— Я Юсуф ибн Хасан, — сказал он, не найдя лучшего ответа, — господин.
Перед ним стоял молодой человек, возможно, мальчик, в длинном камзоле и брюках, какие были на его сопровождающих. В этот прохладный вечер они казались теплыми, удобными. Его длинные, темные волосы были аккуратно зачесаны назад.
— Почтительных обращений не нужно, — сказал он со смешком. — Я, возможно, почти твоего положения, может быть, равного с тобой, но определенно не высшего. Однако будет, это людное место, и Его Величество почти готов принять тебя. Пошли.
Молодой человек повернулся и направился к ступеням, ведущим в патио с фонтанами, изящным бассейном, деревьями и цветами.
— Ну, вот, мы уже почти во дворце, — сказал он, взбежал по очередному маршу ступеней, прошел по мощеной дорожке и вошел в великолепный зал. — Господин Ридван встретит тебя здесь. Ты удостоился большой чести, поскольку никто полностью не уверен… ладно, болтать мне ни к чему.
— Это тут Его Величество…
— Нет-нет. Его Величество принимает здесь обычных граждан два раза в неделю, будто он не великий правитель, выслушивает их жалобы и выносит решения.
Неожиданно молодой человек вытянулся. Его насмешливая улыбка сменилась выражением серьезной задумчивости, и он низко поклонился.
— Мне тоже? — шепотом спросил Юсуф, не зная, кто появился.
— Это было бы тактично, — тихо ответил его провожатый.
Юсуф последовал его примеру.
— Фарадж, я велел послать кого-нибудь ко мне, как только явится наш гость. Это наш гость, не так ли?
— Господин Ридван, позвольте представить вам Юсуфа ибн Хасана, — сказал молодой человек. — Он только что вошел в ворота.
— Превосходно, — сказал Ридван. — Господин Юсуф, я имею счастье быть визирем его величества.
Юсуф поклонился снова.
— Его Величество просил немедленно привести вас к нему.
— Но, господин, — ответил Юсуф, слегка запинаясь, — я не в том виде, чтобы предстать перед Его Величеством. У меня не было даже возможности умыться.
— Рад обнаружить, что вы не утратили чувства обязанности перед своей семьей и своим правителем, — сказал Ридван, благосклонно улыбаясь. — Но Его Величество понимает, что вы только что спешились. Следуйте за мной.
И маленькая процессия из трех человек, Ридван, высокий, тучный, разодетый в шелка; Юсуф, в темном, пыльном, забрызганном грязью камзоле, который в лучшем виде нельзя было назвать великолепным, и загадочный юный Фарадж, похожий на маленького павлина, пошли мимо стражников и слуг по коридорам в другой патио, облицованный мрамором, сиявшим в низких лучах солнца, в последний, самый красивый патио, с соразмерными бассейном и лимонными деревьями. Но Ридван уже видел все это, Фарадж тоже, и они быстро шли, пока не достигли зала, где Мухаммед Пятый величественно восседал с несколькими советниками.
Солнце, уже опустившееся очень низко, лило свет в западные окна, прямо в глаза Юсуфу. Он замигал и сощурился от слепящих лучей. Это не помогло. К его великому огорчению, он не мог разглядеть в этом прекрасном зале с высоким, сводчатым потолком, кто мог быть его родственником. Но под его ногами был мягкий ковер яркой расцветки, и, не имея, выбора, Юсуф бросился на колени, вытянул руки и коснулся лбом пола и мысленно взмолился, чтобы кто-то выручил его.
Потом он услышал довольный голос:
— А меня все уверяли, Юсуф, что ты войдешь сюда в сапогах, как варвар-христианин, и попытаешься пожать мне руку. Встань, брат. Ты несколько запоздал с возвращением из Валенсии, но мы тебя прощаем. Подойди. Мы хотели увидеть тебя раньше, чем кто-либо имел такую возможность, но нас задержали здесь государственные дела.
Юсуф поднялся со всей грациозностью, на какую был способен, и пошел вперед.
— Остановись там. Теперь немного поверни голову к солнцу. Вот, видишь, Ридван, Разве все не так, как говорили. — Эмир повернулся снова к Юсуфу. — Говорить можешь?
— Могу, господин эмир, хотя говорю не с таким изяществом и достоинством, как Ваше Величество. В течение семи лет у меня почти не было возможности говорить на нашем языке.
— Нам сказали, что ты говоришь то как ученый, то как солдат, но речь об этом у нас пойдет потом. Сегодня будешь обедать с нами, но сперва получишь возможность вымыться и переодеться в более подобающую одежду.
— Спасибо, Ваше Величество, — сказал с поклоном Юсуф и поспешил уйти, чтобы не пришлось говорить еще чего-то.
