шалаше у озера, который предусмотрительно соорудили до обряда. Кристоф, взяв обещание не делать глупостей, ушел с чувством выполненного долга готовиться к экзаменам.
Утром, когда он пришел нас проведать, то не смог разбудить. Бледные, без сознания, мы лежали… в огромной луже крови.
Тогда нас еле успели спасти – надрезы на запястьях получились слишком глубокими, кровь не останавливалась всю ночь.
Несколько дней мы провалялись в постели от слабости и потери крови. Кристофу сильно досталось от всех родителей. Но, я знаю, что он и так винил себя больше всех.
Потом Кристоф признался, что очень перепугался. Но не из-за наказания, а из-за того, что мы действительно несколько дней находились между жизнью и смертью.
Когда я пришла в себя, бледная и ослабленная лежала в кровати, Кристоф пришел ко мне с моей недовольной мамой.
– Хочет убедиться, что ты пришла в себя, – с неприязнью произнесла она тогда.
Я вспомнила его осунувшееся и посеревшее юношеское лицо, виноватые темные, запавшие от горя глаза.
Бедный Кристоф. Ведь это мы уговорили его на тот театр абсурда, и теперь он будет винить себя всю жизнь.
Когда мы выздоровели, мне и Джейсу запретили общаться. Три месяца мы не виделись. Это были самые ужасные и тоскливые месяцы нашей жизни.
Потом родители серьезно поговорили с нами, попросили не совершать глупостей и подождать моего шестнадцатилетия, после чего состоится помолвка. А поженить нас пообещали через два года после помолвки. В прекрасном и древнем храме Зардана. Как положено, со всеми клятвами, обрядами и великолепным праздником.
Глава 9
Настоящее время
После ухода военного министра Марилии я очнулась через несколько часов. Слова атера Турновича о том, что братья Тубертоны мертвы, потрясли меня.
Сердце билось словно молот, гулко и беспокойно, сотрясая впалую грудную клетку. Мысли испуганно метались.
Я не хотела в это верить.
Не могла в это верить.
И не верила.
Хотелось выть и бесноваться. Безумно раздражало то, что я обездвижена. Хотелось расшвырять вещи в этой ненавистной палате, найти атера Турновича и выцарапать ему глаза.
За жестокие и равнодушные слова.
Он так спокойно сообщил, что люди, которые близки мне, мертвы…
Сестра Таисия, испугавшись моего состояния, напоила успокаивающими и снотворными лекарствами. Поэтому, когда я приходила в себя, не могла сосредоточиться на том, чтобы вспомнить, что случилось с братьями Тубертон, один из которых стал моим мужем.
Только на следующий день я немного успокоилась. Сестра Таисия, наблюдая, как я вздыхаю и волнуюсь, не выдержала. Постоянно оборачиваясь на дверь палаты, боясь, что кто-то может войти, женщина подошла и села рядом. Низко наклонившись, сообщила, что вчера военный министр Марилии и его племянник поругались прямо в коридоре госпиталя.
Это было… неслыханно.
По словам сестры, когда атер Кирстан увидел в открытую дверь меня без сознания, забывшись, то накинулся на военного министра. Охранники атера Турновича встали между ними, не давая атеру Стефановичу приблизиться к дяде. Последний язвительно заметил, что племянник больше печется о судьбе военной преступницы, чем о судьбе империи.
Более того, военный министр признался, что специально сообщил пленной о смерти братьев Тубертон, чтобы ее шокировать. Тем самым он хотел оживить память, которая слишком долго раскачивалась. По его словам, цель была достигнута.
– Вы же понимаете, лера Тубертон, – прошептала сестра Таисия, – в отчетах я обязана писать о том, что вы начали вспоминать прошлое, но пока не докладывала об этом. Видимо, охранники у палаты не только охраняют вас, но и шпионят. Поэтому атер Турнович узнал, что к вам стала возвращаться память.
Всегда спокойная сестра Таисия в отчаянии заламывала руки, взволнованно теребила косынку и нервно кусала губы.
– Я волнуюсь за вас, – совершенно убитым голосом прошептала она.
– Что теперь будет с вами, сестра? – с беспокойством прошептала я. – Не хочу, чтобы из-за меня вы пострадали.
– На первый раз меня простили, – натянуто улыбнулась женщина. – Все же я не военнообязанная, а сестра милосердия из ордена Трилистника. Но пока у вас не было важных воспоминаний. Атер Турнович в этом лично вчера убедился. До этого он подозревал, что вы вспомнили то, что ему нужно, но мы скрываем данное обстоятельство. Однако теперь я вынуждена докладывать обо всем – он пригрозил тюрьмой как предательнице империи.
Я кивнула, расстроенная тем, что из-за меня добрая женщина может пострадать.
– Не хочу, чтобы вас задело, поэтому не буду рассказывать о том, что вспомнила, – прошептала я, почувствовав, что меня загоняют в ловушку. – Что касается братьев Тубертон, сестра… вам что-нибудь известно? Живы они или нет? Правду сказал военный министр? – осторожно поинтересовалась я.
– Ничего не знаю и не слышала о них. Я правильно понимаю, что один из этих мужчин ваш муж?
– Правильно. Джейсон Тубертон. Как думаете, атер Стефанович может доносить на меня дяде?
– Нет, – без раздумий уверенно ответила сестра Таисия. – Атер волнуется и переживает за вас, лера Тубертон. Он никогда не причинит вам вред. Если бы вы видели, как он целый час сидел у кровати после ухода министра и ждал, когда вы очнетесь. На нем лица не было. Пришлось дать капель. Потом атер Стефанович был вынужден уйти, но он попросил сразу уведомить его, когда вы придете в себя и о вашем самочувствии.
– Может, он волнуется о том, что, если со мной что-то случится, он ничего не узнает об артефакте, – прошептала я.
– Атер Стефанович беспокоится именно о вас, лера Тубертон, – возразила сестра. – Вы не замечаете этого, но он относится к вам как к близкому человеку. Словно вы сестра ему или… возлюбленная. Уж поверьте, я разбираюсь в людях. Вам не стоит ждать ножа в спину. Атер не предаст.
Когда атер Кирстан Стефанович пришел проведать меня, я попросила его что-нибудь узнать о моих родителях, о семье графа Тубертона, о Джейсоне и о Кристофе. Марилиец пообещал сделать все, что в его силах.
– Вы понимаете, что тот Джейсон, о котором вы мне напомнили, – это Джейсон Тубертон? А я – лера Тубертон. То есть я вышла за него замуж, атер Кирстан. А ваш дядя сообщил, что мой муж мертв, как и его брат. Но я не верю в это. Вы что-то знаете о них? – замирая, спросила я.
Кирстан Стефанович поморщился, раздосадованный вопросом.
– Дело в том, что капитан Бейкалич по приказу генерала Мирадовича попытался уничтожить протоколы допросов со всеми зелеными лучами, – неохотно поведал он. – Из тех, что нам удалось спасти, выходит, что допрашивали некоего лера Тубертона, но которого – непонятно. Полное имя должно быть указано в начале протокола, у нас же оборванный документ.
– Что случилось с этим пленным Тубертоном? – спросила я хриплым низким голосом и сама не узнала его.
– Пока не знаем, – устало ответил Кирстан. – Многие документы уничтожены. Капитан Бейкалич взят под стражу, как и генерал Мирадович. Лера Тубертона среди живых военнопленных мы не нашли, но и
