для меня значит.
Я люблю тебя, Джетро… Кайт.
Кат был прав, сказав, что предрассудки нужно признавать. На протяжении трех песен местное племя приветствовало своего начальника, преподнося дары ручной работы из бисера и керамики, угощая жареным мясом, фруктами и исполняя танцы.
В какой-то момент церемонии женщина с обнаженной грудью и белой краской на горле и груди благоговейно надела на голову Ката цветочный ободок.
Он кивнул с важным видом и грацией, снисходительно улыбаясь, когда женщина снова слилась со своим соплеменником.
Кожу покалывало, шестое чувство подсказывало, что за мной наблюдают.
Прищурившись от яркости и жжения огня, я искала взглядом источник своего беспокойства.
Баззард.
Дэниель притаился на окраине костра, его взгляд был устремлен не на полуобнаженных женщин, а на меня. Губы приоткрыты, он раздевал меня взглядом, насилуя издали. В руке у него была кое-как сделанная чашка, без сомнения, со спиртным.
Песня превратилась в мекку душевного спасения. Молодая девушка отделилась от танцующих женщин и двинулась вперед с маленькой чашей и лезвием.
Я вздохнула, когда она посмотрела на Ката и направила на меня нож.
Нож?
Почему, черт возьми, у нее нож?
Кат кивнул, натягивая поводок. Я попыталась сопротивляться, но это было бесполезно. Без особых усилий он заставил показать, что у меня связанные руки.
У меня перехватило дыхание, когда девушка склонилась у моих ног, поставив чашу на землю. Развернув мои ладони, она поцеловала каждый палец, тихо напевая, ее действия послали дрожь ужаса по телу.
Я попыталась вырваться, но Кат крепко держал меня.
— Подожди…
Девушка сверкнула клинком.
Я стиснула зубы.
— Нет…
Прежде чем я успела ее остановить, она рассекла плоть моей ладони и поднесла чашу к кровоточащему порезу.
Ой!
Боль мгновенно пронзила рану, жгучая и резкая. Кровь хлынула густой струей в коллекцию девушки.
— Зачем ты это сделала?
В моем голосе звучали нотки ярости и любопытства. Мне необходимо было сжать рану и зашить ее.
Девушка не ответила; она дождалась, пока в миске образуется небольшая багровая лужица, и только после этого отпустила меня.
Музыка звучала, словно лихорадка, мужчины били в барабаны, женщины стучали каблуками. Юная девушка вернулась со своим окровавленным даром, танцуя и завывая на луну, голоса звучали, словно античное благозвучие.
Тело словно объяло пламя.
Кровь забурлила.
Кожа стала необычайно чувствительна.
Страх превратился в опьянение.
Я хотела присоединиться к ним. Стать дикой.
Рана была забыта. Затруднительное положение и предстоящая опасность не имели значения.
В тот момент, когда девушка забрала мою кровь, я перестала быть изгоем в чужой стране, став одной из них.
Кат сделал глубокий вдох, что-то странное и нежелательное пульсировало между нами. Он отвел от меня взгляд, когда девушка закончила ритуал и бросила чашу в огонь, расколов ее о горячие угли, нагревшись, кровь зашипела. В воздухе витал сильный запах, танец превратился в безумие, поставленное хореографами-шаманами, преодолевающими гравитацию.
Находиться там, где жизнь не сводилась к телевизору, работе, стрессу и обыденности — наблюдать за тем как люди веселятся и отрываются, — опьяняло больше, чем что-либо в жизни.
Ночь ожила от пения и топота, а разворачивающаяся внутри сила бурлила быстрее. Я хотела встать. Хотела танцевать. Хотела забыть, кто я, и забыться.
Это был самый впечатляющий жизненный опыт, и моя жизнь подходит к концу. Моя мама была здесь. Моя бабушка была здесь. Все предки каким-то образом ожили и существовали в пламени зачарованного огня.
Мы все прошли один и тот же путь… и потерпели неудачу. Я должна была стать последней Уивер, но время не властно над моими планами. Оно мчалось вперед, тяготя меня трудностями, подгоняя к развязке, я не знала, как остановить все это.
Передо мной появилась женщина. Кокосовые бусы и зубы крокодила украшали ее шею, ниспадая между обнаженными грудями.
— Ты. Пей.
Подставив чашу под мой подбородок, она поднесла молочную субстанцию к моим губам.
Я отпрянула назад, качая головой.
— Нет, спасибо.
Кат потянул за веревку, его лицо ожесточилось.
— Пей.
Я поджала губы.
— Ты должна. — Предприняла женщина новую попытку.
Я отвернулась. Жидкость пахла грязью и гнилью.
— Ты выпьешь, Нила.
Подавшись вперед, Кат схватил меня за волосы, удерживая голову на месте, женщина снова поднесла чашу к моему рту.
Я сморщилась, протестуя. Мутная жидкость брызнула на мои губы.
Не имела понятия, что это было, но это было мощно… зловонный запах предупредил, что я не стану прежней, если выпью. Если сдамся, то результат, однозначно, не понравится мне.
Прекрати! Пожалуйста, прекрати.
Женщина попыталась снова, ударив ободком миски по моим губам. Раздавленные листья и раздробленные корни оставались на дне, плескаясь в разные стороны при ее попытках. Женщина выругалась на суахили, глядя на Ката ожидая помощи.
— Она не хочет.
— Она выпьет. — Все еще держа меня за волосы, он протянул свободную руку и схватил мою кровоточащую ладонь. — Открой.
Свирепо он впился ногтями в свежую рану. Изо всех сил я старалась не пить, но его хватка была мучительной.
От жара и боли мой рот открылся, и отвратительная жидкость попала мне в горло.
У меня заслезились глаза.
Желудок скрутило.
Я сплюнула.
Женщина удовлетворенно кивнула.
— Хорошо.
Она встала и направилась обратно к своим товарищам по танцам.
Когда мы остались одни, Кат обнял меня и поцеловал в щеку.
— Хорошая девочка. — Он высунул язык и слизал оставшуюся каплю с моей нижней губы, словно любовник. — Позволь ему преобразить тебя. Позволь ему владеть тобой.
Я вздрогнула, пытаясь вырваться из его объятий.
— Отпусти меня.
Кат усмехнулся, целуя меня в уголок рта.
— Не сопротивляйся. Ты не можешь с этим бороться.
— Я не перестану бороться, что бы ты ни делал.
