мы и вы — рубеж.Да, между нами пролегла граница,Но в сердце та же кровь, что в вас томится,И нет для сердца ни границ, ни меж.
И разве может чувству быть преграда,Любви к стране, где все мы рождены!Мы сердцем пережили дни войны,Бои в степях, осаду Ленинграда.
И плена скорбь, и гнев, и боль утрат,И, как и вы, мы слушаем — в разлуке —Как нарастают в отдаленье звуки,Победных залпов громовой раскат.
1945
Эмигрант
По улице, засыпанной листом,И по аллее в парке опустеломМечтательно, бесцельно — дом не дом —Идет он сгорбившись, в пальто позеленелом.
Уже ненужный, вьется лист над ним,Хрустит песок под тихими шагами.От моря тянет воздухом сырым,Меж двух стволов закат — как будто в черной раме.
Судьба изгоя — горькая судьба,Как барка, пущенная по теченью.Тяжелый груз, не выдержать — слаба,И неминуем час — быть кораблекрушенью.
Но втайне, из последнего огняМольба о чуде, стынущая в жилах.— Страна моя живет и без меня,А я без родины дышать не в силах.
1944
Родина
Родина — это воздух,Которым легко дышать,Небо в знакомых звездах,Где можно свою отыскать.
Шелест былинной дубравы,Колосьев тысячный всход,Древние буйные травы,Вода ключевая и мед.
Родина — всех поколений,Всех лет и событий груз,Мертвых славные тениИ мертвых с живыми союз.
Тяга крови единой,Радость речи родной…Родина! — клик лебединый,Зовущий: домой, домой!
1945
Приказ
Когда по радио дают Приказ:Вниманье! Слушайте в такой-то час…
Я жду в волненье города названье,Какой из них в развалинах, в огнеИ перенесший плена испытанье,Сегодня возвращен родной стране.
И вот, несет волшебная волнаДалекие родные имена.
Как музыка для слуха эти звуки.Идут полки, бригады, и бойцы —Славянских предков доблестные внуки,Потомков русских славные отцы.
И сквозь ряды прославленных именМне слышен шелест боевых знамен.
То буйный ветер с берега ДонскогоСквозь тьму и степь и заросли ракит.То древний ветер с Поля КуликоваЧерез века в полотнищах шумит.
1944
Медаль за оборону Ленинграда
I. «Летит, летит свистящая граната…»
Летит, летит свистящая гранатаИ обращает ночь в багровый день.Минуй в полете здание Сената,Творенья Фальконета не задень,
Дугою обогни святой Исаакий,Адмиралтейства стройного не тронь,Пади в Неву и сгинь в подводном мракеИ в волнах ярый потопи огонь.
Растрелли, Воронихин и Баженов,И многие, чьи славны имена,И безымянные — за сменой смена —Бесчисленные — за волной волна —
В пыли кирпичной, на лесах, стропилахПроведшие свой краткий век земной,Строители, истлевшие в могилах,Восстаньте многотысячной толпой!
По набережным, на мостах, у зданийСоборов, и музеев, и дворцовНесите стражу, призраки преданий,Невидимой опорою бойцов.
Рукой бесплотной тайно отводитеУгрозу тяжких вражеских гранат.Вы, ставшие бессмертными в граните,Спасите наш прекрасный, гордый Град.
1942
II. «Здесь Пушкин проходил, и дом на Мойке…»
Здесь Пушкин проходил, и дом на МойкеХранит в стенах его предсмертный вздох.…Безумный Герман на больничной койке,Тасуя карты, бредит: с нами Бог!
На черном небе зарева большогоРазрозненные сполохи горят,И над Невою сумрачно-багровойЛетит из тучи вражеский снаряд.
Над Зимнею Канавкой о перилаОблокотилась Лиза, вся в слезах……Подруги милые, мне — крест, могила,А вам резвиться в солнечных лучах.
Хрустальным пламенем сияла зала,Столетья блеск впитали зеркала:Здесь музыка Чайковского звучала,Здесь славы русской радуга взошла.
Подъезд театра, как пустая рама,И ветер крутит мусор и золу.Но в полночь выйдет Пиковая Дама,Пройдет по улицам в туман и мглу.
Пройдет, растает в площади пустынной,В зияньи стен разбитых пропадет,И луч прожектора иглою длиннойНад памятником бронзовым скользнет.
Ты ждешь, Евгений, но не с прежним страхом,С надеждой жаркой ожидаешь ты,Что ринется одним могучим махомЧудесный конь с гранитной высоты,
И по торцам столицы непокорной,В развалинах не сдавшейся врагу,Проскачет он, строитель чудотворный,Свой клич войскам бросая на бегу.
1942
III. «Медаль за оборону Ленинграда…»
Медаль за оборону Ленинграда.«Светла адмиралтейская игла»,Бойцы в строю готовы для парада,Рассеялась тяжелой ночи мгла.
Но на груди защитников отважныхБлестя чеканной маленькой луной,Она напомнит о гудках протяжныхТревог воздушных в черноте ночной,
О грозном рокоте, зловещем гудеСлетевшейся железной саранчи,О непрерывном грохоте орудий,О заревах, о звоне с каланчи…
В тисках осады задыхался город,И с каждым днем скудели закрома,И гибли люди, рушились дома,И черный дым окутывал просторы.
Прекрасный город, Пушкиным воспетый,Он на медали виден золотым,В сиянии победного рассветаРазвеялся осадной ночи дым.
Вам честь и слава, непреклонно-твердым,Вам, отразившим тысячи атак,За то, что никогда над Градом гордымНе поднимался чужеземный флаг,
За то, что вдоль Казанской колоннадыНе шли врагов надменные войска,За то, что доблесть русских в дни осадыПройдет со славою через века!
1945
Могила