Фарадж подошел к Юсуфу, как только за ним закрылись двери тронного зала.
— Я провожу тебя к бане, — сказал он и щелкнул пальцами. Мальчик лет десяти, сидевший в темном углу комнаты, поднялся и подошел. — Это Абдулла. Он твой, подарок эмира. Он знает двор и не даст тебе заблудиться.
— Но моя мать…
— Увидишься с госпожой Нур завтра, — сказал Фарадж. — Ей сказали, где ты. Она шлет тебе привет и передает, что твой приезд доставил ей громадную радость. Но пока что останешься во дворце.
— А моя одежда…
— Об этом позаботились, — сказал Фарадж. — Баня по тому коридору, потом несколько ступеней вниз. Абдулла проводит тебя. А я нужен господину Ридвану.
— Что у тебя за должность? — спросил Юсуф.
— Я его секретарь, — ответил Фарадж. — Собственно, помощник его секретаря. Должность очень хлопотливая, — сказал он и быстро ушел.
— Абдулла, а ты будешь моим помощником? — спросил Юсуф.
Мальчик поклонился.
— Мне определенно нужна помощь. Сейчас я очень растерян.
— У господина Ридвана, визиря, несколько секретарей, — заметил Абдулла. — Фарадж самый младший из пяти помощников самого младшего секретаря господина Ридвана. Он постоянно вертится на глазах, господин Юсуф, так как самый быстрый из них на ногу и поэтому бегает по всем поручениям.
— Вижу, Абдулла, ты мне будешь очень полезен. А теперь, где баня?
Вышел из бани Юсуф почти два часа спустя. Он отмокал в горячей воде, его растерли грубыми полотенцами, дали обсохнуть, освежили холодной водой, снова дали обсохнуть, после этого натерли усталое тело оливковым маслом и завернули в простыню. Потом оставили в тихом уголке на диване с мягкими подушками, и он быстро уснул.
Разбудили Юсуфа настойчивый голос над ухом и рука, трясшая его за плечо.
— Господин Юсуф, вам нужно проснуться. Уже пора.
— Куда пора? — сонным голосом спросил он.
— Пора обедать с Его Величеством.
Тут он вспомнил, где находится, что делает, у кого в гостях. Сел, захлопал глазами и уставился на мальчика, который стоял перед ним, держа охапку одежды ярких цветов. Это был Абдулла.
— Ваша одежда, господин, — сказал мальчик.
— Это не моя, — сказал Юсуф.
— Мне велено отдать ее вам и помочь одеться, — сказал Абдулла. — И поторопить вас, если можно. Его Величество готов обедать.
— А я готов умереть от голода, — сказал Юсуф, поднимаясь на ноги.
Юсуф решил, что обед представляет собой нечто среднее между государственным пиром и спокойным ужином дома. Проходил он в зале дворца, пристроенном к официальной резиденции эмира, примыкающей к патио с бассейном, но у зала был собственный двор.
В открытые туда двери гостям был виден красивый фонтан замысловатой формы. Покрытие из каменных плит нарушалось широкими, углубленными клумбами с сильно пахнущими цветами, они образовывали великолепный ковер, делавший прохладный вечерний воздух благоуханным. Для тепла в зале были неприметно расставлены жаровни.
Роскошные камзол и брюки, которые принес Абдулла, были такими теплыми, удобными, как Юсуф и предполагал, впервые увидев их на людях. Подаваемые блюда были замечательными, к плеску фонтана добавлялась музыка группы искусных исполнителей.
Когда Юсуф утолил первый голод, к нему вернулась природная любознательность, и он принялся изучать гостей и обычаи двора. Обедавшие были рассажены почти полукругом, эмир сидел в центре, глядя прямо во двор. Юсуфа усадили напротив арагонского посла, он сидел с тремя менее знатными дворянами, все разговаривали с валенсийским акцентом так, словно никто в зале не мог понять их. Юсуф предположил, что это почетные места, но решил ждать и наблюдать, пока в этом не убедится. Визиря, Ридвана, он, разумеется, узнан. Ридван был слишком впечатляющей личностью, чтобы забыть его за несколько часов. Он сидел рядом с эмиром и, очевидно, считал, что государственный пир представляет собой превосходную возможность обсуждать государственные дела. По другую сторону эмира, неподалеку от посла, сидел еще один важного вида человек, неярко, но богато одетый. Он держал чашу с разбавленным вином, но не пил, чутко прислушивался к разговору между эмиром и его визирем, не принимая в нем участия, его острые, проницательные глаза перебегали от одного гостя к другому, с таким же, как у Юсуфа, любопытством, в конце концов Юсуф ощутил их взгляд на себе и смущенно отвернулся.
