Взбодрившись живительным напитком, Сара принялась рассуждать. Изменить я уже ничего не смогу, поэтому должна постараться либо выбросить Николаса и всю связанную с ним историю из головы, либо... Либо поступить более порядочно. Извиниться и сказать, что мне тоже было приятно с ним общаться.
— Точно! — Сара вскочила со стула, решив не откладывать осуществление своего намерения в долгий ящик. — Он чудесный человек, таких единицы, и он очень мне понравился... — Она на секунду замолчала, вспоминая те дурманящие ощущения, что переживала, когда Николас нес ее на руках. — Я не хочу остаться в его памяти неблагодарной свиньей!
В кабинет она не вошла, а вбежала, словно боясь куда-то опоздать. И письмо Николасу писала торопливо и не особенно старалась подбирать слова.
Николас! Я тоже бесконечно рада нашему знакомству. И тоже буду часто вспоминать о сегодняшнем вечере. Упрекая тебя, язвя, я была не права. Прости. Еще раз спасибо за все.
Когда сообщение ушло, Сара вздохнула, окончательно успокаиваясь. И ощутила удивительную легкость в душе, впервые за этот подходящий к завершению день чувствуя, что сделала единственно верный шаг.
Теперь, даже если он мне не ответит, даже если мы больше никогда в жизни не увидимся, меня не замучают угрызения совести, удовлетворенно подумала она, выключая компьютер. А Николас не будет чувствовать себя оскорбленным. И перестанет сердиться.
Засыпая под музыку Гершвина, Сара испытывала приятное умиротворение. Пятки, смазанные мазью доктора Фрэнка, согревало приятное тепло, а перед глазами стоял образ улыбающегося мужественного человека с умными зелеными глазами и продолговатой ямочкой на щеке.
С самого утра ладони покалывало от нетерпения и распирало от желания, минуя ванную и кухню, пройти в кабинет, включить компьютер и проверить почту. Но Сара упорно оттягивала этот момент, твердя себе, что надеяться на чудо глупо и смешно.
Я должна радоваться тому, что этот парень просто мелькнул в моей жизни, вела она с собой назидательные беседы. Тому, что у меня осталось о нем потрясающее напоминание — эти сабо и туфли. Тому, что в моей памяти запечатлелся вчерашний чудный вечер.
Беседы воздействовали на нее должным образом, но ненадолго. Едва проглотив последний кусочек тоста и запив его апельсиновым соком, оставив грязную посуду на столе, Сара поспешила туда, где мечтала оказаться, как только проснулась.
Сердце трепыхалось в груди, как выброшенная на берег рыба, когда она набирала пароль для входа в свой ящик. Щелчок мыши, смена картинки на экране... Ей казалось, что сегодня все происходит значительно медленнее обычного. Запечатанный конвертик! Ответ от Николаса!
Дрожащей от волнения рукой она открыла письмо и, задыхаясь от счастья, принялась читать.
С добрым утром, Сара!
Ни о чем не волнуйся. Я не сержусь и все понимаю. Погодка сегодня прескверная. Но мне хотелось бы и этот воскресный вечер провести с тобой. Если отважишься выйти в такой дождь из дома и если согласна составить мне за ужином компанию, напиши, в котором часу за тобой заехать.
Хорошо, что Сара жила одна, а то бы ее домочадцев, услышавших изданный ею торжествующий вопль, точно хватил удар. Сердце ее забилось чаще и громче, но теперь — трепетно, ликующе. Буквы на экране, очертания предметов в комнате задвигались перед глазами, будто напившись хмельного вина, закачались в разные стороны. Ею овладело ощущение полного, глупого, беспечного счастья, какое во взрослом возрасте испытываешь лишь в из ряда вон выходящих случаях.
Зазвонил телефон. Сара сняла и поднесла трубку к растянутым в блаженной улыбке губам.
— Да?
— Сара, привет! Ну, как прошло твое вчерашнее свидание? Все в порядке?
Сара, все еще пребывая в эйфории, слышала и не слышала слова сестры.
— В порядке? — повторила она единственную засевшую в мозгу фразу Патриции.
— Сара! Что с тобой? — испуганно спросила сестра.
Сара взглянула на экран, на котором все еще «висело» открытое письмо Николаса, и ее горло сдавило, а душу наполнило такое ощущение, какое испытывает человек, потрясенный прекрасной мелодией или гениально написанной картиной. Ей хотелось смеяться и плакать одновременно. Сглотнув ком, застрявший в горле, она произнесла:
— Со мной все в порядке, Пат. Даже больше чем в порядке. Знаешь... мне кажется, я влюбилась...
— Влюбилась? — переспросила Патриция изумленно. — Ты шутишь?
— Ничуть, — пробормотала Сара, свободной рукой смахивая с ресниц навернувшиеся на глаза слезы.
— В того самого парня?
— Конечно. В кого же еще? — Сара засмеялась. — Думаешь, у меня уже появился кто-то третий?
— Кто тебя знает, — недоверчиво пробормотала Патриция. — Неужели прямо-таки и влюбилась?
Сара закрыла глаза, представила себе Николаса, и голова ее слегка закружилась.
— По крайней мере, мне так кажется. Только вообрази себе: он...
Она хотела сообщить сестре, что Николас оказался владельцем роскошного обувного центра, но подумала вдруг, что не стоит этого делать раньше времени. А еще, что, если бы он был простым инженером или даже каким-нибудь рабочим, она чувствовала бы себя ничуть не менее счастливой.
— Что ты собиралась сказать? — исполненным любопытства голосом спросила Патриция.
— Что он самый потрясающий парень в нашем городе, — совершенно искренне ответила Сара.
— Ну-ну! — шутливо проворчала Патриция. — А как же мой Эрни?
Сара опять засмеялась.
— Для тебя лучший Эрни, для меня — Николас.
Когда она произносила его имя, ее руки покрылись мурашками. Я точно влюбилась, мелькнуло у нее в мыслях. Или чокнулась.
— Николас... — протянула Патриция. — Довольно неплохое имя.
— Просто классное, — уточнила Сара. — Сегодня мы опять встречаемся. Правда, я еще не решила, когда именно.
— Неужели у вас все настолько серьезно? Вы что, уже жить друг без друга не можете? — поддразнила сестру Патриция.
— Не знаю, — мечтательно ответила Сара.
— Что ж, я очень за тебя рада. — Патриция помолчала, явно желая что-то добавить и не решаясь. — Кстати, ты у Эрни теперь в долгу... — пробормотала она тихо.
— В каком еще долгу? — Сара вспомнила, что не видела зятя вот уже месяца три.
— Только благодаря Эрни я не поехала вчера в «Эннесли-хаус», — призналась Патриция.
Саре представила, как в довершение всех ее вчерашних бед в кафе является ее заботливая сестричка, и неожиданно для нее и самой себя заливисто расхохоталась.
— Эй, не смейся надо мной! — прикрикнула на нее Патриция, старательно придавая голосу грозности. — Я ведь не ради развлечения собралась рвануть туда, а потому что переживала за тебя!
